Елена - чудовище для демона и дракона

— Можешь радоваться, — сказала я грустно. — Всё вышло, как ты хотел.

— Не всё! — Дрэйвен приподнялся на локте и посмотрел мне в глаза. — Я не собир-р-рался ни к чему тебя пр-р-ринуждать, но ситуация не оставила мне выбор-р-ра. Она тебя ищет.

— Не понимаю. Кто меня ищет?

Дрэйвен сильнее сжал мои пальцы.

— Я знал, что она не даст нам быть вместе. Не позволит попытаться завоевать твою любовь. А я… не мог тебя потер-р-рять. Др-р-раконы любят лишь р-р-раз.

— О ком ты говоришь? Кому ещё я понадобилась?

— Я не мог оставить тебя на Земле: она бы отпр-р-равила за тобой кого-то др-р-ругого. На объяснения вр-р-ремени не было. Да и как объяснить такое в двух словах? Если бы не демон, я бы, возможно, попытался…

— Стоп! Меня преследуют? Зачем? Кто?

— Ведьма. Она звала меня. Только что. Надо уходить отсюда. Но ты слишком ослаблена после пер-р-ремещения. Подождём несколько часов, а пока я подумаю, куда нам отпр-р-равиться.

Глава двадцать шестая

В которой демон ест штукатурку и рассекает по аду на лошади. Ретроспектива

Аластра всегда знала, что её сын, мягко говоря, не интеллектуал. Поняла ещё в детстве. Пока сыновья знакомых семей изучали основы магии, её милый мальчик то ли от скуки, то ли от природной любознательности отколупывал от стен штукатурку и ел.

Что тут говорить, все затеи Кроу были сомнительны. Начиная от увлечения верховой ездой по пересечённой местности — это же надо было притащить в Пустошь живую лошадь! — и заканчивая конструированием чучел из этих самых лошадей, переломавших шеи в ямах, что остались после Огненной ночи.

Последние надежды растаяли, как туман перед метеоритным дождём, когда её драгоценный сынок бездарно, но, надо сказать, ожидаемо провалил магическое испытание на статус высшего демона. Прощайте перспективы и да здравствуют горы бумажной нудятины!

В Пустоши есть пословица: горе семьям, где человеческие гены доминируют. Её горячо любимый супруг тоже не отличался сообразительностью, но избранников, как известно, не выбирают.

Аластра вздохнула, глядя на сына, склонившегося над картой порталов. Все нормальные демоны знали расположение нор наизусть. По крайней мере, основных. Тех, что вели на Землю. Память у высших фотографическая, но Кроу — это Кроу. Хорошо, если догадается взять карту с собой и не запутается в сложной схеме туннелей.

«Надежды мало», — решила Аластра и как заботливая мать скрутила копию карты в трубочку и положила в воздушный карман сына.

— Карта у тебя в хранилище, слышишь? — сказала она. — Если заблудишься…

Погружённый в мысли демон раздражённо махнул рукой.

«Ну и в бездну тебя, — поджала губы Аластра, — разберёшься, не маленький».

Глава двадцать седьмая

В которой шестилетняя Маир принимает самое важное в своей жизни решение. Ретроспектива

— Пора со всем этим заканчивать, — сказала Первая Тёмная, проведя ладонью по траве, влажной от вечернего тумана. — Я чувствую себя анахронизмом. Этаким пережитком старины.

— Не говори глупостей, — вздохнула Эсса. — Ты — живая легенда.

Маир знала: подслушивать нехорошо, но не могла заставить себя отойти от дерева, за которым пряталась. Не её вина, что филины громко ухали, а пушистый мох заглушал шаги и её приближения не услышали.

Она честно пыталась устроиться на своей новой поляне, но одной, без матери в лесной глуши было тоскливо и страшно. Стволы дубов, нечёткие, темнели в клубящейся мгле. Лягушки, мешая уснуть, назойливо квакали. За серповидным болотом рыскала волчья стая — время от времени слышался слаженный вой. Эхо доносило шум погони, а затем и крики раненой добычи.

Хищников бояться не стоило. Не было ведьмы, не умеющей за себя постоять. Огненный шар в ладонях или яркая вспышка света — и клыкастые монстры разбегались в разные стороны.

Ночью можно было устроиться на широкой ветке среди листвы. Сумрачные кошки могли взобраться на самую верхушку, но чародеек не трогали. Остальные хищники по деревьям не лазили.

Почему же она боялась закрыть глаза? Сидела на земле, влажной после дождя, и безуспешно пыталась вспомнить согревающее и очищающее заклинания.

Надо было сказать матери, что она не готова жить отдельно, но Эсса так гордилась способностями дочери — разочаровывать её не хотелось.

Спустя три долгих и мучительных часа девочка решилась пересечь опасный участок болота по скрытой тропе и впервые добраться до владений Тёмной. Гордясь своей храбростью, она перепрыгивала с кочки на кочку и только чудом сохраняла равновесие. Оступиться ничего не стоило: узкие бугорки, едва различимые под мутной водой, норовили выскользнуть из-под ног.

Маир не знала, зачем вторглась во владения Первой Тёмной. Уж чего она точно не хотела — невольно подслушать чужой разговор. Но возвращаться на свою поляну, снова проделать этот опасный путь… Ей надо перевести дыхание, дать сердцу успокоиться.

— Ты столько всего для нас сделала, — сказала та, которая её родила. — Помогла обустроиться на новом месте, овладеть своим даром. А теперь хочешь уйти?

Вздохнув, Тёмная закрыла лицо руками:

— Каждое новое поколение всё больше отличается от нас, женщин, рождённых в Ахароне. Они другие. Более уверенные в себе, независимые, равнодушные. И это закономерно: они выросли в другом мире, иначе воспитаны, не знают страха. Но я чувствую себя среди них чужой. Если бы Диана была рядом…

Эсса опустила голову, пряча слёзы:

— Значит, ты всё решила?

— Да, я хочу забыть эту боль. Дать себе шанс стать счастливой.

Маир не понимала, о чём они говорят, но плечи матери затряслись, и сделалось жутко.

Ночное безмолвие прорезал волчий вой. Прозвучал гораздо громче, чем когда Маир была на своей поляне. Хищники бродили поблизости, скрытые туманной завесой.

— Ты помнишь: нельзя умирать в Верхнем мире, — сказала Эсса, вытирая глаза.

 «Умирать?»

Сердце сжалось от дурного предчувствия. Пальцы заскребли по древесной коре — девочка чуть себя не выдала.

— Я попрошу дракона отнести меня в Нижний.

* * *

Серповидное болото называлось так из-за своей изогнутой формы. Оно было огромным, и Маир бежала по его берегу, задыхаясь от слёз. Первая Тёмная хотела их бросить. Её привязанность к Маир не была достаточно сильной, чтобы перевесить скорбь о погибшей дочери. Даже собственная мать Маир любила Диану больше. Всей своей маленькой детской душой она ненавидела эту незнакомую мёртвую девчонку, укравшую у неё любовь близких. Почему призраку доставалось больше тепла, чем ей, живой и так жаждущей внимания?