Эльфийская ночь

– Живым я туда уже не вернусь, - пожал плечами Немец.

Принц закашлялся. Зелёный человечек ударил пятками ослика, встряхнулся всем своим круглым упитанным телом и забормотал ещё усерднее.

– Ты не из Пачима, капитан, - убеждённо сказал Содара, вытирая губы рукавом. Сейчас стало заметно, что кровавое пятно на повязке расплылось обширнее. Но за жизнь Содары капитан не волновался: в чём-чём, а уж в таких-то поверхностных ранах местные айболиты разбирались.

– Зря ты поехал верхом, - всё-таки сказал Немец.

– Мне уже лучше, - ответил принц, высокомерно вздёргивая подбородок.

Капитан вздохнул.

– Да не может тебе быть лучше. Раньше чем через пару часов температура... жар спадать не начнёт. От кашля раны не закроются, а ты нам живой-здоровый нужен - ещё с батей твоим разбираться, всё такое.

– Я обещал вам свою протекцию, - ледяным тоном произнёс принц, - Его Императорское Величество прислушается к моему голосу.

– Молодец, - хмыкнул капитан, - горжусь тобой.

Дело, в общем-то, хозяйское: охота дураку в седле кровью истекать - вперёд. Хотя понять можно: гвардейцы смотрят, надо престиж хоть так поддержать.

– Откуда ты, - снова не выдержал Содара.

Капитан помолчал.

– Тебе название моей Родины нужно или что?

– Покамест - название.

– Родился я в Советском Союзе, - сказал Немец, неожиданно для себя самого чувствуя, как перехватывает дыхание.

Что-то эдакое, видимо, ощутил и принц.

– Это империя?

– Можно сказать и так, - согласился капитан. Не объяснять же инопланетным доходягам - что такое был СССР. И у нас-то, на Земле, многие уж не поверят, а ведь тридцати лет не прошло.

– Это человеческая империя?
– спросил Содара, ёрзая в седле.

– Человеческая, - медленно сказал капитан, - ещё какая человеческая. Единственная человеческая.

Содара указал на разбитую, но всё равно тщательно сберегаемую им "стопятку":

– И там владеют искусством изготовления вот такого оружия?

– И даже круче.

– "Круче"?

– Мощнее, - поправился Немец, - намного.

– Мощнее...
– пробормотал принц. Глаза его горели тем сладким воинственным огнём, какой на Земле частенько встречается у людей, технично откосивших от армии.

Совсем не тот случай, напомнил себе капитан.

– Как далеко твоя Родина?
– осторожно поинтересовался Содара, очевидно, что-то эдакое уже прикидывая.

Немец покачал головой.

– Живым - я туда не попаду.

– Ты изгнанник?

– Старики верят, - сказал капитан, мысленно проклиная собственную неспособность удержаться от пересказа идиотских анекдотов, - что если быть честным, хорошо работать и не грешить, то после смерти попадёшь в Советский Союз.

Он тут же понял, что и глум-то этот - всего лишь защитная реакция на боль: так бесшабашно горько, бывает, хохмят уходящие "под промедол" раненые солдаты.

Но спохватываться было поздно: Содара широко распахнул глаза и придержал коня.

– Твоя империя пала?

Капитан красноречиво промолчал.

– Ты вынужден скрываться, потому что?..
– продолжал принц.

Капитан молчал, выдерживая самое непроницаемое выражение лица, на какое только оказался способен. Заржать над романтичным сопляком... это было бы уже чересчур.

Романтичный сопляк тем временем прокручивал свои шестерёнки.

– Твой род...
– по-хитрому зашёл он издалека, - кто правил Советским Союзом?

Капитан молчал, молчал жестоко, возвышенно, эпично.

– Твой отец...
– почти жалобно проговорил Содара, неумолимо дозревая до кондиции.

Двадцать лет парню всего, подумал Немец, ну ёлы-палы.

– Да, - сдаваясь, тихо произнёс он с умеренно трагическими интонациями в голосе, - мои родители были из тех, кому принадлежал Советский Союз.