Элемента.L

И она успокоилась и посмотрела на него с удивлением.

– Сара, скажи, а сколько тебе лет? Ну, ты как думаешь?
– спросил он спокойно, со знанием дела.

– Не знаю. Двадцать пять, тридцать?
– она словно спрашивала это, надеясь, что он знает.

– А что ты помнишь о своей жизни?

– Теперь многое. Я что-то могла, чего не могут люди. Вы с Шейном тоже это умеете. Шейн он… - она словно никак не могла припомнить что-то о Шейне, и каждый раз, произнося его имя, останавливалась, - И тот другой, он тоже умел. Но я не помню, что. Но я родилась намного раньше, чем вы. Или это не я? А еще, мне кажется, я еврейка. Вы тоже евреи? Мы все евреи это можем? То, что я забыла? Поэтому мы не такие как все?

Дэн засмеялся:

– Нет, Сара, нет, мы не евреи. Дело не в этом! На счёт тебя, правда, не знаю, но обещаю попробовать разобраться.

– Обещаешь?
– она пристально на него посмотрела.

– Да, - сказал он твердо.

Она немного успокоилась.

– Жаль, что я скоро умру, - сказала она грустно.

– Ты не можешь этого знать, - уверенно сказал Дэн.

– Нет, я знаю. Я уже умирала, - сказала она спокойно, - обещай мне еще кое-что?

– Что?

– Обещай, что побудешь со мной, когда я умру, - невозмутимо продолжала она.

– Но как я узнаю?
– спросил Дэн.

– Я тебе скажу, - закончила она.

Дверь неожиданно открылась и в комнату зашла медсестра:

– Доброе утро, Денис Германыч! Не ожидала Вас тут увидеть, - бодро сказала она, - Евдокия Николаевна, доброе утро! Как вы сегодня?

И уже выходя, Дэн, глядя на провожавшую его взглядом старушку, одними губами сказал:

– Я обещаю!

И она в ответ кивнула.

Глава 19. Похороны

Дэн все понимал и одновременно не понимал ничего. Это было очень похоже на раздвоение личности, но как можно разделить личность на человека и алисанга одновременно? Или Сара имела в виду что-то другое, упоминая про него и Шейна, не то, что они асы? Он должен подумать об этом, но не сегодня, не сейчас. Сейчас он должен поесть, потом помочь с переносом гроба, а потом увидеть Еву.

Решили, что Еву пойдет встречать Роман. Вернее, он сам так решил. Дэн ничего не сказал, но тут же представил, как Ева выйдет с поезда и кинется рыдать на груди у этого лопоухого, а лопоухий будет ее успокаивать и гладить по спине. «Господи, ну зачем я все время об этом думаю!» - заскрипел зубами от злости Дэн. Стоявшая рядом Екатерина Петровна снова посмотрела на него с подозрением.

– С тобой что-то не так второй день, но я никак не пойму, что, - сказала она Дэну, явно не сильно надеясь на ответ.

– Не знаю, - соврал Дэн, - Наверно, это похороны на меня так действуют.

– Наверно, - ответила она таким тоном, что он точно понял, врет он плохо.

Уже после того, как гроб занесли и поставили в бывшей комнате усопшей, Дэн переоделся в черную водолазку и строгие брюки. Можно было, конечно, этого не делать, но Екатерина пришла в черном строгом платье, и он последовал ее примеру.

Они стояли в коридоре у комнаты, в которую потихоньку заходили и выходили посетители. Несколько человек пришло и с деревни, оказывается, усопшую старушку еще помнили.

– Без халата чувствую себя голой, - поделилась Екатерина, поправляя на груди платье, и краем глаза оценивая Дэна, - А тебе идет и этот черный, и эта легкая небритость.

Он и забыл, что сегодня не брился.

– Вам тоже без халата идет, - ответил он, посмотрев ей в глаза, а не туда, где она только что поправляла.

Она улыбнулась, оценив его галантность.

Дэн стоял, опершись о подоконник спиной. Окна коридора выходили во двор, поэтому ничего интересного для себя Дэн бы всё равно не увидел.

– О, а вот и девушка!
– повернулась навстречу входящим всем телом главврач.

Дэн аккуратно набрал воздуха в грудь и тоже повернулся.

Ева была в распахнутом черном пальто, строгом костюме и сапогах на каблуках, но он заметил это не сразу. Сразу он увидел ее лицо. Она была собрана, спокойна, серьезна и с этим конским хвостом на голове выглядела дорого. Как бы это неуместно не звучало. Роман, плетущийся позади с венком, который видимо, привезла девушка, выглядел соответствующе. Как носильщик венков. Не только плачущую на его груди, сейчас Дэн не мог представить себе ее даже смотрящую в сторону несчастного парнишки.

Ева сухо поздоровалась, приняла от Екатерины соболезнования, и даже не повернув головы в сторону Дэна, прошла в комнату. Дэн забрал венок у Романа и вошел вслед за ней. Она присела на табуретку, которую ей тут же любезно освободила одна из посетительниц. Она не сказала ни слова, она пыталась сдержаться, но глядя на мирно лежащую в гробу старушку, губы ее задрожали, и глаза сами собой наполнились слезами.

– Отмучилась!
– глядя на усопшую с пониманием, сказала сидящая напротив старушка.

Ева подняла на нее полные слез глаза и одна слезинка предательски потекла вниз к подбородку. Дэн, прислонивший к стене венок, видел, как она подняла руку с зажатым в ней платком и осторожно промокнула слезу. Он вышел. Он хотел остаться, но выглядел там неуместно, поэтому он вышел.

Екатерина в коридоре нервно посмотрела на часы:

– Мы же больше никого не ждем?

– Нет, но вынос тела назначили на десять, - ответил ей Дэн.

– Да знаю я, знаю, - отмахнулась она недовольно.

Делать было нечего, и он бесцельно слонялся по коридору. Он пнул батарею, запрыгнул на подоконник, посидел на нем, потом спрыгнул. Он вел себя сейчас как мальчишка, и он был счастлив. Она здесь, она рядом… и пусть весь мир подождет. Почта России. Он вспомнил, что это был слоган Почты, и ему стало смешно. Хорошо, что подозрительная главврач осталась в другом конце коридора и о чем-то разговаривала с мужиками, подошедшими, чтобы выносить гроб. Практически пританцовывая, Дэн дошел до своей комнаты, чтобы одеться. Посмотрелся в зеркало, что редко с ним случалось. Потрогал щетину. А что? Ему и правда идет. Надо вот здесь на щеках выбрить, а на скулах и подбородке оставить, решил он.

Вернулся он как раз вовремя. Неожиданно оказалось, что его услуги не понадобятся. И когда всех попросили выйти из комнаты, желающие ехать на кладбище старушки, пошли одеваться, а Ева вышла и встала рядом с Дэном у окна.

Они долго стояли молча. Ева смотрела в окно. Дэн, как и раньше, стоял к окну спиной. Наконец, опершись одной рукой о подоконник, он повернулся к ней и неожиданно для себя сказал:

– Да Вы не переживайте! Она тихо умерла, не мучилась.

Она посмотрела на него и улыбнулась одними глазами. Их глаза встретились, и в неверном свете зимнего утра он увидел, что они синие. Невероятно синие, нереально синие. Такой цвет глаз бывает только у новорожденных младенцев, но никогда надолго не сохраняется. Она ничего не ответила, может, не успела, потому что с другой стороны от Дэна к ним подошла Екатерина Петровна, застегивая на ходу пальто.