Элемента.М

– Сколько тебе было лет?
– спросила Ева.

– После прошлого разговора с доктором, я точно вспомнила. Мне было 25, когда родилась моя малышка.

– Двадцать пять?
– переспросил Дэн. По крайней мере то, что Сара потеряла ребёнка в двадцать пять бабка знала точно.

– Ты помнишь какой это был год?
– спросила Ева.

– Не помню, - с сожалением ответила Сара.

– Сейчас посчитаем!
– сказал Дэн, - Ты родилась в гетто, и тебя забрали из детского дома в 1949 году, тебе было лет 10. Значит, где-то в 1965-67 годах ты родила свою дочь.

– Откуда вы всё это про меня знаете?
– удивилась Сара.

– Частично ты рассказала сама. Я видел твои воспоминания своими глазами, - ответил Дэн.

– Да, да я понимаю, и вы сейчас здесь, потому что это умеете. И я так много всего вспомнила тогда, - она вздохнула, - Но потом снова этот ужасный звук и дверь захлопнулась, и всё исчезло. Всё - моя память и с ней вся моя жизнь.

Она поднялась и стала водить руками по кирпичному окну, беспомощно оглядываясь.

– Они там! – сказала она, обращаясь к Дэну.

– Кто? – переспросил он.

– Мои воспоминания. Они там, за этой стеной.

Дэн не понимал, что все это значит, но обязан был что-то сделать и как-то ей помочь! Но он не знал, что. И не знал, как. Единственное что приходило ему в голову – это попытаться избавиться от этой ненавистной кирпичной кладки. Он подошёл к Саре и толкнул стену руками, потом упёрся в неё плечом, потом спиной, помогая себе ногами, потом ему стала помогать Ева, и они толкали её вдвоём. Бесполезно! Окно было замуровано намертво.

Дэн отрицательно покачал головой, но Ева не была настроена сдаваться.

– Давай! Давай! – обращалась она скорее к холодному кирпичу, чем к Дэну, снова наваливаясь.

Он едва успел отдёрнуть Еву назад в комнату - стена рухнула наружу целиком. Они зажмурились от яркого света. Но когда глаза привыкли, за исчезнувшей стеной все разом увидели огромное бескрайнее жёлтое поле. И рожь клонилась и шуршала на нем спелыми колосьями. И три корявых сосны по-прежнему торчали на фоне бесконечно-синего неба. В-общем, все как на центральном экране этого "кинотеатра". Только девочки нигде не было видно.

Ева попробовала выйти. Получилось легко, но Дэн настоял, чтобы она вернулась обратно. Он знал, что это было опасно. Она ещё нет. Сара тоже вышла. Ей бояться было нечего.

– Удивительно, какой густой воздух, - сказала она, глубоко вдыхая, - Смотрите, это ласточки!

Дэн помнил этих чёртовых ласточек и эти корявые сосны. И эту картину Шишкина, будь она не ладна!

– Такое чувство, что будет дождь!
– продолжала радоваться Сара.

Его никогда не будет, Дэн это точно знал, но так и не смог произнести этого вслух. И он придумал, что ему сейчас сделать. Ева поняла всё без слов.

– Сара!
– позвала она пленницу, - Подойди пожалуйста! И возьми Дэна за руку.

Сара пожала плечами, но сделала то, о чём они попросили.

Дэн попытался вернуться в свою комнату, потом в комнату бабки, потом в квартиру к Еве. Но Сара висела на его руке словно камень, и он не мог с ней переместиться, как бы ни старался.

– Не получается!
– сказал он Еве разочарованно.

– Не получается, что?

– Сара ничего не понимала и ничего не хотела понимать - словно заворожённая она смотрела из темной комнаты на ржаное поле и, казалось, ничего не хотела больше, чем вернуться туда.

– Пусть она идёт!
– сказала Ева обречённо, - когда мы будем знать, как это сделать, мы вернёмся за ней, - сказала Ева Дэну как можно тише.

Но Сара и не прислушивались. Она выбежала, как только Дэн отпустил её руку, и он только сейчас заметил, что на ней такая же длинная белая рубашка как на той маленькой девочке, что бегала здесь раньше. Ему стало не по себе, но они действительно ничем не могли ей сейчас помочь, поэтому он просто выдохнул, и они оказались снова в Евиной квартире.

– Что это было, Дэн?
– поднимаясь с кровати, выпалила Ева.

– Я не знаю, но это явно работа психиатра и судя по всему, не простого, а нашего азура. Только они умеют работать с бессознательным. Только они умеют не только разбирать, но и создавать этот бред.

– Нам нужен этот грёбаный мозгоправ!
– решительно сказала Ева.

– Полностью с тобой согласен! – поддержал её Дэн.

Ева посмотрела на часы.

– Мне пора собираться, - сказала она, вытаскивая из шкафа полотенце.

– Давай!
– сказал Дэн ободряюще.

Как бы ни была Ева расстроена этой встречей с Сарой, но предстоящая встреча с его родителями явно волновала её больше. И чем ближе был вечер, тем страшнее ей становилось. Он тоже немного переживал, но Ева нервничала так, что не могла краситься - у неё тряслись руки. Она уже готова была разрыдаться, так как не знала, как ей с этим справиться.

– Дэн, что мне из этого одеть?
– спросила она несчастным голосом и вывалила перед ним весь свой гардероб.

Он понял, что дело совсем плохо.

– Одевайся так же как вчера, - сказал он, стараясь не смотреть на этот пугающий его ворох одежды.

– Я что второй день буду в одном и том же?
– возмутилась Ева.

– Конечно! Во-первых, этого никто кроме меня не знает, а во-вторых, тебе очень идёт и эта блузка, и этот синий кулон. Что это, кстати, за камень?

– Не знаю, мне кажется просто пластмасса, - Ева принесла и держала его в руке.

– Нет, это определённо камень. Мне кажется это какой-то глаз. Кошачий, наверно, - улыбнулся он девушке.

– Лягушачий, - передразнила она его.

– Я видел лягушачьи, они жёлтые, - крикнул он ей вслед, хотя понятия не имел какого цвета у лягушек глаза.

Ей стало немного легче, когда она оделась. Придирчиво оглядев и понюхав блузку, она осталась более-менее довольна. Дэна умиляла эта её пустая, как ему казалось, суета, но он не показывал вида. Еву же эта суета убивала. Она не могла сидеть, а ехать ещё было рано. Она не могла даже стоять на месте. Она ходила по комнате, заламывая руки, которые не знала куда деть.