Экзорцист Семьи Ноя

Всё сильнее хотелось хихикать.

Неа смерил Аллена злым взглядом, шуточно пригрозил пальцем.

Уолкер едва не сполз под стол от хохота.

— О Граф! И это… это тот самый… это самый злобный и ужасный…

— Предатель и убийца – Четырнадцатый Ной. Ага. Слухи всегда преувеличивают, и звучат они красивей, чем реальность. А в реальности я так же, как все, ем и… кхм... Хотя в последние годы жизни, стоит признать…

Неа стал серьёзнее и печальней. Вспомнил, должно быть, что-то такое, что лучше бы и не вспоминать, но всё равно нужно помнить. Обидно, страшно и непонятно. Аллен ненавидел такого рода воспоминания, не зная, как поступить с ними. Но, кажется, за годы жизни в отражении Неа Кемпбелл научился по крайней мере смирению.

Или нет?

Аллен всё ещё задавался вопросом о его экспериментах.

— Я не желаю повторять ошибки прошлого. Слишком дорого они стоят, — мотнул головой Ной, вонзая вилку в картофель. — Сейчас я опять опаздываю.

— Ты об Алме?

— Да.

Аллен тяжело вздохнул. Признаться, ему понравилось наблюдать за работой Вайзли и помогать ему. Как оказалось, Уолкер весьма недурно справлялся с подобного рода работой, имеющей специфический магический уклон. Его интересовало, чем всё закончится, и он переживал о судьбе оставленного ими юноши.

Но в тот раз…

— Это правда, что мы не могли забрать его?

— Да. К сожалению, это так. Я должен… позвать его. Призвать. Но сейчас не способен даже нос высунуть за дверь.

— Ко мне ты его высунул куда дальше.

Но Ной вновь нахмурился, вспоминая о том, где и как нашёл Аллена.

— Может, наконец, попробуешь? Или так страшно?

Неа мотнул головой, нанизывая на вилку картофель и отправляя в рот. Аллен пристально наблюдал, и даже обычный человек, не имеющий никаких проблем с жеванием, определённо подавился бы под таким давлением. Но Четырнадцатый не был человеком. Спокойно прожевал, проглотил, опустил взгляд обратно к тарелке, усиленно размышляя над чем-то.

— И как?

Ной не ответил. Неожиданно решив, что еда в данный момент привлекает его больше всякой беседы. Ел он молча, обстоятельно, не отвлекаясь на Аллена и ничуть не смущаясь его усмешки и внимания. Кажется, Неа оставался невозмутимым на протяжении всего их обеда, что порядочно затянулся и без всяких разговоров. А Уолкер раньше думал, будто именно застольные речи так растягивают семейные ужины. Ан нет. Можно просто долго питаться, смакуя каждый кусочек, будто глоток коллекционного коньяка.

И даже закончив есть, Неа всё ещё сидел некоторое время, задумчиво сложив голову на бок и призрачно улыбаясь. И лишь в один момент его улыбка стала удивительно широкой.

— Что случилось?

— Я так отвык от еды, что она кажется мне восхитительной. И запахи! Знаешь, там я мог подделывать их – но тоже ни в какое сравнения не шло с настоящим, человеческим обонянием! Лучше всего сохранились слух и зрение, а… тактильная чувствительность? Она в реальности определённо обострилась. Что-то мне было совершенно не доступно там, где я находился. Я вроде брал объекты в руки и знал, что это. Ощущение подобного рода приходило больше от моего сознания. Я видел, что держу, ожидал чего-то, и мои воспоминания из настоящей жизни помогали заполнить пробелы.

— Подозреваю, в ближайшие дни ты ещё узнаешь, что такое боль, и не обрадуешься, — намекнул на Майтру Аллен.

— Боюсь, таким образом я стану мазохистом! — расхохотался Ной в голос, тут же загораясь очередной интересной идеей и понимая всё по-своему. — Честное слово!

Он схватил нож и молниеносным, едва заметным движением рассёк кожу ладони. Подскочивший Аллен замер с широко распахнутым ртом, зрачки Неа расширились, безумная улыбка не сходила с губ. Затем он обратил блестящие глаза к Аллену.

— Ты видишь, да?

«Вижу что?» – почему-то захотелось заорать Аллену. Даже если Неа резал внешнюю сторону ладони, всё равно резаные руки как-то слишком ассоциировались с резаными венами и самоубийством. Хотя, казалось бы, что, велика потеря? Одна несчастная царапина! Пусть и нанесённая самому себе.

Потому Аллен закусил губу и задумался, перед тем как ответить.

— Ты порезал себя! — не зная, на что смотреть — на набухающие тёмные капли или безумие в глазах Ноя, воскликнул Аллен.

— И оно затянется без следа через полчаса!

— Да. Ты же Ной. И снова себя порежешь? — юноша сложил руки на груди, не принимая подобного поведения всей душой.

— Не знаю. Но представь, что не чувствовал боли годами, а тут получил возможность; разве не захочешь проверить?

— Боль – часть защитного механизма, сигнал о том, что не всё в порядке! А ты… Она не должна нравиться, это не правильно! Одно дело— простая проверка, и совершенно другое – твои улыбочки маньяка здесь и сейчас! Ещё немного, и мне придётся бежать за ладаном и святой водой!

— Есть такая боль, что нравится многим, — фыркнул Неа, едва сдерживая новый приступ смеха. — Для всех можно найти…

Аллен плюхнулся обратно на диван, всё ещё выражая протест всем видом. Он обнял согнутые в коленях ноги и как-то весь подобрался, вжался у дальний угол, подозрительно наблюдая за Неа.

— Знаю. Я рос с Узами.

— Угу. Насчёт твоей посвященности я тоже в курсе, — снова подрастеряв веселье, отметил Ной. Ему явно не нравилась история с Тики. Но Аллен не хотел обсуждать её сейчас.

— Ты это… — говорить начал, а о чём— ещё не придумал. И захлопал глазами, усиленно соображая. — Всё равно ведёшь себя безумно. Не надо больше так делать. Позови Майтру.

— Он сейчас меня пинать не будет. Я ещё приживаюсь к телу. Опасно, — развёл руками Неа.

— Обещай, что не будешь себе вредить?

— Это не вред даже, — Неа протянул ладонь с медленно затягивающимся порезом.

— Обещай просто. Я боюсь…

— Чего?

А Аллен запнулся. Растерялся.

— За твой рассудок, — предположил нерешительно. Предположил, помня рассказы о том, как агрессивно и неразумно вёл себя этот Ной в последние дни своей жизни. Отчаянный, злобный, пугающий, мощный и хитрый. Аллен надеялся, теперь оно, это безумие, кануло в Лету, не оставив даже ряби на воде.

Но рябь была.

Или он себе её вообразил.

— Все Нои сумасшедшие, — сухо объявил Неа, поднимаясь и собираясь отправиться обратно, к выделенной ему комнате. Только замер у двери, молча дожидаясь Аллена. Или решения Аллена. Вдруг мальчик решит поостеречься.

Но если Неа будет трудно сохранить рассудок, прижиться заново, восстановить мирные отношения с семьёй, то Аллен никогда не сможет оставить его одного.

Он собирался поддерживать Неа во всех его трудных начинаниях. Он собирался восстановить равновесие и покой в этой семье!!