Элементально

— Нам не о чем больше говорить, Герман. Но запомни одно: когда мне придется сделать выбор между вами, это будешь не ты.

Он ушел. Быстро. Не оглядываясь. Не желая больше ни секунды видеть предательницу рода.

Проработал весь день как безумный. Что делал? Даже и не вспомнит.

А в голове все крутилась фраза, словно внедренная в него магически: когда он потерял свою душу?

Он знает ответ. В день, когда впервые встретил Марьяну. Она стала его наваждением, соблазном, безумием… Душой! Но какой теперь в этом толк…

— Ваше сиятельство! — Хавьер пришел к нему вечером невероятно встревоженный. — Не мне давать вам совет…

Маг больше прочих был посвящен во все происходящее, но тут был прав. Не ему! Однако все равно дал. Знал, что даже если граф сейчас проигнорирует его слова, то не забудет и все равно обдумает. Хорошенько. Со всех сторон.

Но чуть позже.

А пока пора взглянуть собственному безумию в глаза и понять, стоит ли вообще предпринимать хоть что-то или проще рухнуть в пропасть и прервать этот полет окончательно и навечно.

Пробуждение, как и предсказывала Райвер, стало для меня настоящим испытанием. Раскалывалась голова, как после дичайшей попойки. Мутило, ломало и просто хотелось сдохнуть.

Что было хуже всего, от такого не помог ала ни магия, ни оздоравливающие эликсиры, так что требовалось лишь время и капелька веры, что я доживу до вечера.

Я не встала ни в десять, ни в двенадцать, ни в два, и тогда служанки забили тревогу. Привели ко мне мага, которому я отказалась сообщать причину недомогания, заявив, что все идет как задумано. Не поверив, митр Хавьер провел общую диагностику организма, очень странно на меня посмотрел и вышел.

За весь день я смогла съесть лишь несколько сухариков, размоченных в курином бульоне, который принесли мне уже откровенно нервничающие служанки.

А вечером ко мне пришел он.

На этот раз не стал замирать в дверях, а стремительно приблизился и навис. С минуту всматривался в мое бледное лицо с упрямо поджатыми губами и недобро поинтересовался:

— И что? Стоило оно того?

— Знаешь… — Я бесстрашно посмотрела ему прямо в глаза. — Могу спросить то же самое. Стоило оно того, Герман? Не стыдно? Нигде не екает? Совесть не мучает?

Он зло прищурился, сжимая пальцы в кулаки, а я скривила губы:

— А я ведь почти поверила Райвер. Да и она в тебя не перестает верить… А ты все такое же ничтожество, добивающееся своего исподтишка. Скажи, каково это — насиловать во сне того, кто тебя ненавидит? Приятно?

— Это не было насилием, — процедил так, что показалось зубы в пыль раскрошит.

Но лишь позабавил.

— Считаешь, пробравшись в сны и одурманив сознание, изменил все? Серьезно? — Я даже хохотнула, видя, как он полностью уверен в своей правоте, но тут же поморщилась от нового взрыва головной боли и прижала пальцы к виску. — Уйди, а? Видеть тебя не хочу. Не заставляй меня пожалеть о договоре и не появляйся больше в моих снах. Я тебе не жена, а всего лишь невеста, не вынуждай меня разрывать помолвку.

— Ты не посмеешь!

— Проверим?

Он все-таки ушел. Тихо, мягко, но так стремительно, что я успела лишь моргнуть, а его уже не было. Обессиленно растеклась по подушкам и бездумно уставилась в потолок. Когда это все уже закончится, а?

Мы как будто танцевали над бездной очень странный танец. Шаг вперед, два назад. Попытка сблизиться, коварная подножка. И не было в этом ни смысла, ни выхода.

Но ведь так не бывает! Должен! Должен быть выход!

В кровати я провела почти двое суток. Вялый поход в ванную комнату, крошечные порции еды и снова кровать. Организм потихоньку восстанавливался, так что к вечеру следующего дня я действительно сумела не только подняться, но и немного побродить по комнате в одиночестве. И Кати, и Бьянка пытались дежурить у моей кровати поочередно, но я жестко заявила, что, если они не будут слушаться в первую очередь меня и не оставят одну, последствия им не понравятся.

Не знаю, прониклись ли они в полной мере моими угрозами, но из спальни вышли. Знаю, сидели чуть ли не под дверью, так как откликались даже на зов шепотом, но хотя бы не мозолили глаза и не бесили своими сочувствующими взглядами.

К ужину, как и обещала, появилась Райвер. Спрашивать ничего не стала, мой взгляд был слишком говорящим. Лишь приблизилась и крепко обняла, молча даря так необходимую мне поддержку. Беседа не клеилась, в плане изученного материала хвастать мне было нечем, так что мы только поужинали вместе, и Райвер ушла.

Утро четверга не предвещало ничего особенного. Я наконец пришла в себя настолько, что смогла вновь взяться за книги. Герман больше не появлялся ни в моих снах, ни в моей спальне. Я специально избавилась от всех подушек, кроме одной, то ли он и в кровати больше не появлялся, то ли обходился без подушек, чтобы не выдать своего присутствия, однако поутру их не прибавлялось.

За окном разыгралась настоящая непогода: ливень и штормовые порывы ветра, так что пришлось отложить идею с прогулкой на неопределенное время и, сидя в кресле, погрузиться в книги с головой. Я впитывала знания, как губка, желая всей душой сократить время пребывания в этом мире, потому что чем дальше, тем меньше во мне оставалось самоуважения и терпения.

Я уже была почти готова на открытое противостояние с графом. Почти. Да, почти…

Не хватало самой малости. Последней гадости, низости, проступка. Подлости, которая окончательно разочарует меня в нем. Если бы не тот полет на драконе… Он был собой! Был! Благородным, прекрасным, естественным! Настоящим!

Ну почему все так сложно?!

Герман вошел без стука, и я не заметила бы его, сидя боком к входной двери, если бы не аромат цветов. Повернула голову, озадаченно вскинула брови, оценила роскошь огромного букета неизвестных цветов как минимум пяти видов (но все без исключения огненных оттенков с вкраплениями лилового и черного), а затем перевела взгляд на дракона. По его невозмутимому лицу, застывшему словно маска, сложно было распознать хоть что-то, и я вздохнула. Ну что за детский сад?

Отложила в сторону книгу, понимая, что разговор предстоит не из простых, и села поровнее.

— Я слушаю, ваше сиятельство.

— Я хотел извиниться, — произнес так, будто распоряжался сейчас же его извинить. — Ты права, мое поведение было недопустимо.

Хм…

Красиво говорит. Но что-то не сходится.

Откинулась на спинку кресла, внимательно изучила Германа, цветы…

Либо он научился подслушивать мои мысли, либо снова задуман подлость. В столь своевременное исправление чешуйчатого я не поверю даже под пытками.

— Слушай, мне это не нужно. Не унижайся. Зачем делать то, что тебе неприятно? Мы оба знаем, как ты ко мне относишься. К чему этот фарс?

— А если это не фарс? — В его тоне прорезалась уже привычная злость.

— А что тогда? — удивилась я искренне. — Или ты правда ощущаешь за собой вину? Серьезно?

— Не понимаешь? — Он взглянул так, что, если бы не амулеты, сбежала бы от гневного взгляда на край света.

— Нет.

Герман прикрыл глаза, пряча под веками разгорающееся пламя, и чему-то кивнул, словно подтверждая свои мысли. Наблюдала за ним настороженно, уже не представляя, что он может выкинуть в следующий момент. И этот чешуйчатый меня удивил.