Эльфийский бык – 3

– Протеста?

– Скорее уж предупреждения… ссылаются на какой-то замшелый пункт древнего параграфа, согласно которому девица теперь причисляется к дому жениха…

– И?

– И по странному совпадению, дома этот – Владычицы. Вот ты знал, что приятель твоего братца – внук Пресветлой Владычицы.

– Охренеть… – сказал Ведагор совершенно искренне, понимая, что действительно весьма к тому близок. – А с виду и не скажешь.

– Вот-вот… такой же раздолбай, как твой братец. В общем, там матушка прогнозирует толпы желающих породниться…

– С Владычицей?

– Ага.

– А мы тут…

– Смотри сам. У Ивана в родственниках кто? Бабушка его, которая за князя Чесменова вышла. И дядя, холостой, заметь… думаю, очень скоро он об этом пожалеет. Матушка Ивана где?

– Понятия не имею.

– Не один ты, – согласилась Инга. И Вед представил, как она вытягивает ноги, а может, забрасывает их на пуфик. И пальцами шевелит.

Тапочки она не жаловала.

Носки тоже.

– И что остаётся, кроме Кошкина, который, как любой застарелый холостяк будет отбиваться до последнего?

– Твою ж…

– Вот! Понял… остаётся сама девица и её родня. Тем более и ближе. Если одна сестра теперь эльфийская принцесса, то и вторая по логике – тоже где-то совсем рядом. Так что скоро вас там ждёт нашествие женихов…

Ведагор почесал переносицу.

– Скажи маме, что… в общем, я всё улажу. В конце концов, мы тут первые объявились.

– Именно… – согласилась Инга. – Объявились первые… а преимущество не используете. Хотя… пока девочка не знает, что от Волотова так просто не отделаться. Да и время есть. Геометку ты же не поставил, вот и… Волотов…

– А?

– Почему иногда мне тебя убить хочется, а иногда страшно за тебя до одурения?

– Это любовь?

– Любовь… наверное. Или психиатрия.

– А есть разница?

– Наука пока не пришла к единому мнению. Ты… я вас тут прикрою. И перед матушкой твоей тоже… есть чем отвлечь.

– Чем? – Ведагор чуть напрягся.

– А вот приедешь – узнаешь. Давай. И не смей пропадать!

– Да я…

– Ты. Не смей. Ни пропадать. Ни умирать… я ж тебя и на том свете достану… дяде Жене позвонить не постесняюсь!

И к угрозе стоило отнестись всерьез.

Родственники Инги были весьма известными в узких кругах людьми.

– Я тебя тоже люблю.

– Повтори, – голос слегка смягчился.

– Люблю, говорю. Тоже… поэтому… ты аккуратней. Ладно?

– Кто бы говорил.

– Я говорю. А я тут пока… слушай… возможно и вправду понадобится консультация твоего дяди Жени. Он в столице?

– Пока да.

– Попроси приехать. В Конюхи. Хочу ему показать кое-что.

Зря Мелкому весь флакон отдал. Надо было сцедить слегка. Хотя не факт, что зелье сохранило бы свойства вне флакона. Но всё же следовало признать, что мозги в тот момент работали туго.

– Знаешь, Волотов… чем дальше, тем больше мне хочется приехать…

– Не надо!

Не хватало ещё её опасности подвергать.

– Не буду… – неожиданно легко согласилась Инга. – У меня в конце концов, отпуск… да и вообще… тут природа. Воздух свежий. Красота… так что не задерживайся там особо. Похорони ублюдка и возвращайся…

Ведагор отключился и подумал, что ему удивительнейшим образом повезло с супругой.

Он опустил окошко, заприметив машину охраны. И начальнику её кивнул:

– Доброго утра.

Здесь утро не казалось таким уж добрым. Тьма, оказавшись на землях, ею же пронизанных, ожила, зашевелилась, спеша расползтись по телу.

Пускай.

Барьер был прочен. Да и в целом она, отделенная от энергетических каналов, особой опасности не представляла.

– Доброго, – Вадик остановился в трёх шагах. – А там нет никого.

– В доме?

Не ошибся он, выходит, в прогнозах.

– И когда?

– Гости начали разъезжаться сразу после инцидента. Причём как-то вот… будто кто-то команду отдал.

Может, и отдал. Не обязательно носить ментальный подавитель, если тьма уже внутри.

– Сам хозяин?

– Не знаю. Дочь его отбыла. Очень недовольная. На мужа орать изволила. Идиотом обзывала и ничтожеством. Да и в целом по-всякому. Последними убрались официанты и прочая обслуга.

– А Свириденко?

– Не уезжал. А в дом мы не совались.

И это правильно.

В самом доме было тихо и мертво.

Он встретил гулкой пустотой, этот дом. И вялое эхо шагов умерло, едва родившись.

– Неприятное место, – тихо произнёс Вадик. – Рука сама к оружию тянется.

– Держитесь рядом.

Свет почти не проникает в окна. Стёкла успели потемнеть, то ли пылью заросли, то ли плесенью. И мрамор утратил белизну, как и золото – блеск.

– Что здесь…

Вадик начал было и осёкся, когда Ведагор приложил палец к губам.

Тьма.

Та, дремавшая, сокрытая, то ли в доме, то ли где-то рядом, выбралась. Она приходила уже сюда и всякий раз отступала, унося немного жизни, пока было ещё что уносить. А теперь, забрав остатки, она обжилась.

И чем дальше, тем больше её.

Вот мрамор хрустит под весом человека, и сотни мелких трещин расползаются по камню, который того и гляди рассыплется песком. И не он один. Трещины ползут к стенам. И по стенам, поднимаясь выше и выше. Они готовы коснуться потолка, а потом и его расчертить.

Дальше.

Мёртвые цветы.

И зал, накрытый для банкета. Прах. Гниль. Вонь испорченной еды, от которой Вадик трясёт головой. И всё-таки вытаскивает пистолет.

Так ему спокойней.

– Здесь нельзя стрелять, – Ведагор говорит это тихо. – Звука хватит, чтобы всё рухнуло.

Срезанные розы, будто кто-то нёс букет, но не донёс, а рассыпал. И стебли цветов обуглились, а лепестки опали, осыпались и тают алыми скорлупками.

Дальше.

Лестница.

И кабинет, в котором Ведагор уже бывал. Лестница опасно скрипит.

– Возвращайтесь.

– Извини, хозяин, но не уйду, – всё же Вадик был отвратительно упрям. – Ребятам скажу, но сам… если что, хоть силой поделюсь.