Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Для самого Кави это было хорошо. О нет, фантомных чаяний эльф не питал — в конце концов ему предстоит оказаться повергнутым. Ежели и понадеяться на некое итоговое везение, то лишь на достойную гибель в бою. Никто в здравом рассудке не пожелает себе угодить в плен, принять, быть может, годы пыток, превратившись в топливо тёмного шаманского колдовства... орки истязают своих жертв отнюдь не затем, чтоб выведать какие-нито особенные секреты.

Но даже орки не чужды своеобычного воинского благородства —

и способны даровать быструю смерть противнику-храбрецу. Поэтому-то до предела измотанный Кави с таким отчаянным упорством вызывал на Ритам всё новых и новых поединщиков.

Впрочем, готовность вожака авангарда продолжать бойню свидетельствовала вернее всего о том, что спешить оркам некуда. Орда пришла всерьёз; ослабленной нестроением последних недель Варте предстояло отразить полномасштабное вторжение Степи.

Что же; не впервой, подумал Кави, жадно хватая ртом тяжёлый холодный воздух импровизированного ристалища.

Он тут же спохватился и заставил себя дышать носом. Глубокие, медленные вдохи... вот так, до самого нутра — как бы ни хотелось бросить окровавленный деревянный клинок и упасть на колени, дать измождённой плоти заслуженный роздых, отринув прочее всё.

Вздор.

Плоть ничто - без побуждающей её воли.

Сударь капитан сражался бы до конца.

Сударь капитан сражался до конца.

Кави снова бросил взгляд на курган, обретая силы в памяти о человеческом героизме.

– Ритам!
– хрипло бросил эльф в галдящую толпу орков.

Чадящие факелы и высокие костры поодаль давали не так уж много света. Что же; милость суров, природное эльфийское преимущество — орки в темноте видят почти так же скверно, как люди. Куда более важным стало то обстоятельство, что Кави приучил воинов орды бояться себя.

Второму поединщику он отсёк кисть руки, в первые же мгновения боя.

Третьего, - огромного мускулистого простака, выставленного на бой с явной целью задавить эльфа грубой массой, - изрезал множеством мелких царапин, да так, что зеленокожий бедолага насмерть истёк кровью прежде, чем успел осознать собственное поражение.

Четвёртому вогнал в глазницу выпавший из меча осколок каменного стекла — деревянные клинки слабели, расшатывались, и Кави сумел незаметно забрать один из зубьев в левую руку.

Затем... так ли уж важно, как умирают орки? Плодятся они, подобно сорной траве — и столь же беспечно гибнут; убивай сколько достанет умения и силы, главное — убивай. Эльф отнюдь не рассчитывал когда-нито поведать об этом дне своим внукам.

Севати...

Что же; теперь, когда старший Кави убран с чалайной доски, младшему волей-неволей придётся... о да - повзрослеть.

Подумать только, усмехнулся бывший принц-консорт. А ведь он почти смирился с тем, что рука прекраснейшей Севати и впрямь

достанется сударю капитану...

"Во благо Великой Варты".

Он посмотрел на собственную руку — та ощутимо дрожала. Сердце с натугой толкало словно бы загустевшую кровь, и разбухшие от непомерного труда жилы не успевали опадать, как назначено им сурами. Пот сделался вязок, почти перестал улетучиваться и тем снимать жар. Несколько полученных ссадин, по отдельности ничтожных, кровоточили уж совсем слабо.

Пожалуй, лишь хорошо знавший Кави наблюдатель мог бы отметить, что уши эльфа стоят по-прежнему вызывающе, а узкие, с полопавшимися жилками глаза, не утратив и капли дерзости, исполнились безразличия к чему бы то ни было, кроме жажды убивать.

О, ненависть! славная, благородная, всевозвышающая ненависть! Сколь ни воспевают стихотворцы любовь — но воссиять она оказывается способной лишь после того, как исполнит свой долг ненависть. И сколь ни упиваются самые отъявленные дикари сознанием своей дикости — всё бледнеет пред яростью цивилизованного разумного. Лишись люди всех прочих своих способностей, помимо способности впадать в умоисступление — даже и тогда господствовали бы они над континентом; и Кави, всю сознательную жизнь стремившийся уподобиться людям, и теперь не собирался отступать от стремления сего.

Тёмная гундосая толпа уже выплюнула в круг очередной зелёный сгусток, и эльф, не позволяя себе шататься от усталости, двинулся навстречу.

Орк, - жилистый, упрямый, низколобый, - атаковал сходу, и Кави немедля же парировал удар. Связки руки отозвались ноющей молочной болью; впрочем, эльф и без того понимал уж, что в силовом противостоянии с зеленокожим рубакой шансов у него не особенно много. Что делать! надобно иной раз и отступить.

Отказываясь от прямого противостояния, он вовсе перестал принимать точные резкие атаки противника на свой клинок. Развернувшись так, чтобы представлять собою как можно более узкую цель, Кави опустил переднюю руку и принялся отступать от орка мелкими короткими шажками. Удары он более не парировал, но всякий раз чуть смещался влево, разрывая при том дистанцию — и отбрасывая, подправляя концом клинка линию вражеской атаки.

Зубья клинков крошились, сталкиваясь с блёклым звоном; дерево тревожно вибрировало в руке. Зеленокожий был полон сил — и тратил их с беспощадной расточительностью; эльф с холодной расчётливостью берёг каждую алпаку оставшейся в нем энергии. Ни разу с начала поединка не отступил он далее самого необходимого минимума, ни разу не позволил противнику задуматься о тщетности таких, казалось бы, беспроигрышных атак. При этом всякий раз, как орк, теряя терпение, рвался вперёд, Кави вскидывал меч чуть выше — угрожая, вынуждая умерить пыл.

Поделиться с друзьями: