Эльфовладелец

Голова болела с самого утра, пусть и не сильно. От постоянного сидения затекали мышцы, сон на твердых досках не давал никаких сил. Хорошо хоть на допросы не вызывали.

Так прошла первая неделя заключения. За эти семь дней я заметно похудел и оброс бородой как хренов гном. Наконец утром восьмого дня за мной пришли конвоиры.

Сказали, что прибыл адвокат. Какое облегчение!

Меня отвели в кабинет следователя. Там помимо Хэнса сидел незнакомый тучный мужчина в сером костюме. На светлом фоне были отлично видны темные от пота подмышки и спина — толстяк явно страдал от жары.

Обвислые щеки, двойной подбородок, заплывшие свиные глазки. Да я по сравнению с ним вообще худышка. А еще незнакомец носил усы как у Гитлера. Что уж говорить — этот парень мне сразу не понравился.

— Присаживайтесь, господин Авелин, — устало произнес следователь. — Вот и ваша защита пожаловала.

— Эрзо Дэнни, — представился адвокат. — Ну что же, пора начинать. Господин Хэнс, мой подзащитный готов признать все пункты обвинения и пойти на сделку со следствием.

— Что? — я аж на стуле подпрыгнул. — Никуда я не готов пойти!

— Послушайте, Джен, — приторно прогундосил Эрзо, — отпираться бессмысленно. Все найденные улики свидетельствуют не в вашу пользу.

— Но я даже не знаю, о каких уликах идет речь! Господин начальник, что это за цирк? Можно мне другого адвоката?

— Боюсь, нельзя, — спокойно ответил Хэнс. — На вашем счету остались жалкие копейки. Придется довольствоваться бесплатной защитой.

— Но ведь это никакая не защита! Он же с ходу топит меня!

— Джен, — следователь откинулся на спинку и свел пальцы домиком. — Слишком многое говорит о правоте господина Дэнни. Свидетельские показания — раз. Внезапно начавшийся ремонт в рабском крыле — два. Заметное улучшение питания и гигиены невольников — три. Да, мы не нашли никаких свидетельств заговора против короля. Но ярое попрание присяги налицо.

— Все ваши улики — косвенные! Мои рабы — что хочу, то и делаю.

— Боюсь, вы не правы. Вы не можете их, например, отпустить. Не можете освободить от труда и наказания. А после разгрома плантации эльфы откровенно слоняются без дела. И мы имеем все основания подозревать, что хонто вы купили именно с этой целью.

— Абсурд!

— Как единичный случай — безусловно. Но тут явно прослеживается определенная тенденция. Поэтому на вашем месте я бы признался во всем сразу, раскаялся и отправился бы восвояси. Да, Джен, я предлагаю вам взамен признательных показаний домашний арест. Понятное дело, вас будут охранять, но разве это хуже, чем сидеть в тюрьме?

Я вздохнул. Сидеть еще три неделе в бетонной каморке невыносимо. А ведь землю наверняка отберут — к гадалке не ходи. Если у них такие, кхм, адвокаты, то чего от суда ждать?

— Ладно. Дайте мне листок и я все напишу.

Эрзо расплылся в улыбке, отчего жир на щеках и подбородке заколыхался как мерзкое желе. Следователь удовлетворенно кинул и протянул мне бланк и чернильницу. Писать в наручниках сложно, но я справился.

Хэнс пробежал глазами по строкам и побагровел.

— Уведите его отсюда немедленно! И научите уважать органы дознания!

Вертухаи схватили меня под локти и выволокли в коридор. Пока тащили до камеры, прилично намяли бока. Но я лишь смеялся в ответ на удары. Реакция старика доставила мне немалое моральное удовольствие.

— Что он там написал? — удивленно пробормотал Дэнни.

Сыщик бросил ему листок.

Следователю БПЗ

Господину Ш. Хэнсу

Заявление

Я, пока еще тайр Джен Авелин, находясь в здравом уме и жидкой памяти, официально признаюсь: на бую я вертел таких адвокатов. Даже безмозглое хонто выступит в суде лучше, чем господин с пшеном под носом. И это несмотря на очевидное сходство между хонто и Эрзо Дэнни, что посмел представиться адвокатом. На мой взгляд они словно единокровные братья.

Поэтому в суде я буду защищать себя сам — больше проку будет. Числа не знаю, календаря не имею.

Подпись

— Ничего себе! — восторженно крикнул Асп. — Так и написал? Да тебе тут, похоже, совсем крышу снесло! Но это круто, черт возьми!

Я валялся на нарах, потирая ушибленные бока. Здорово стукнули-то, собаки. Но оно того стоило. А фигли? Терять мне уже нечего. Плантацию отберут, рабов выкупит какой-нибудь живодер и все — game over. Тарсиэль пророчил мне полгода жизни в спокойном и уютном поместье с лекарством и всеми удобствами. А в тюрячке день за три в лучшем случае. Так что суждено мне помереть в этом сказочном мире безродным бомжом. Впрочем, ничего нового — на Земле мое положение не лучше. Зато здесь веселее.

В тот день нас больше не кормили. Было немного стыдно, что Асп страдает из-за меня, но чернявый паренек лишь отмахнулся.

— Оно того стоит, приятель, — сказал поэт и полез на нары.

Утром за мной пришли охранники. Я уж думал будут продолжать воспитание, но молчаливые конвоиры вывели меня из блока и усадили в фургон.

— Я свободен? — ехидно поинтересовался я, прижавшись лицом к прутьям.

Охранник замахнулся дубинкой, пришлось отскочить от окна.

Меня привезли в местный дом сумасшедших. Как и полагается, он находился далеко за городом, в мрачной низине меж двух холмов. Туман, совершенно не тревожимый ветром, клубился под ногами молочными тучками.

Лечебница была обнесена высоким забором с острыми шипами и колючей проволокой. На воротах висели огромные кованные литеры: "Приют нездоровых душ доктора Аргры". По углам стояли вышки, на которых скучали полицейские с винтовками. Прямо тюрьма какая-то. Впрочем, какая разница. Что тут, что там — буйные и порой весьма опасные заключенные, поэтому побеги крайне нежелательны.

Фургон остановился у ворот. На меня надели наручники и кандалы на ноги — словно вели маньяка — людоеда, а не политического зэка. Еще бы намордник напялили, изверги.

Вооруженная стража на КПП тщательно проверила документы и лишь потом отворила калитку. Я оказался в небольшом саду с усыпанной гравием дорожкой.

Вдоль нее росли ухоженные кусты, стояли скамейки. С виду все чинно — благородно и очень похоже на небольшой городской парк.

На лужайках психи ухаживали за цветами с ярко — красными бутонами, отдаленно напоминающими розы. На них (психах) были оранжевые комбинезоны — как у американских сидельцев. На спине и груди белели нашитые таблички с именами и двумя датами. Первая, скорее всего, означала время заезда. Вторая — время выписки. Казалось, будто чокнутые носили на себе таблички с надгробных плит. Неприятная ассоциация.

Рядом с беднягами стояли санитары в белых халатах, по двое на каждого больного. Почему сперва я посчитал психов беднягами? Да потому, что они вели себя совершенно адекватно. Не гримасничали, не шумели, не бились в припадках и не пускали слюни. Спокойно себе работали: поливали, подвязывали, общипывали поврежденные и сухие листья. Банальная садовая работа.

Если не знаешь, где оказался, никогда не примешь этих людей за сумасшедших. А о карательной психиатрии мы все наслышаны. Оставалось надеяться, что меня привезли сюда по другому поводу.