Эльфовладелец

Но чем ближе мы подходили к зданию приюта, тем жестче становился угар вокруг. Мимо нас по дорожке прошла абсолютно нагая старуха с длинными седыми волосами. Лицо у нее — ух, сущая ведьма! Не исключено, что за колдовство и закрыли.

Следом за бабкой неслись две молоденькие санитарки и пытались накинуть на нее халат. Но старуха каждый раз сдирала одежду, плевала на нее и топтала ногами.

Потом я видел, как пара крепких парней пытаются снять с дерева пожилого мужичка. Тот залез на самую верхушку раскидистой кроны и во всю глотку выл, попутно приговаривая:

— Я — вожак грохов! Я альфа — самец! Стая, услышь меня! Стая, спаси меня! А — у-у — у-у!!!

Сперва его пытались стрясти как спелое яблоко. Но мужик лишь громче выл и крепче обхватывал ветку. После череды неудачных попыток санитары приволокли лестницу. Чем закончилось противостояние альфа — гроха и волков позорных я недоглядел. Постоять и понаблюдать мне бы никто не дал. Стража очень спешила убраться из этого места.

Уже на подходе к крыльцу до нас докопался какой-то низкорослый пухлый типчик с кучерявыми золотистыми волосами. Вместо одежды он замотался в простыню на манер тоги, а на голову водрузил старую подушку с засохшими рыжими пятнами.

— На колени пред истинным королем Гинтером Пятым! — возопил толстяк. — Самозванец упек меня в психушку, а сам сел на трон! Полицейские, вы давали присягу защищать короля! Так защищайте!

Полицейские прошли мимо, а когда король попытался ухватить одного за рукав, то получил дубинкой по голове. К счастью, подушка смягчила удар и парень не чокнулся еще больше.

Почему я не взял слово король в кавычки? А вы уверены, что он на самом деле не истинный? Я вот нет. В жизни всякое бывает.

Само здание представляло собой голую коробку из белого кирпича с решетками на окнах. Два этажа, ржавая двускатная крыша, никаких украшений фасада, даже простой побелки нет. Кирпичные же крыльца ведут к серой железной двери.

У входа пара плечистых ребят в белых халатах. На поясах деревянные дубинки, обмотанные бинтами. Все же здесь гуманнее, чем в БПЗ. Снова проверка документов и обыск.

И вот я оказываюсь в крохотном квадратном холле. Здесь куда приятнее, чем снаружи. На подоконниках какие-то цветы в глиняных горшках. На стенах нечто вроде галереи, только рисунки явно принадлежат кистям здешних психопатов. Хотя среди совершенно сюрреалистичной мазни я заметил пару картин, место которым в Третьяковке, а то и в Лувре. Понять их смысл можно даже не пытаться, но выглядит впечатляюще. Одно полотно похоже на тест Роршаха, на втором изображена неописуемой красоты женщина с сине — зелеными волосами. Она сидит вполоборота на заборе лечебницы. Попа и ноги истерзаны шипами и колючей проволокой. Вдали из-за холма восходит огромное желтое солнце.

Женщина смотрит тебе прямо в глаза и слабо улыбается. Сейчас она спрыгнет и побежит навстречу свободе. А ты останешься здесь, среди невзрачных кирпичных стен.

Я смотрел на картину не меньше минуты. Как оказалось, конвоиры занимались тем же самым. Из явно магического оцепенения нас вывела пожилая санитарка.

— Не стоит долго глазеть на эту картину, — проскрипела она. — Давно стоит ее снять и сжечь, но… ни у кого рука не поднимается. Вы к Аргре, да?

— Так точно, — буркнул конвоир. Его напарник потряс головой и проморгался, будто глаза застлало пеленой. — Вот этого господина надобно проверить на душевное здоровье.

— Идемте.

Ага. Как там эта процедура у нас называется? Судебно — психиатрическая экспертиза? Интересно, Хэнс заранее планирует отсечь мне все возможные уловки на суде? Мол, я прикинусь на заседании дурачком, а он такой хлоп справку на стол!

Ладно, со временем все станет ясно.

Нас отвели на второй этаж. Здесь находился административный корпус и комнаты персонала. Но даже сквозь толстые перекрытия снизу проникали бормотания и крики сумасшедших. Там, на первом этаже содержались самые отмороженные психопаты, по сравнению с которыми голая бабка и воющий самец — просто ангелочки. Ведь их, по крайней мере, выпускают на улицу, а этих держат взаперти. Не хотелось бы мне оказаться в одной камере с ними.

Обстановка в кабинете главврача показалась мне довольно странной. Возможно потому, что раньше никогда не доводилось бывать в подобных местах. Да, я не раз проходил психиатров — призывная комиссия, получение прав, прием на работу. Но то были рядовые доктора, а вот к самой главной шишке нелегкая занести не успела. Ну что же, все бывает в первый раз.

Кабинет у господина Аргры размерами похвастаться не мог — комната как комната, даже малость тесноватая. Единственное окошко — тоже зарешеченное. Под ним полосатая софа фисташкового цвета. Напротив — точно такая же. Боковые стены заняты шкафами от пола до потолка. В одном уже набившие оскомину папки с бумагами, в другом — книги в толстых переплетах с позолоченным тиснением. Иная мебель отсутствовала.

Когда мы вошли, доктор стоял у шкафа и листал чью-то больничную карту. Выглядел глава сего милейшего заведения как точная копия профессора Преображенского из всем известного фильма. Ну, может и не как копия, но похож весьма. Тот же надменный взгляд с прищуром, который как бы вопрошает: а не дурак ли вы? Та же густая седая борода, правда, без усов. И шапочку здешний заправила не носил, зато белый халат — пожалуйста. А еще круглые очки в медной оправе.

— Здравствуйте, уважаемые, — с легким интересом произнес Аргра. — Проверка вменяемости, я так понимаю?

— Так точно, — отозвался конвоир. — Любит эльфов сверх меры. Решили узнать, не тронулся ли он головой. Вот ходатайство следователя.

— К сожалению для вас, любовь к эльфам — не психическое заболевание, — профессор взял документ и сел на софу, закинул ногу на ногу. — Присаживайтесь.

Мы опустились на диванчик. Я посередке, вертухаи по бокам. Каждый придерживал меня под руку, будто я мог выпрыгнуть в зарешеченное окно или попытаться сбежать в кандалах.

— Хочу сразу предупредить, что в этом кабинете подозреваемый имеет право полного самовыражения. Точнее даже не права, а обязанности. Прошу не сдерживать себя в словах и эмоциях. Это очень важно для правильной постановки диагноза.

— А не надо мне ничего ставить, — хмыкнул я. — По вашей части я совершенно здоров.

— Ни один психически больной не признает себя таковым, — Аргра потянулся и достал с полки небольшую стопку бумаг. — Итак, мы начинаем. Скажите, что вы видите?

Доктор показал мне квадратный листок, на который будто малярную кисть стряхнули. Черные кляксы, большие и малые, расплесканные в совершенном беспорядке.

— Какую-то фигню вижу, — честно ответил я.

Конвоир грубо дернул меня за плечо, но Аргра тут же цыкнул на него.

— Полная свобода слова. Учтите это, иначе я не выдам вам справку.

Полицейские недовольно пошевелили усами и притихли.

— А какую именно, кхм, фигню вы видите?

— Черные кляксы, вот и все.

Профессор кивнул и что-то записал карандашом в лежащую на коленях папку.

— А здесь?

На этот раз палитра оказалась более разнообразной.

— Цветные кляксы.

— Хорошо. Итак, господин Авелин, кем вы себя ощущаете?

— Человеком.

— А если точнее?