Эль-Ниньо
Шрифт:
– Там девушка! – сообщил он с восторгом. – Скорей бы рукопашная!
– Кто они такие, как думаешь? – спросил я.
– Кто они – не знаю, но девица – блеск! А этот, в шляпе, по-моему, кричал нам по-русски.
– По-русски?! Что кричал?
– Поди разбери! Дед такое светопреставление устроил! Теперь они до ночи не высунутся.
– Нужно доложить Деду, – я пополз на бак.
Старший механик выглядел жутко – весь перепачкан черной краской от бочек, глаза воспаленные, от бороды дым, видно, подпалил флаш-веером. Увидел меня – накинулся, почему пост оставил?
– Михал Михалыч, – говорю, – Шутов слышал, что с берега нам по-русски кричали. Что – не разобрал, но по-русски. Странные они, на полицейских не похожи, на бандитов тоже.
– Сам вижу, – Дед покусал подпаленную бороду и сплюнул. – А ну, подай зеленую.
Из ящика, развороченного на палубе,
– Эй, на берегу! – заорал Дед по-русски. – Кто такие?
Из-за камней раздался ответный крик.
– Не стреляйте! Прошу, не стреляйте! – «прошу» было сказано с ударением на первый слог.
– Кто такие, спрашиваю?! – грозно повторил Дед.
– Мы есть ваши друзья! – донеслось из-за камней.
– Ишь, друзья! – усмехнулся Дед. Он сложил руки рупором и заорал, на этот раз по-русски. – Предупреждаем! Судно! Заминировано! Требуем! Встречи! С советским! Посольством! Иначе! Взорвем! Судно!
На берегу ответили не сразу. Какое-то время там перекрикивались между собой, совещались.
Наконец, мы услышали, так же раздельно:
– Товарищи! С вами! Говорит! Яцек! Манкевич! Здравствуйте! Мы пришли! К вам! С миром!
– Чего? – переспросил меня Дед. – Кто пришел?
– Яцек Манкевич! Это же знаменитый польский путешественник! – осенило меня. – Я читал его книги! «В поисках Эльдорадо» и про Амазонку. Там еще фотография его была в такой же шляпе, точно, это он!
Всемирно знаменитый путешественник Яцек Манкевич вблизи оказался мускулист и поджар, с крупными сильными руками, крепкой красной шеей, даже лысина смотрелась мужественно, производила впечатление чего-то очень прочного и надежного. Для того, чтобы выглядеть абсолютным героем, Манкевичу не хватало сантиметров пятнадцати роста, и еще в лице его было что-то излишне нервное, неспокойное. Маленький острый нос, выгоревшие на солнце брови и ресницы, бледно-голубые глаза – все находилось в постоянном движении и никак не хотело принять общее законченное выражение. Такие лица бывают у изобретателей вечного двигателя. В них ежесекундно сменяют друг друга чувство собственного превосходства, готовность к скандалу, агрессия и внутренний свет.
Конечно, любой бы на месте Манкевича обеспокоился, когда в него с утра пораньше палят из ракетницы и угрожают взорвать под носом траулер-морозильник. Однако и после того, как все недоразумения благополучно разрешились, когда выяснилось, что бочки с надписью «огнеопасно» были пустые и винтовка пневматическая, когда все пожали друг другу руки и посмеялись, суетливость на лице Манкевича не уменьшилась. Видно, тот факт, что мы оказались не бандитами и не сумасшедшими, не принес ему большого облегчения. Бледно-голубые глаза Манкевича впивались поочередно в каждого из нас. В этом быстром колючем взгляде был и вызов, и вопрос: «Да знаете ли вы, кто я такой?», «Сомневаетесь, что я великий путешественник?», «Не верите, что эта прекрасная молодая девушка принадлежит мне?».
Девушка! Ее звали Анна, она и вправду была прекрасна. Но дело не в этом. Не ее красота поразила меня, когда мы встретились взглядами, она произнесла свое имя и протянула мне руку для пожатия, на западный манер, как бы по-мужски. Она сказала: «Я – Анна!», я не ответил ничего, изо рта вырвался лишь хрип, все, что я смог – лишь бережно, очень слабо пожать ее ладонь и забыть отпустить ее. Анна улыбнулась и мягко отняла руку. А моя рука еще бог знает, сколько времени оставалась вытянутой, а рот открытым, пока кто-то, скорее всего Ваня, не толкнул меня в бок. Я УЗНАЛ ЭТУ ДЕВУШКУ. Я беседовал с ней много раз, там, в море. Я рассказывал ей свои истории, а она слушала, смеялась моим шуткам. Она была моей самой лучшей фантазией, и вот теперь стояла передо мной. Все совпадало. Длинные волосы цвета соломы, наклон головы, линия шеи. И главное – глаза, серо-голубые с янтарными крапинками.
Ваня снова ткнул меня в бок, на этот раз сильно: «Не глазей так!». Я очнулся, помотал головой. Еще раз взглянул на Анну. Она улыбнулась, и я улыбнулся. Приятно познакомиться.
Манкевич рассказал, что прибыл в Перу изучать жизнь местных индейцев. Два его спутника, те, что с карабинами, оказались индейцами кечуа, да вдобавок еще и братьями, их звали Хорхе и Хесус. В одной из коммун Манкевич случайно узнал, что на берег выбросило советский траулер и трое рыбаков сидят на берегу уже много дней. Тогда он специально изменил свой маршрут, сделал крюк в два десятка километров,
чтобы повстречаться с нами, выяснить, не нужна ли помощь. Говоря об этом, Манкевич делал многозначительные паузы. Наверное, он ждал благодарных восклицаний или чего-то еще в этом роде, но Дед, хотя слушал внимательно, оставался невозмутим и не выказывал никаких эмоций, мы с Ваней тоже. Манкевич недоумевал, волновался, отчего все хуже говорил по-русски, забывал нужные слова, Анне то и дело приходилось подсказывать. Кстати, Анна говорила по-русски превосходно, с едва различимым, волнующим акцентом. Представляя ее нам, Манкевич сказал: «Это Анна, она знает русский, испанский, английский, немецкий и еще несколько языков». Когда список языков такой длинный, нет необходимости что-то добавлять к нему. Например, что она его жена, или подруга, или просто товарищ по экспедиции. Хотя всем ясно, что такие девушки не бывают просто товарищами по экспедиции. Об этом мы с Иваном подумали одновременно, и оба огорченно вздохнули.– Мы передвигаемся на машине, – продолжал Манкевич. – Машина наверху. Если вас надо куда-то доставить, мы готовы. Или вам что-то нужно, продукты, вода…
– Нет, спасибо! – сказал Дед. – Мы ждем ремонтную бригаду. Продукты и вода имеются.
– Аа! – протяжно произнес Манкевич. Его лицо снова пришло в беспокойство, он почувствовал, что Дед кривит душой. – Когда прибудет бригада?
– В любую минуту, – ответил Дед. – Случилась небольшая задержка, но ничего страшного.
– Ааа, – снова протянул Манкевич. – Это хорошо, – добавил он уныло, но тут же оживился. – Знаете, мы решили остаться в этих местах на несколько дней, здесь очень интересная коммуна индейцев. Там, наверху. Надеемся, что не помешаем вам?
– Не помешаете, – Дед был рад сменить тему. – Вместе веселее.
– Веселее, да, – как эхо, отозвался Манкевич.
Вечером того же дня прямо на берегу был устроен праздничный ужин. С американскими сосисками и голландским пивом. Нам, осатаневшим от тушенки и консервированной гречневой каши, эта еда показалась божественной. Даже Дед повеселел, не от сосисок, конечно, а оттого, что осознал, наконец, что появление нервного поляка стало для нас подарком судьбы – Камачо не решится на применение силы, если рядом с нами всемирно знаменитый путешественник. Лицо Деда просветлело, плечи расправились, борода приняла опрятный окладистый вид и равномерный окрас. Он снова стал похож на старшего механика Драпеко. Случайно разбив один из двух оставшихся у нас стеклянных стаканов, Дед со второй попытки произнес тост за советско-польскую дружбу, затем долго расспрашивал Манкевича о его исследованиях, сокрушался, что из-за нехватки времени не удалось прочитать ни одну из его книг. «Зато вот Константин, наш студент-практикант, их все прочел. – Все посмотрели на меня. – Верно, Константин?». «Наверное, не все, – скромно сказал я. – Только те, что изданы в Советском Союзе». Манкевич был явно польщен, он немедленно отправил Хорхе и Хесуса наверх к машине за еще одним ящиком пива.
– Мне особенно понравилась ваша «В поисках Эльдорадо», – продолжил я лить бальзам, – прекрасная книга!
– Спасибо, – Манкевич прикрыл глаза и кивнул головой с видом утомленного гения. Его лысина покраснела от удовольствия.
– А эта ваша экспедиция тоже связана с поисками Эльдорадо? – спросил я.
– Хм… и да, и нет, – ответил поляк после некоторой паузы. – Наша главная задача сейчас – изучать жизнь индейцев кечуа. Но при этом загадка Эльдорадо, как я писал в книге, остается неразгаданной. Мы продолжаем поиски. Здесь все очень связано, это Латинская Америка, здесь все вот так, – Манкевич сцепил пальцы рук. – Никогда нельзя знать, какая дорога приведет к Эльдорадо. Вы можете десять лет сидеть в архивах и не найти ничего, а потом случайно зайти в индейскую деревню, в горах или на равнине, и вам скажут: «Эльдорадо? Это вон там, за поворотом!». Потому что это Латинская Америка, – многозначительно повторил Манкевич.
– Вот вы говорите, наверху в деревне очень интересная коммуна, – сказал я. – Нам они показались странными.
– Это еще мягко говоря, – вставил Ваня. – Не зря их ублюдками прозвали.
– Ублюдками? – не понял поляк.
– Бастардос, – уточнил Ваня.
– Ах, это! – воскликнул Манкевич. – Они и есть бастардос. Коммуну основали люди, которые родились вне брака. Раньше, если девушка рожала ребенка без мужа, ее прогоняли из деревни. Они селились отдельно, постепенно к ним присоединялись другие люди. В этой коммуне уже несколько поколений живут изолированно, у них как бы свое сообщество. Поэтому они интересные. Но, конечно, они вряд ли знают что-нибудь об Эльдорадо, – улыбнулся Манкевич.