Эликсир для мертвеца

— Она хороший, способный ребенок, — сказал Иаков. — И мне нужно было узнать в ней дочь своей матери. В ней мне постоянно виделось что-то очень знакомое. Дорогая моя, я сделаю все, что смогу, но боюсь, что Руфь…

— Иаков, что происходит? — послышался голос. Руфь стояла в дверном проеме, поверх ее сорочки была наброшена шаль. — Почему все не в постели?

— Это мать Хасинты. Она прошла спросить, не возьмем ли мы на работу ее дочь. Девочка способная, взять ее будет благом.

— Иаков, мы уже не раз об этом говорили. Ты знаешь, как я к этому отношусь. Извините, — сказала Руфь, глядя с холодным выражением лица на Эсклармонду, — но у нас в доме для слуг места больше нет. Мы никак не можем взять еще одну служанку.

— Руфь, — сказал Иаков, — послушай меня.

— Я уже тебя слушала. И ты знаешь, что я веду дом во всех отношениях так, как тебе хочется. Но это также мой дом, и есть вещи, с которыми я не могу примириться.

— Особенно сейчас, — поспешно заговорила Ракель, не давая Руфи ничего больше сказать, — когда дом так переполнен, что едва можно найти место для сна. Но, папа, помнишь, что мама говорила перед самым нашим отъездом? Ей очень хочется девочку-служанку. Помнишь?

— Помню, конечно, — ответил Исаак. — А в нашем городе сейчас никого невозможно найти. Мы даже подумывали купить рабыню, но Юдифи эта идея совсем не нравится. Не знаю, готовы ли вы отпустить дочь далеко от себя, в Жирону, но, если согласитесь, это будет большая любезность для нас и для моей жены, которая ждет ребенка и нуждается еще в одной служанке.

— Платой ее будет необходимая одежда и три мараведи в первый год, а потом, если она будет устраивать нас и дальше, поднимется до пяти, а потом до семи в течение ближайших четырех лет, — оживленно сказала Ракель. — С необходимой одеждой. Папа, нужно, чтобы это сразу было ясно.

— Что скажете, сеньора?

— Хасинта? Что скажешь? Я буду скучать по тебе, но для тебя это будет лучше.

— Думаю, Наоми научит тебя стряпать, — сказала Ракель. — А мама постарается, чтобы ты получила хорошее воспитание.

— Мама, тогда я поеду.

— Это будет завтра, — сказала Ракель.

— Завтра так завтра, — сказала Эсклармонда. — Нам нужно заключить контракт, — добавила она с ноткой отчаяния в голосе. — Законный контракт. Без этого я ее не пущу.

— Я впишу все, что только что обещала, — сказала Ракель. — Вы знаете грамоту? — спросила она Эсклармонду.

— Знаю.

— Отлично. Тогда сможете мне помочь. Мы сядем за тот стол в углу, чтобы не мешаться. Сеньора Эсклармонда, не могли бы вы принести тот подсвечник?

Эсклармонда взяла подсвечник со стола Иакова, принесла и поставила посреди стола.

— Сеньор Иаков, можете дать нам лист бумаги? Или пергамента? — спросила Ракель.

— Конечно, — ответил тот. — И чернила с пером.

Ракель и Эсклармонда сели за стол, Хасинта — на подстилку рядом с матерью, прижавшись к ней. Вскоре она заснула.

— Тебе непременно нужно уезжать завтра? — спросил Иаков.

— Я торжественно обещал жене вернуться до субботы, — ответил Исаак. — И сегодня вечером получил сильное напоминание об этом.

— Тогда что будем делать сейчас?

— По поводу чего? — Вошел Давид в камзоле, рейтузах и сапогах. Огляделся, налил себе вина и сел. — Надеюсь, не помешал, но сегодня спать в этом доме невозможно. Люди входят и выходят, бегают вверх-вниз по лестницам, открывают и закрывают двери, даже младенцы плачут. Я слышал, как в доме плакал младенец.

— А что Бонафилья?

— Преспокойно спит. Это замечательно. Но что вы задумали?

— Мы схватили человека, который, полагаю, может поведать нам многое о том, что происходит, — сказал Исаак. — Предлагаю привести его сюда и задать ему несколько вопросов.

— Непременно, — сказал Иаков. — Давид, пошли, поможешь мне. Он не особенно рад пребыванию здесь.

— Где он?

— В комнате Мордехая, под замком.

— А где Мордехай?

— Сказал, чтобы мы не беспокоились. Найдет, где поспать.

— Значит, занял мою прежнюю комнату, — сказал Давид. — И мирно спит.

Они ушли и вернулись через несколько минут со смущенным, ошеломленного вида человеком.

— Исаак, он спал, — сказал Иаков. — И жалуется, что у него болит голова.

Исаак склонил набок голову, чтобы лучше слышать.

— У него идет кровь из головы?

— Крови на черепе нет, кровотечения из носа тоже. Он главным образом пыльный.

— Видимо, большую часть той схватки провел на полу, — сказал Исаак.

— Тогда понятно. Думаю, он вполне здоров. Садитесь. В это кресло. У нас к вам есть несколько вопросов.

— Этот человек, который нарушил наш покой сегодня вечером, незрячий? — спросил пленник.

— Да, сеньор, — ответил Исаак.

— Со мной возмутительно обращались, — заговорил этот человек. — Напасть на невинного человека, который просто сопровождал друга в гости… к знакомой. Едва не убить его, понятия не имея, кто он такой, а потом увести в частный дом и запереть. Вы поплатитесь за это, мой дорогой. У меня есть могущественные друзья, которые охотно встанут на защиту моих интересов… — Чихнул. — У вас есть вода?

— Конечно, сеньор, — вежливо ответил Исаак, наполнил чашу и протянул ему. — Вы закончили? Если да, мы зададим наши вопросы.

— Можете спрашивать что угодно, — ответил он. — Я не обязан отвечать вам.

— Как ваше имя? — спросил Исаак.

— Мое имя известно моим друзьям и знакомым, среди которых я могу назвать членов королевского двора, включая принцессу. Не знаю, с какой стати называть его вам.

— Я спросил вас об этом, потому что, хотя и слеп, прекрасно знаю, что в доме Эсклармонды на меня напали трое. Не сомневаюсь, она охотно засвидетельствует ваше присутствие там.

— Я не был бы слишком уверен в этом, — сказал пленник самонадеянным тоном.

— Одного я не знал, — продолжал Исаак, пропустив его слова мимо ушей. — Он произнес всего пару слов, но, думаю, теперь, услышав этот голос, я бы его узнал. Одного мы встретили по пути в Перпиньян и много с ним разговаривали. Он сказал нам, что его имя Фелип. Одного — вас, сеньор, — я узнал как человека, который бегло и убедительно разговаривал с отцом Миро в день его гибели возле доминиканского монастыря. Вы тот человек, который очень интересовался передвижениями отца Миро и был очень разочарован тем, что он не нашел гнезда еретиков здесь, в гетто.