Елена Троянская

Он склонил голову — его изборожденное морщинами лицо оказалось совсем близко — и поцеловал мне руку.

— Я бы пригласил тебя во дворец и поздравил своего недавно обретенного сына с такой женой. Кто был бы не рад такой невестке? Если такая красавица поселится во дворце — это все равно что в нем поселится солнце. Но увы, она придет не одна — она приведет за собой беды и несчастья.

Он по-прежнему смотрел на меня, и я почувствовала, как смягчается его сердце. Так всегда бывало с людьми, которые смотрят на меня. До сих пор я не ценила этот дар богов, но теперь поблагодарила их.

— Гесиона не хочет возвращаться, но вместо нее приехала я. Одна царевна взамен другой!

— Не упоминай при мне о моей сестре! — резко сказал Приам, и я поняла, что сказала лишнее.

— Ведь ты не имел ничего против того, чтобы начать войну из-за Гесионы и навлечь тем самым на троянцев беды! — заговорил Парис. — Хотя Гесиона не хочет возвращаться в Трою.

— Это вопрос кровных связей, — ответил Приам.

— Что происходит, Приам? — раздался резкий голос за спиной царя.

Невысокая женщина в платье из тончайшей светлой шерсти появилась на крыльце. Голос выдавал, что лет ей немало. Наверное, это и есть Гекуба, догадалась я. С высоко поднятой головой она спустилась по ступеням и, излучая достоинство, подошла к нам.

Как только ее взгляд остановился на мне, я поняла, что она обладает необычайной силой и твердостью и, в отличие от Приама, смягчить ее сердце будет нелегко. Эта женщина не растает — как не тает снег на вершинах высочайших гор. Белой как снег была и кожа на ее лице. Наверное, в молодости это придавало ее внешности необычайную привлекательность.

— Парис? Ты вернулся?

Она протянула сыну руку. Парис поклонился, взял ее руку в обе ладони и пожал.

— Да, матушка.

— Наш сын вернулся не один, а с добычей. Он неплохо поживился!

— Что он привез? Золото? Скот? Рабов?

— Нет, его трофей в хозяйстве не пригодится. Он отбил жену у царя Менелая, царицу Спарты. — Приам указал на меня.

— Елена! Значит, это правда! — Голос Гекубы пресекся и перешел в шепот.

Перед маленькой властной женщиной я решила хранить почтительное молчание. Опасаясь каким-либо словом прогневить царицу, я ограничилась поклоном.

— Почему ты стоишь, как статуя? Не умеешь говорить? — обратилась ко мне Гекуба.

— Умею, но не смею, — ответила я как можно смиреннее.

— Себе на уме, значит! И ты, — Гекуба повернулась к Парису, — ты навлекаешь на нас беду ради этой бессловесной бабы? Ее лицо скоро так же полиняет, как ее характер.

— Она моя жена! — воскликнул Парис. — Я требую, чтобы ее перестали оскорблять!

Его слова услышали люди на площади и с жадным любопытством подошли поближе.

— Ты требуешь? Может, высечешь меня кнутом, как поступал с коровами, когда был пастухом?

— Прекратите! — приказал обоим Приам. — Пройдемте во дворец, площадь не место для разговоров.

— Вы приглашаете меня войти во дворец? — спросила я, не трогаясь с места.

Я знала: приглашение переступить порог означает, что меня признали — точнее, признали наш брак.

Гекуба приподняла бровь.

— Она все-таки умеет говорить! Уже лучше. Да, конечно, проходи во дворец!

Гекуба взмахнула рукой, приглашая нас.

Переступив мраморный порог царского дворца, я стала троянкой.

Во дворце было темно и прохладно. На мгновение мне показалось, что я снова очутилась в гроте Афродиты. Это впечатление усиливал легкий аромат роз, витавший в воздухе. Я заметила дымок, вившийся над курильницей, и поняла, откуда исходит аромат. Я не в волшебной пещере, а во дворце правителя самого богатого города мира, и на меня взирает не богиня любви, а его жена, настроенная весьма недоброжелательно.

А теперь, сын мой, мы можем поговорить, — произнес Приам.

— Да, ты прав, — сказала Гекуба, встав рядом с Приамом.

Она едва доходила ему до плеча. Ее интонация не располагала к беседе, ни дружеской, ни деловой.

Парис указал в сторону подушек, разложенных между колоннами:

— Разве мы не присядем?

— Всему свое время, — резко ответила Гекуба, продолжая стоять.

Возможно, она считает, что первой слово держать должна я? Я огляделась в надежде, не избавит ли меня кто-нибудь от этой миссии. Но все стояли с непроницаемыми лицами и плотно сжатыми губами. Я собрала в кулак мужество и обратилась к Афродите с просьбой вложить в мои уста нужные слова.

— Законы крови — священные законы, — осторожно начала я, ибо не знала, насколько священными они считаются у троянцев. — В наших жилах течет общая кровь. По моему отцу Тиндарею мы родственники. У Атланта было две дочери, их потомками являются Лакедемон, предок спартанцев, и Дардан, основатель Трои.

— Не столь уж мы близкие родственники, — возразил Приам. — И какое значение имеет это родство, если твой отец — не Тиндарей?

Мои глаза привыкли к полумраку, и я стала различать лицо Приама. Оно не выражало никаких чувств, и приязни тоже. И все же я понимала, что нравлюсь ему. Я слишком хорошо знала этот взгляд.

— Великий царь, я не смею говорить о своем отце, — ответила я и склонила голову в знак покорности.

— Зато я смею, — вмешалась Гекуба. — Тиндарей не имеет к ней никакого отношения. Посмотрите, от нее же исходит сияние. В зале стало светлее.

Похоже, это вызывало у нее досаду.

— Но мы с вами, почтенная царица, состоим в родстве, которое отрицать невозможно, — повернулась я к Гекубе. — По материнской линии. Феникс — наш общий предок.

— Что это значит? — Гекуба нахмурилась.

Я была готова к ответу. Не зря я готовилась к встрече и расспрашивала Париса с Энеем.

— Агенор — отец Кадма, Феникса и Европы. Мне рассказывать подробно обо всех нитях, которые связывают тебя, царица, и мою мать Леду? Я могу, только это займет много времени.

— Не надо, — оборвала она. — Я знаю это не хуже тебя.

Наступило минутное молчание. Облачка дыма клубились над курильницей.

— Итак, Парис нашел себе жену, — прервал молчание Приам. — Мы уговаривали его жениться. Он выполнил наше желание. Он жил с Еленой как с женой, не скрываясь от людей. Они дали клятву богам. Того, что сделано, не переделаешь. Елена связана с нашим домом родством, хоть и дальним. Мы должны… Ох! Принять ее как дочь.