Элемент Водоворота

– Шима-сама, Фукасаку-сама, – обратился он к мудрецам, неподвижно восседавшим на его плечах.

– Надо отступать, Джирайя-чан! – не дав ему договорить, воскликнул Фукасаку. – Пока мы в барьере, он нас не выследит. Надо уносить ноги.

– Мне кажется, я кое-что понял, нужно только проверить, – пробормотал Джирайя, потирая истерзанную взрывом левую руку. – А для этого я должен еще раз взглянуть на остальных.

– Ты совсем умом поехал, малыш? – возмутилась Шима. – Покажись ты им на их треклятые глаза, они живого места на тебе не оставят.

– Я найду способ передать информацию, – упрямо проговорил саннин. – А вы должны забрать это тело Пейна, отнести его в Коноху и запустить план Б.

– Какой, к дьяволу, план Б, Джирайя-чан?! – продолжала голосить жаба. – Мы тебя здесь одного не оставим!

– План Б, Шима-сама. Нужно запустить план Б, – твердил Джирайя, потирая переносицу.

– С этим ма вполне может справиться сама, – нахмурился Фукасаку. – Я останусь здесь и помогу тебе.

– Спасибо, – негромко произнес саннин, опустив голову. – Я, кажется, сделал свой выбор.

Стоило ему появиться на поверхности воды, как все пятеро Пейнов окружили его. Едва он окинул фигуры быстрым взглядом, сомнений не осталось: он, безусловно, сталкивался с этими шиноби. Несмотря на рыжий цвет волос и то, что их лица были изуродованы вживленными трубками, он узнал их. И все они, насколько он мог судить, должны были быть мертвы. Значит, не Яхико, а все же Нагато и есть Пейн. Он каким-то образом смог воскресить эти тела, заставив действовать по своей воле, и позволил им использовать свою чакру и свои глаза. Вероятно, не последнюю роль играют и эти черные трубки. Но важнее всего то, что настоящего Нагато среди них нет.

Отшельник уже открыл было рот, чтобы сообщить обо всем Фукасаку-сама и отправить его в Коноху с информацией, как вдруг почувствовал резкую боль в горле. Его подкинуло в воздух, и в следующую секунду он рухнул на каменную плиту, пронзенный пятью стальными прутьями.

Он видел небо сквозь полусомкнутые веки. Дождливое серое небо, готовое вот-вот пролиться на землю очередным дождем. Вязкая, липкая боль разливалась по телу медленно, мучительно затягивая его в бездну небытия. Он почти не чувствовал обеих рук, зато отчетливо ощущал резкую боль в левом и правом подреберьях, солоноватый железистый привкус во рту, свидетельствовавший о пробитом легком. Сдавленный хрип вырывался из порванного горла при любой попытке что-то сказать. Чакра словно взбесилась от того, что в теле находились эти черные трубки.

Конец?.. Неужели конец? Он проиграл? Он всех подвел? Черт! Он, наверное… умирает?

Джирайя никогда не понимал, что подразумевают люди под фразой «Перед смертью вся жизнь пролетает перед глазами». Его жизнь всегда была под завязку наполнена множеством событий, действий, людей, которые в ту или иную минуту сыграли в ней разноплановые роли. Его жизнь всегда бурлила, кипела, не останавливалась. Его жизнь была подобна вздоху полной грудью, он не признавал полумер и полутонов. Он повторял про себя запавшую в душу еще в раннем детстве фразу: «Главное не то, как ниндзя живет, а то, как он умирает». А умереть он всегда мечтал героически, но при этом мгновенно. Чтобы не думать. Чтобы не успеть почувствовать. Чтобы не мучить себя и не докучать окружающим беспомощностью, страдальческим лицом и мученическими вздохами. Поэтому искренне не понимал, как можно уместить всю его многогранную и разностороннюю жизнь в одно единственное мгновение, которое разделит все на “до” и “после”.

Теперь он понял, как ошибался. Он видел всё. Лица родителей, слегка размытые, будто на старых фотографиях. Нарочито суровый взор Сарутоби-сенсея и его скупые на эмоции одобрительные кивки. Хитрый прищур и ехидно-снисходительную ухмылку Орочимару (он и представить не мог, что перед смертью будет вспоминать старого Змея). Нежные, мягкие и послушные волосы Цунадэ, ее теплые губы с легким привкусом саке. Осколки образов всех его учеников. Задорный смех Яхико, сосредоточенно сведенные на переносице брови Нагато и тонкие пальчики Конан, ловко складывавшие бумажного журавлика. Теплую улыбку Минато, его не по годам мудрый взгляд. Вечно всклокоченные, пепельно-серые волосы Хатаке. Какие-то обрывки, красочные образы, заставившие работавшее из последний сил сердце Отшельника болезненно сжаться… Все это вращалось, словно в калейдоскопе, вокруг единственного, самого яркого образа. Небесно-голубые, открытые и честные глаза, обрамленные пушистыми светлыми ресницами. Он видел в них именно то, что так любил в своем последнем ученике, что так ценил в этой жизни, что он считал неотъемлемыми качествами главного героя книги: неуемная энергия, юношеский задор и несгибаемая воля. «Я никогда не отказываюсь от своих слов! Таков мой путь ниндзя!»

Джирайя зажмурился. Он не мог позволить себе умереть вот так. Не мог позволить, потому что Наруто был его учеником. Не мог позволить, потому что таков и его путь ниндзя. Потому что он тоже не хочет сдаваться. Потому что он тоже будет защищать. Потому что…

Собрав по крупицам последние силы, он активировал чакру в указательном пальце правой руки. Фукасаку-сама понял его с полувзгляда.

Жестокая ирония. Он, будучи писателем, никогда не умел найти нужных слов, чтобы сказать им всем, каждому из них, как они для него дороги. Фразы вертелись на языке, обрастали эпитетами и метафорами, но почему-то всегда превращались в неловкие скабрезные шутки, абсолютно не выражавшие главную мысль. А теперь, когда нужные, достаточно сильные, такие важные для него слова были готовы сорваться с губ, он не мог не то что сказать, но даже написать их. Его последнее послание не будет отражать его чувств, оно будет четким указанием к действию. Наверное, так действительно лучше, так правильнее…

Джирайя откинулся на спину, тяжело дыша и ожидая вновь увидеть небо. Но вместо него его взгляд встретился с проклятыми глазами-Риннеганами на бледном, испещренном уродливыми трубками лице противника. Пейн стоял над ним, зажав в занесенной для последнего удара руке черный штык. Собирался добить? Разумеется. Он сам всегда твердил своим ученикам, что поле боя нельзя оставлять, пока противник не испустил последний вздох. Он смотрел в глаза Рикудо неподвижно, без страха, не жмурился, не отводил взгляда. Несмотря на то что они находились на чужом лице, теперь он безошибочно видел в них Нагато – тощего парнишку с серьезным и грустным взглядом. На мгновение ему показалось, что в сиреневых радужках и черных зрачках промелькнуло раскаяние, мука и бесконечная печаль. Темно-серые глаза с сомнением прищурились.

– Я всего лишь хочу их защитить, какую бы боль ни пришлось пережить мне самому, – негромко проговорил Пейн. – И я каждый день молюсь, чтобы Ваше Пророчество было не обо мне, сенсей.

К черту Пророчество. Всего лишь болтовня старой маразматичной жабы. Джирайя улыбнулся через силу, осознавая, понимая, прощая и будучи прощенным. Волна облегчения расслабила сведенные судорогой мышцы, сняла камень со стремившейся покинуть тело души. Он закрыл глаза, сохраняя на губах улыбку и, превозмогая боль, вздохнул в последний раз. Так, как он это делал всегда. Полной грудью. Он был готов. Он ждал.

Черный стальной прут, со свистом разрезав воздух, вонзился в треснувшую поверхность каменной плиты в нескольких сантиметрах от головы саннина.

Все пять тел Пейна мгновенно исчезли.

В следующую секунду Джирайя ощутил что-то прохладное и скользкое, обволакивавшее его тело, и почувствовал легкий запах трубочного табака. Что-то знакомое. Бунта? Какого черта? Не может быть…

Джирайя благословил поглотившую его тьму, позволившую отпустить мысли.

– Я не смог… – выдохнул Нагато, со смесью изумления и тревоги глядя в янтарные глаза Конан. – Не смог этого сделать, Конан, – он закашлялся, наконец выпустил из рук ее пальцы и опустил голову. – Даже если...

– Я понимаю, – поспешно прервала она, бережно вытирая тыльной стороной ладони выступившую на его горячем лбу испарину. – Успокойся, прошу тебя. Тебе надо отдохнуть. У тебя снова температура, – она приложила руку к его впалой щеке и обеспокоенно заглянула в глаза.

– Даже если мне придется многое объяснять, – упрямо договорил он, с вызовом и лихорадочным блеском в глазах глядя на нее.

– Не сегодня, – просто ответила Конан, осторожно высвобождая его худое тело из стальных оков. – Сегодня я не позволю им тебя тревожить.