Эксперимент
Шрифт:
– Хе…очень многие люди делают синонимы из слов «душевнобольной» и «безумный». Но это не так, Лилит! – прошептал он гипнотически и посмотрел на нее волчьим взглядом.
Она замерла с видом непонимающего человека, причем она не понимала выражение его лица. Затем она подняла вопросительно брови, как бы ожидая продолжения к сказанному.
– Быть душевнобольным – это значит, что человек имеет проблемы со своим духовным состоянием. Он обречен, и его путь в клинику неизбежен. А безумие – это эйфория, которую жизнь дарит человеку. Синонимы безумия – гениальность, сила, власть и нестандартность. Сколько было величайших гениев прошлого, и может даже чуть-чуть современности, ты думаешь, они были в клинике? Нет, Лилит. Их любили, за ними следовали толпы, их сжигали и сажали в подземелья, потому, что боялись. Все равно люди уважали
– Я сегодня видела целую клинику безумцев!
– Лилит, я тебя очень прошу, не путай психов и безумцев и не причисляй ни к тем, ни к другим, молодых мальчиков, которые решили прикинуться психами, спасая себя от цепких лап войны и армии. Безумие – единственное в своем роде и неповторимое бытие. Так приятно, когда тебя изнутри ласкают нежные пальцы уходящего ума…Нет, он не покидает голову, он позволяет подсознанию выступать в главной роли. А подсознание – совершенное, но не постоянное пространство, заполненное до невидимых краев болью, в которую так сладко и пьяняще вливаются идеи, мысли, которые спали долгое время. И они боялись, что они никогда снова не проснутся и не смогут посмотреть, незаметно, через глазную призму, через палочки и колбочки, на мир одинаковых, на мир пустых, на мир, который правит глупостью и хитростью в наркотическом дуэте. Я бы не задумываясь, ни на секунду, ни на миллисекунду, променял бы свою вечность на безумие. Это такая сила, такая мощь, которую нельзя давать людям, поэтому ее получают только избранные, и они живут лучше, чем все Боги Олимпа, лучше, чем все Боги современных религий. Так, как живут безумцы, никто не может больше жить, все остальные существуют. Безумие – это чуть ли не самая главная добродетель, которую умудряется заслужить только один из миллиона, и жизнь его моментально меняется.
Лилит слушала его с настороженностью, периодически изумляясь высказываниям.
– Да ты сам, по-моему, обезумел, Левиафан! – воскликнула она, допивая фужер.
– Если бы, милая…если бы – он тяжело вздохнул и улыбнулся лукавой улыбкой.
Спустя три часа Лилит отправилась в спальню, сославшись на плохое самочувствие. Он прилег рядом, накрывая девушку одеялом.
– Мне плохо…пусто и одиноко. Это жалость. Мне так ее жалко, просто слов нет…
– Тебе надо просто отдохнуть… Спи.
Он гладил ее по плечу, шептал слова, Лилит проваливалась в сон, не вникая.
Левиафан поцеловал девушку в лоб и, выходя из комнаты, приглушил свет. Левиафан пытался создать уютную атмосферу для сна, чтобы он не покинул Лилит в самый неподходящий момент.
Выйдя на улицу, он оглядел дом и две машины, стоящие около него, а затем он словно исчез в темноте. Она как будто растворила его в себе, расщепила на маленькие атомы и молекулы, а потом нейтрализовала.
Ночь была такая нежная и черная, она даже позволила появиться звездам на небе, разрешила показать луне полукруглое лицо. Она согласилась на тишину, безветренную и пустую.
– Привет…Жаклин! – прошептал Левиафан, сидя у нее на кровати, его лицо было искажено фальшивой грустью и безысходностью.
Жаклин открыла глаза и подпрыгнула на кровати. Ее глаза расширились от неожиданности и страха, но она не издала ни единого звука, напоминающего крик.
– Я сумасшедшая… ты моя галлюцинация, подтверждающая мое сумасшествие. Тебя нет здесь, только я одна… – шептала она, рассматривая Левиафана.
Он скосил глаза на открытое окно, через него в комнату проходил свет от луны, и вампир был просто неописуем в этом лунном свете.
– Я пришел забрать твое сумасшествие. Я реален и к твоим галлюцинациям я не имею никакого отношения.
Он прикоснулся к ее щеке, давая ей возможность ощутить всю реальность происходящего. Затем его взгляд наполнился кровью и чернотой, изо рта показались длинные и крепкие клыки, острые как когти, белые, как снег. Он приблизился к ней и опустил взгляд на шею. Его губы
нежно коснулись кожи и мягко поцеловали. Руки обняли талию и приподняли, крепко сжимая, и зубы вонзились в вену. Жаклин пискнула, и, с каждой секундой, ее тело становилось безжизненным. С каждой секундой, ее сердце билось все тише и медленнее. Ее пальцы становились холодными, а затем, целиком, конечности, потому что кровь уходила из ее тела. Левиафан медленно опускал почти мертвое тело на кровать, не отрываясь от раны.– Но если я оставлю тебя умирать в таком состоянии, Лилит сожжет меня, так же, как и Мормо. А я еще хочу повеселиться с ней, до ее естественной смерти. Потому я обрекаю тебя на мою сделку, на которую ты уже не можешь не согласиться…Я забираю твое сумасшествие, а взамен даю тебе…вечность.
С этим словами, Левиафан прокусил себе ладонь и приоткрыл рот девушки. Аккуратно расположив кровавый кулак над ее губами, он сильно сжал его: кровь закапала, словно из выжимаемой губки, на губы и в рот едва живой Жаклин. Она слегка закашлялась и снова упала на подушку. Левиафан посмотрел на свою ладонь. Ранки уже затянулись, и рука выглядела совершенно целой. Затем он перевел взгляд на бледное лицо Жаклин.
– Добро пожаловать в небытие, где нет чувств, нет времени, нет жизни, нет смерти, нет судьбы, нет сумасшествия. Здесь ничего нет…Я рад принять тебя, как опытный хозяин…добро пожаловать! – Левиафан улыбнулся и сломал ей шею, чтобы освободить ее от физических мучений.
Он встал, бросил безразличный взгляд на тело и состроил рожу.
– Через десять-пятнадцать минут ты очнешься и все, что ты видела и слышала за свои двадцати три года, окажется чушью и фальшью. Новыми глазами ты сможешь увидеть настоящую природу и ее истинные цвета. Новыми ушами ты сможешь услышать, о чем шепчутся люди в другом конце здания. Новыми ногами ты сможешь обогнуть землю за считанные часы. Новым сердцем ты сможешь ничего не чувствовать…но это со временем, и если ты этого захочешь. – Левиафан оглядел комнату и усмехнулся.
Вылезая через окно, он поправил за собой решетку и снова обернулся, косо посмотрев на мертвую девушку. «На кой черт я это сделал?», подумал он и исчез во тьме.
В скором времени, он уже лежал в кровати, рядом с Лилит и рассматривал все, что попадалось на глаза. «Меня расстраивает мой поступок. Во-первых, я совсем не хотел делиться моей вечностью. Во-вторых, меня просто бесит нежность, с которой я это сделал! Это было слабо, гнусно, не по-мужски…не по-вампирски. В этом опять виновата Лилит потому, что это ее подружка! Если бы я разорвал ей глотку, а потом размозжил чем-нибудь череп, то я бы сейчас чувствовал себя нормально, возможно, даже превосходно. Но если бы я это сделал, Жаклин бы ожила и со временем пожаловалась Лилит на мое зверское поведение. И моя любимая девушка опять же попыталась бы сжечь меня. Но я не очень уверен, что меня ждет за этот поступок…», думал он про себя, в сотый раз, пытаясь продумать мысли и поступки Лилит.
20
Лилит последовала совету врача и в течение недели не появлялась в больнице. Но, проснувшись, ровно семь дней спустя, она подскочила в кровати, случайно пнув вампира, радуясь, что сможет повидать Жаклин. Его это не расстроило и не напугало потому, что он уже в течение часа разглядывал через окно почки на деревьях.
Естественно, он ничего не рассказал ей о том, что сотворил с ее подругой. Ему было стыдно признаваться самому себе в том, что он чуть-чуть опасается реакции непредсказуемой Лилит. Но Левиафан отдавал себе в этом отчет и поэтому не предпринимал никаких действий. Он просто решил свалить принятие решения на время. Предварительно зная, что он навлекает на себя гнев Лилит, хотя бы потому, что он ей ничего не сказал.
Лилит собиралась очень быстро, так, словно она опаздывала на последний поезд в другой мир, и в этот мир никогда больше не будет других поездов. Левиафану казалось, что она бегает из комнаты в комнату быстрее, чем любой вампир.
– Куда ты собираешься, милая? – спросил он, заведомо зная ответ.
– К Жаклин. Врач сказал, чтобы неделю не было посещений. Сегодня ровно неделя. Мне надо проведать ее! – на ходу тараторила Лилит, застегивая джинсы и одевая кофту.
– Хорошего вам свидания! Передавай от меня привет! – улыбнулся он и помахал рукой.