Эксперимент «Ангел»

— Господи, пошли мне силу. Я хочу стать большим, могучим и стойким, — молится шепотом Газзи. Смотрю на его пушистую светловолосую голову, на его серьезно сведенные брови, и у меня сводит горло… Ему всего восемь лет. А кто знает, сколько ему жизни отпущено?

— И чтоб я мог помочь Макс и другим людям, — заканчивает он.

С трудом проглатываю застрявший в горле ком, моргаю и глубоко дышу, чтобы прогнать слезы.

Потом незаметно оглядываюсь вокруг. В соборе тишина, мир и покой. И никаких ирейзеров.

А вдруг я там в парке ошиблась и не было с полицейскими никакого Джеба. И вообще, хотелось бы мне знать, это настоящие полицейские за нами гонялись или уроды из Школы нас выследили? Или даже из самого Института? Жалко, что Ангел свою Селесту потеряла. Только ребенку какая-то маленькая радость досталась — тут же ее и отобрали. Что скажешь, читатель, разве это справедливо?

— Господи, пожалуйста, пошли Ангелу ее Селесту, — неожиданно слышу я свое бормотание и ловлю себя на том, что закрыла глаза. Верю я в Бога или нет, я никогда особенно не размышляла. Если он есть, как он мог допустить Школу, белохалатников и все, что они там творят? И вообще, что такое Бог?

Но здесь и сейчас я ни о чем не хочу думать. И вопросов задавать никаких не хочу. Во мне как плотину какую-то прорвало:

— Сделай меня храбрее и умнее. Помоги мне, Господи, защитить мою стаю. Дай мне волю и силы стать для них настоящей опорой. Помоги мне найти ответы на вопросы, которые мучают нас. Помоги мне, Господи, помоги!

Не знаю, сколько времени мы провели в соборе. Не знаю, сколько мы бормотали свои молитвы. Знаю только, что у меня онемели колени.

Нас окутал чудесный покой и нежно и ласково гладит наши крылья.

Нам хорошо в этом Божьем доме. И уходить не хочется.

99

Я уже всерьез подумывала остаться в соборе, спрятаться здесь и переночевать. Вон, например, там на верхотуре хоры. Народ разойдется, нам туда взлететь — раз плюнуть. Да и кому придет в голову искать нас в церкви. Поворачиваюсь к Клыку поделиться с ним этими размышлениями, но меня останавливает новый приступ боли. На сей раз ее можно терпеть, но на минуту тело цепенеет, а слова застревают в горле.

Яркие картинки, как кадры кино, мелькают у меня в мозгу. Какие-то архитектурные чертежи, какие-то карты-схемы, похожие на планы метро. Закручиваются двойные спирали ДНК, и их тут же засыпает старыми выцветшими газетными вырезками и открытками с видами Нью-Йорка. И все это под сопровождение сумбурного стаккато обрывочных звуков и разговоров.

Одна картинка, изображение незнакомого высокого зеленоватого здания, замирает на несколько секунд. Потом в сознании ярко высвечивается адрес: Тридцать Третья улица. Дальше мозг затопляет непонятный поток цифр.

О мама дорогая, что это все значит!

Перевожу дыхание, чувствуя, что боль отступает. Открываю глаза. В сумрачном свете собора ко мне устремлены пять озабоченных лиц. Клык только коротко спрашивает:

— Ты можешь идти?

Я киваю.

Вслед за группой японских туристов выходим на улицу через высокие дубовые двери. От яркого света прикрываю ладонью глаза. Тошнит, и голова продолжает кружиться и гудеть.

Едва мы вышли из толпы, я останавливаюсь и сообщаю:

— Я видела Тридцать Третью улицу. И еще набор цифр, только я его не разобрала.

— Что означает… — встревает Игги.

— Не знаю. Может быть, Институт находится на Тридцать Третьей улице?

— Было бы неплохо. Это, похоже, недалеко. — Откуда Клык знает, далеко это, или нет? — На западной или на восточной стороне?

— Понятия не имею.

— А что-нибудь еще ты видела?

— Я же сказала, какие-то непонятные цифры. И высокое зеленое здание.

У Надж уже готов ответ:

— Надо пройти всю Тридцать Третью улицу из начала в конец и смотреть, не будет ли там такого здания, как ты видела. Наверно, оно тебе на просто так привиделось. Ты же ведь не целый город видела, а именно его? Правильно я говорю?

Я соглашаюсь:

— Только то, зеленое.

Зрачки у Надж расширяются. Ангел мрачнеет. Похоже, у всех у нас на уме одно, и всех нас одинаково трясет от смешанного со страхом напряженного нетерпения. С одной стороны, Институт таит разгадку всех тех неразгаданных тайн, которые не дают нам покоя. Кто мы, что у нас в прошлом, какие родители? Может, мы даже узнаем что-то о таинственном Директоре, о котором твердили белохалатники. Но, с другой стороны, получается, что мы сами, добровольно, собираемся подойти к двери, за которой, как в Школе, мучают и истязают, и собственными руками позвонить в звонок. Примите, мол, нас с доставкой на дом и делайте с нами, что хотите. И эти два чувства разрывали нас всех на части.

Тайна останется тайной, пока ты ее не узнаешь, — прогудел мне внутренний Голос.

100

Мы проходим мимо киоска, их которого вкусно пахнет польскими колбасками, и Газман с надеждой смотрит на меня:

— У нас еще деньги остались?

— Может быть, не знаю, — размышляю я вслух, вынув карточку из кармана, поворачиваюсь к Клыку. — Может, попробовать?

— Без денег хреново будет, это уж точно. Но, может, это ловушка. Они вполне могли подкинуть ее специально. Чтобы проще было нас выследить, где мы да что мы делаем.

Короче, Клык сомневается. Что мало мне помогает.

Макс, не бойся, — это снова Голос. — Пользуйся ею на здоровье, только сначала надо догадаться, какой у нее пин.

Вот спасибо тебе, Голос. А есть надежда, что ты мне этот чертов пин подскажешь? Упаси, Господи, конечно, нет. Когда это и где мне что-нибудь на блюдечке с голубой каемочкой подавали?

Но баксы были нужны. Ужасно нужны. Можно бы начать попрошайничать, но полицейские засекут, а если сами не засекут, какой-нибудь добродетель их вызовет: здесь дети бездомные, помогите, и тому подобная петрушка. Подработать где-нибудь — отпадает. Украсть? — последнее дело. Мы до этого еще не дошли.

Ладно, будем пробовать карточку. Она вроде должна работать в разных банках. Затаив дыхание, направляюсь к банкомату. Вставляю в щель пластик и набираю: «Максрайд».

Как же, дожидайся!

Пробую наш возраст: «14–11–8–6».

Ни фига.

Обнаглев, набираю по-простому: «пин-код».

Отлуп.

Автомат советует мне позвонить в отдел обслуживания и выплевывает карточку.

Идем дальше. Нарочно замедляем шаг, чтобы набраться сил для Института. Так, по крайней мере, я про себя думаю.

У Газа идея:

— А если наши инициалы попробовать?

— Или «гонимонету», — подхватывает Надж.

— «Гонимонету» — слишком длинно, — улыбаюсь я ей в ответ.

Ангел рядом со мной понуро волочит ноги. Была бы у меня капуста, обязательно купила бы ей новую Селесту. Если бы да кабы…

Следующий квартал. Очередной банкомат. Новая попытка. Следуя Газовой идее, набираю наши инициалы: «мкинга» — облом.

Новый заход: «Школа». Еще один: «Максимум».