Эксперимент

– Позови ее! – приказным тоном сказала Лилит, строго взглянув на Левиафана.

– Что? Зачем? – встревожился он, слегка даже отпрянув.

– Мне интересно…

– Нет, тебе не интересно! – быстро сказал он, окинув ее осуждающим взглядом.

Лилит вздрогнула и сурово уставилась на него в ответ.

– Нет, мне интересно и ты ее позовешь! – потребовала она.

– Нет! – коротко и ясно ответил Левиафан, располагаясь удобнее в кресле.

– Тогда я сама ее позову! – пригрозила Лилит.

– Хорошо! – расслабился он. – Только не забывай, что когда вампир хочет есть, он слегка агрессивен. И если она обнимается с потенциальной жертвой, а не с любимым, то ты будешь только мешать, и ей это вряд ли понравится!

– Вот и не забывай, потому что иду к ней я, а не ты, и если она сожрет меня, это будет твоя вина! – сказала Лилит, встала и пошла к соседнему столику.

Левиафан, сложив руки на груди, с интересом наблюдал за ней. Девушка подошла к парочке и молча встала. Это было похоже на состояние шока, ступор. Ни одна нормальная мысль, как начать разговор, не приходила на ум. Парочка перестала обниматься, и девушка пристально посмотрела на незваного гостя. Немая сцена длилась в течение пяти минут.

– Сколько тебе лет? – вылетело у Лилит.

Левиафан хлопнул себя по лбу рукой и с тихим хихиканьем уткнулся в ладони. Девушка, которая уже слышала весь разговор о ней, тоже улыбнулась. Затем она что-то шепнула парню и встала.

– Так не знакомятся! Пошли! – сказала она и двинулась к столику, где сидел Левиафан, парень пошел за ней.

У нее был бархатный голос, струящийся сквозь клубную музыку. Одно ее слово действовало успокаивающе, словно оно было соткано из нежных лепестков.

Когда Лилит вернулась из сказочного эхо в реальность, парочка уже сидела за столом. Она быстро вернулась и присела рядом с Левиафаном, хватая его за руку и не отрывая довольного взгляда от нового вампира.

– Мне двести пятьдесят лет! – ответила девушка. – Через месяц будет двести пятьдесят один! Меня зовут Агата!

От этого имени у Левиафана в груди подпрыгнуло сердце, но виду он не подал. Лилит мельком посмотрела на него, заподозрив, что в его голове пронеслось пару воспоминаний полу тысячелетней давности.

– Это любовь всей моей вечности – Вальтер. Он, конечно же, знает, кто я. – Продолжила она.

Лилит разглядывала новую знакомую. Она была хорошо сложена, но не с таким красивым лицом, как у Левиафана или у Мормо. Теория о том, что все после обретения вечности и длинных клыков становятся необыкновенно красивыми, рухнула.

У Агаты была короткая стрижка, почти под мальчика. Длина ее волос не превышала двух сантиметров, они были окрашены в два цвета черный и белый, маленькими прядками. В носу виднелась круглая серьга, а под глазами, при смене освещения – веснушки.

Парень держал ее за руку и лицо его выражало довольство. У него была такая же прическа, как и у нее, только одного, сплошного черного цвета. На вид он казался ровесником человеческого возраста Левиафана, только чуть поменьше в плечах и пониже ростом.

Лилит без конца глушила шампанское, пока оно не закончилось, и Левиафан отправился в бар, оставив свою девушку наедине с другим вампиром.

– Ну и чем я тебя так заинтересовала? Своего мало? – спросила Агата, вглядываясь в зеленые глаза Лилит.

– Нет, вполне достаточно! – ответила Лилит. – Просто интерес.

– А что тут может быть интересного? Я так же убиваю людей и пью их кровь, не старею и не умираю, не горю на солнце, не беспокоюсь о времени, не сплю по ночам и люблю человека, все то же самое, что делает твой друг.

– И почему ты не сделала его таким же? – спросила Лилит, кивнув на парня.

– Я сам не хочу! Хочу пользоваться своей жизнью столько, сколько мне отведено. Я не хочу убивать людей и постоянно прибывать в поисках крови. Хочу видеть сны по ночам, а не грезить о новой дозе крови, не хочу разглядывать одинаковые закаты и рассветы. Хочу чувствовать вкус жизни, тепло и холод, хочу живым. Хочу вдыхать воздух и чувствовать пульс человека. Я не готов променять все это на одну ненужную вечность.

– Мне, конечно, обидно из-за этого! – печально сказала Агата, смотря на своего друга. – Потому что я очень люблю этого человека и хотела бы быть с ним вечно. Но я не могу силой заставить его быть тем, кем он не хочет быть…Я себе не смогла бы простить такого поступка, а он уж тем более. Мы уже вместе десять лет, а страсть и любовь не угасают. А почему ты еще человек? Неужто ты тоже не хочешь стать вечной?

– Хочет! – ответил за нее Левиафан, неся две бутылки шампанского и еще два фужера. – Но не получит! Это не для нее!

– Почему, если ты ее любишь? – удивилась Агата.

– Потому что я не хочу обрекать любимую женщину на ужас небытия вечности.

– А что плохого в вечности? Ты меня удивляешь! – возмутилась Агата.

– Ты еще не достаточно прожила, чтобы понять, осознать и прочувствовать весь бред вечности! Но ты поймешь, особенно после того, как потеряешь его! – Левиафан кивнул на Вальтера.

Лилит и он молча наблюдали и слушали спор о непонятном и непостижимом для них.

– Сколько же ты прожил, чтобы так разочароваться в бессмертии? Пару миллионов лет? – съязвила девушка.

– Нет, я не тугодум, мне хватило половины тысячелетия! Даже нет. Первый раз я подумал, что жить вечно не есть хорошо, когда мне было около ста пятидесяти лет. У вечности есть положительные стороны, но их так мало, это такой мизер, что на него не хочется даже обращать внимания. Если ты предоставишь своему любимому человеку совершенно никчемную возможность постоянно жить, то поверь мне, если он проживет достаточно, то уж «спасибо» он тебе точно не скажет!

– Если у тебя была сложная жизнь, полная разочарований и депрессий, это совсем не значит, что у каждого вампира будет то же самое. Моя жизнь меня вполне устраивает, и я радуюсь каждому дню! – Агата, убежденная в полной правоте своих слов и чувств, сдаваться не хотела.

Лилит смотрела то на Левиафана, то на нее. И собственные мысли разделились на два устойчивых мнения. Она даже уже не понимала, кого поддерживать в этом споре.

– Знаешь, помимо того, что я прожил в безделье почти пятьсот лет, как и все вампиры. Я еще очень часто думал и обдумывал свое существование, для наилучшего понимания «хорошо» и «плохо», а не бросился с головой в омут, которым по непонятным причинам должен еще наслаждаться! Мало того, еще и окунать в этот омут близких мне людей. Я ведь потом буду не способен протянуть им руку, чтобы вытащить, потому что кувыркаюсь рядом с ними, и сам не могу вылезти, как бы ни хотел, как бы ни старался. И ничего легкомысленного и веселого в этой пучине нет, и ты это скоро поймешь!