Элантрис
Шрифт:
Фрава сжала губы.
– Правда… ралькалест тоже не идеален, – продолжила Шай, – металл слабый. Решетка наверху, конечно, крепкая – не выбраться, но пластины довольно хрупкие. Вы слышали что-нибудь об антраците?
Фрава нахмурилась.
– Это камень, который горит, – ответил Гаотона.
– А вы мне дали свечу, – произнесла Шай и нырнула рукой за пояс, за спину. Она швырнула на стол грубую деревяшку – печать души! – Я просто могла поработать со стеной, убедить камни, что они – антрациты. Не так уж это и трудно, зная, что пород в стене – сорок четыре. А горят антрациты хорошо,
Шай резко метнулась на стул и села, откинувшись на спинку. Она слышала, как сзади тихо прорычал стражник. Фрава еще сильней сжала губы – в тончайшую линию и… промолчала.
Шай позволила себе расслабиться, глубоко вздохнула и тихо поблагодарила Неведомого Бога.
О, Ночи! Они верят ее болтовне! Она очень боялась, что окажись среди них хоть кто-то мало-мальски разбирающийся в воссоздании, и ее вранью тут же настал бы конец.
– Я хотела бежать этой ночью, – продолжила Шай, – подозреваю, что если вы обратились к такой еретичке, как я, то дело важное. Итак, еще раз, что у вас есть мне предложить?
– Я все еще могу казнить тебя, – сказала Фрава. – Прямо сейчас. Здесь.
– Но вы ведь не сделаете этого, так ведь?
Фрава стиснула зубы.
– Я же говорил, что она тот еще орешек, – обратился Гаотона к Фраве.
Шай уже заметила, что произвела на него впечатление. Но вот его глаза… В них будто было горе! Но горе ли? О, этого старика не так-то легко прочитать, он словно книга на языке свордиш.
Тем временем Фрава поманила кого-то пальцем. Появился слуга и вынес небольшую коробочку, замотанную в тряпку. Шай задержала дыхание.
Слуга отжал фиксаторы и открыл крышку. Внутренняя часть коробочки была обита тканью, а внутри – пять небольших выемок, туда можно класть печати души.
Печать представляла собой вытянутое каменное изделие размером с большой палец. Сверху лежала маленькая книга в кожаном переплете, вся затертая из-за постоянного использования. От нее шел слабый запах, такой родной для Шай…
Печати, лежавшие в коробке, не совсем простые. Знаки сущности! Сильнейшие среди всех печатей души.
Они работали непосредственно с личностью, могли на короткое время переписать характер человека, его биографию, его душу. Каждую печать требовалось индивидуально настраивать на конкретного человека. И все пять в коробке были настроены на Шай.
– Пять печатей – пять душ, – продолжала Фрава. – Это незаконное страшное колдовство. Вечером они должны быть уничтожены. Пускай ты бы убежала сегодня… но этих печатей уже никогда бы не увидела. Сколько требуется сделать, скажем, одну?
– Годы… – прошептала Шай.
Других копий у нее нет. Все необходимые заметки и рисунки хранить – пускай даже в тайниках – слишком опасно. Ведь любой желающий может покопаться в ее душе и все про нее узнать.
Шай всегда держала их при себе. И как только выпустила – отобрали!
– Вот это… мы тебе и предложим за работу, – Фрава произнесла с таким брезгливым выражением, будто перед ней поставили тарелку с какой-то гадкой слизью и гнилым мясом.
– Согласна.
Фрава кивнула. Слуга захлопнул коробочку.
– А теперь позволь мне показать, что от тебя требуется.
Раньше
Шай и помыслить не могла о встрече с императором, не говоря уже о том, чтобы ткнуть в него пальцем.Ашраван. Император Восьмидесяти Солнц, сорок девятый правитель Империи Роз – на ее тычок никак не отреагировал.
Его взгляд был устремлен в никуда, и хотя пухлые розовые щеки лучились здоровьем, выражение лица его оставалось совершенно безжизненным.
– Что с ним случилось? – спросила Шай, вставая с кровати императора. Кровать была выполнена в древнем ламиойском стиле с изголовьем в виде феникса, устремившегося к небу.
Девушка уже видела эскиз такого изголовья в одной из книг; вероятно, он и стал источником для воссоздания.
– Убийцы, – произнес арбитр Гаотона. Он стоял по другую сторону кровати вместе с двумя лекарями.
Из Бойцов только капитану Зу было позволено войти.
– Они ворвались две ночи назад и напали на императора и его жену. Она была убита, а император получил арбалетный болт в голову.
– Знаете, – заметила Шай, – с учетом того, что стреляли в голову, он выглядит очень и очень неплохо.
– Ты знакома с запечатыванием? – спросил Гаотона.
– Не особо, – ответила Шай. Ее народ называл это воссозданием плоти. С его помощью целитель с исключительными навыками мог воссоздать тело, удаляя раны и шрамы, но для этого были необходимы опыт и годы мастерства.
Воссоздатель должен был знать каждое сухожилие, каждую вену и мышцу для того, чтобы правильно исцелить.
Запечатывание было одной из немногих отраслей воссоздания, которую Шай изучила лишь поверхностно.
Сделаешь обычную подделку не так – ничего страшного, создашь произведение, не имеющее особой художественной ценности. Неправильно проведешь воссоздание плоти – погибнет человек.
– Наши мастера по запечатыванию – лучшие в мире, – произнесла Фрава. Она прошлась у изножья кровати, заложив руки за спину. – Как только все закончилось, мы тут же вызвали врачевателей. Они, конечно, залечили рану на голове, но…
– Но не рассудок? – спросила Шай, проводя рукой перед его глазами. – Получается, не так уж хорошо они его и вылечили.
Один из докторов, маленький человечек с большими оттопыренными ушами, кашлянул. Они торчали, словно оконные ставни в погожий день.
– Запечатывание лечит тело, но не душу. Это все равно, что красиво переплести истлевшую книгу. Да, она будет как новенькая, но вот слов… слов в ней уже не будет. Да, у императора сейчас здоровый мозг, но он – пуст!
– Да уж, – произнесла Шай. – Вы выяснили, кто подослал убийц?
Пять арбитров обменялись взглядами. Да, они знали.
– Мы не уверены, – сказал Гаотона.
– В смысле, – добавила Шай, – вы знаете, но у вас недостаточно доказательств для обвинения. Одна из дворцовых фракций, полагаю?
Гаотона вздохнул:
– Фракция «Триумф».
Шай тихонько присвистнула. В принципе, логично. Если император умрет, то у фракции «Триумф» будут хорошие шансы посадить на трон своего преемника.
В свои сорок император Ашраван был все еще молод по меркам Великих. Предполагалось, что он будет править и следующие пятьдесят лет.