Ельцын в Аду
Шрифт:
Мы знаем о Вас все. Нас интересуют лишь детали. Так что рассказывайте. И учтите при этом вот что. Лагеря бывают разные - дальние и ближние, тяжелые и не очень. Не поймите меня превратно: лагерей-санаториев у нас нет, но от Вас лично зависит — пошлем мы Вас на север, на лесоповал, или еще дальше - в Заполярье, где и леса нет.
Пожалуйста, подумайте о жене - Вы ей снились вчера - и о детях. Не надо смотреть на меня как на заклятого врага. У меня тоже есть дети, и я смотрю на них открытыми глазами, я честно исполняю свой долг, свой служебный и партийный долг.
Мои жена и дети, слава Богу, живы!
– отбрил его Борис Николаевич.
Не надо всуе упомянуть Творца в ад... во Втором СССР. Учитывая прошлое
И вообще: проявите сознательность. Вы ведь член партии, Вы меня понимаете. Я всего-навсего старший следователь, но докладывать наркому будут по моим материалам... И оставьте свои страхи. Да, мы применяем физические методы воздействия. Иногда. Это право нам дано для выявления опасных вражеских замыслов. Но Вас никто больше пальцем не тронет. Вы же остались патриотом, я верю, что Вы хоть и оступились, но готовы помочь родному государству... Ведь так? Я вижу - Вы никак не можете успокоиться. Я оставлю Вам несколько листов бумаги, вот ручка. Папиросы, пожалуйста, спички. Не курите? Ну тогда вот бутылка водки. А хотите, мы запустим Вас в воспоминания какого-нибудь алкоголика? Такого же, как Вы сами...
Это был самый сильный искус. Борис Николаевич на земле мог терпеть все: боль, страх смерти, позор, но не алкогольную ломку. В аду он выдержал даже ее.
Находились среди жерт|в НКВД люди, отважившиеся заявить на следствии и на суде о применении пыток. А иные из прокуроров, не успевшие освоить новейшую технологию государственного террора, предлагали занести заявления истязаемых в протокол. Когда об этом стало известно наркому внутренних дел, он потребовал от Вышинского пресечь все попытки оклеветать органы. В архиве сохранилось письмо Генерального прокурора на имя Берии, в котором он сообщает, что дал указание не фиксировать провокационные заявления.
Ельцин, стоически переживший на земле физическую боль и болезни, держался геройски: дерзил, заявлял о принуждении, пытках, писал жалобы, которые никто не рассматривал...Тогда к нему применили своего рода «метод контрастного душа: от «хорошего следователя» передали «плохому» - полковнику Лихачеву, который сразу ему заявил:
«Помни, что ты теперь уже не кандидат в члены Политбюро, а арестант, и разговоры с тобой будут коротки. Если будешь запираться в своих показаниях, будем бить тебя, как «Сидорову козу».
МГБ мне партийные должности не присваивало и не оно меня их будет лишать! А применять избиения подследственных в Советском Союзе никому права не дано. Лихачев заявил:
«Этот вопрос согласован где надо, мы самостоятельно не избиваем.
Но позволь, я же пока только подследственный и никем не разжалован, не приговорен!
«Иди сюда, - и Лихачев подвел допрашиваемого к окну, из которого была видна улица.
– Вон видишь там народ, вон где подследственные, а ты уже осужден, от нас на свободу возврата нет, дорога одна - только в исправительные лагеря». Или в магилу!
Затем экс-предизента повели к министру МГБ Абакумову. Тот тоже посчитал своей обязанностью прежде всего предупредить арестанта:
«Будешь упорствовать, будем бить и искалечим на всю жизнь».
Но в Советском Союзе не допускаются подобные методы ведения следствия, это напоминает «ежовщину».
«Я тебе покажу «ежовщину», еще раз говорю, не будешь давать показания, искалечим на всю жизнь и все равно добьемся от тебя нужных показаний».
На протяжении месяца Ельцин проводил бессонные ночи в кабинете следователя Самарина. Обычно вызывали на допрос часов в 10-12 дня и держали до 5-6 часов вечера, затем в 10-11 часов вечера до 5-6 часов утра, а подъем в тюрьме был в 6 часов утра. Арестант понимал, что это тоже один из методов следствия, чтобы заставить говорить то,
что нужно чекистам. Экс-президента обвинили в участии в заговоре, во главе которого стоит Жуков, против Сталина.Я этого маршала никогда лично не встречал, ни в каком заговоре не принимал участия и точно знаю благодаря своему посту президента России, что Жуков никогда не был организатором несуществующего заговора против Сталина.
«Бывал на банкетах у Жукова и Буденного и других?»
– Нет!
«Врешь, перестань упорствовать, нам все известно».
Если вам все известно, что же вы от меня хотите? Уличайте меня тогда фактами.
«Я буду тебя уличать не фактами, а резиновой палкой».
Капитан Самарин схватил подозреваемого за плечи, ударил по ногам и повалил на пол. И началось зверское избиение резиновой палкой, причем били по очереди, один отдыхает, другой бьет, при этом сыпались различные оскорбления и сплошной мат. Ельцин так и не узнал, сколько времени они калечили его. В полубессознательном состоянии Бориса Николаевича унесли в «бокс». И так продолжалось в течение четырех дней и днем, и ночью.
На пятый день его опять вызвал заместитель начальника следственной части полковник Лихачев.
В кабинете присутствовал и следователь Самарин.
– «Ну, и после этого ты будешь упорствовать?»
Я ложных показаний давать не буду!
«Ну, что же, начнем опять избивать. Почему ты боишься давать показания? Всем известно, что Жуков - предатель, ты должен давать показания, и этим самым ты облегчишь свою участь, ведь ты посторонний во всей этой игре. Подумай о своей участи и начинай давать показания».
Сколько бы вы меня ни били, я никаких ложных показаний давать не буду. Я категорически вам заявляю, что я ни в какой организации не состоял и ни о каком заговоре ничего не знаю. И никогда антисоветскими делами не занимался. Я только не понимаю, где я нахожусь - в МГБ или у врагов Советской Родины, которые, прикрываясь партийными билетами и авторитетностью МГБ, творят такие преступления. И сколько бы вы меня ни били, из меня вы врага Советской власти и партии не сделаете. Моя совесть чиста перед партией и Советским правительством, я никогда антисоветским человеком не был, каким вы пытаетесь меня сделать искусственно. Ваши избиения я принимаю не от Советской власти, это не она меня избивает, а люди, которые забыли, кто они, где находятся и что творят. Так что я не знаю, кто из нас враг Советской власти - вы или я?
При этом Ельцин с ужасом осознал, что насчет антисоветчины нагло врет - благо палачи об этом не знали.
Самарин предложил Лихачеву:
«Видите, какой он, ему надо сейчас вломить так, чтобы он не очухался». Лихачев оказался более благоразумным:
«Сегодня мне некогда возиться с этой сволочью, а завтра «вложим» ему, если он до утра не образумится».
В течение последующего месяца почти ежедневно Самарин все время угрожал избиениями. За это время был составлен ряд протоколов, и все так, как считал нужным сам следователь.
Ничего у тебя, Лаврентий, с твоим ставленником Абакумовым не получается!
– злобно констатировал Сталин.
– Давно ты не имел тесных отношений с органами, занимался «оборонкой», подрастерял навыки. Тебя пока пощажу, а вот министр госбезопасности пусть в свои тюремные воспоминания отправляется. На его место поставим Игнатьева - и поручим ему «расколоть» этого предателя.
Далее ЕБН побывал во многих других тюрьмах, где испробовал на себе новые орудия пыток. В Лефортово использовались самые специализированные и изощренные инструменты наподобие хирургических. В Ростове действовали попроще: били по животу мешком, набитым песком, - в случае смертельного исхода врач удостоверял, что подследственный умер от злокачественной опухоли. В Баку специализировались на вырывании ногтей, в Ашхабаде били по половым органам...