Елисейские Поля
Шрифт:
Лиза захлопала в ладоши:
– Вот было бы чудно. Целый день молиться и ничего не есть, стоять на коленях в черном платье с крестом на груди, а ночью летать на метле на шабаш. – Она вскочила верхом на кочергу. – Гар, гар, лечу снизу вверх, не задевая, – громко крикнула она. Красный отсвет огня падал на нее.
Андрей вздрогнул:
– Перестань, ты настоящая ведьма.
Она коротко рассмеялась и снова стала подбрасывать дрова в огонь.
– Знаешь, – сказал он, – если уж ты такая, тебе бы следовало писать стихи.
Лиза покачала головой:
– Не хочу.
– Смешная ты, Лиза. Как будто не все равно, раньше или теперь. А что же, по-твоему, теперь надо делать?
Лиза подняла к нему голову:
– Надо жить и ни о чем не мечтать.
Он смотрел на ее бледное лицо, на ее светлые прозрачные глаза.
– Тебе должно быть это нелегко?
– Ну, легко не легко, а надо. – Она презрительно пожала плечом и отвернулась. – Очень жарко. Давай пересядем на диван.
Андрей сел рядом с ней. Они помолчали.
– Как быстро темнеет. Нет, не зажигай света, Андрей, так приятнее.
Дрова трещали в камине. Красный отблеск огня падал на диван, на Лизу. Она протянула руки к огню.
– Знаешь, Андрей, я все думаю, – начала она медленно. – Я все думаю, как должно быть тяжело и отвратительно жить, если детство – самое лучшее. А дальше будет еще хуже. Я не хочу быть взрослой. – Она покачала головой. – И знаешь, мне кажется, я и не буду взрослой.
– Вздор, Лиза. Это оттого, что тебе только четырнадцать лет. Четырнадцать – самый глупый возраст. В марте тебе будет пятнадцать, и сразу станет легче.
Она опять покачала головой:
– Ах нет, я не верю. Не станет ни легче, ни лучше.
Он ничего не ответил.
– Отчего ты такой грустный, Андрей?
– Я совсем не грустный.
– Нет, грустный. Не спорь. Ты всегда грустный. Вот ты сейчас ужасно похож на грустную хищную птицу. На ястреба. – Она взяла его за руку. – Et alors, parce qu’il 'etait toujours triste on l’appela Tristan, – сказала она медленно и вздохнула. – Отчего ты разлюбил меня, Андрей?
Он поцеловал ее ладонь:
– Я люблю тебя, Лиза.
– Неправда. Ты никогда не приходишь ко мне. Ты все с Колей.
– У нас дела.
– Какие такие у вас дела?
Он наклонился к ней:
– Я люблю тебя, Лиза. Верь мне. Я не виноват. Мне очень тяжело. Мне все надоело.
Она обняла его:
– Если ты любишь меня, ничего больше не надо. Тебе тяжело, и мне тяжело, но вместе все-таки легче.
Он положил голову к ней на колени:
– Прости меня.
– Мне нечего прощать тебе. Это всегда так бывает. Даже когда страшно любишь, вдруг на время забываешь. Помнишь, как Тристан и Изольда? – Она погладила его волосы. – И ведь я сама в Биаррице так мало думала о тебе.
Он поднял голову с ее колен:
– Ты совсем забыла меня там. Из-за Кромуэля?
Она положила ему руку на лоб:
– Лежи, лежи, и не все ли равно из-за чего? Раз я опять люблю тебя.
Он сжал кулаки:
– Я его ненавижу.
Она нагнулась к нему:
– Какое у тебя злое лицо. Не надо ревновать. Все это давно прошло.
Она поцеловала его:
– Как мне хорошо с тобой. Если бы мы всегда
могли быть вместе.– Мы всегда будем вместе, Лиза.
– Я не верю. Как темно стало.
– Подожди, я поправлю огонь, а то потухнет.
Она удержала его:
– Не надо.
Огонь в камине вспыхнул, заметался и вдруг погас. Стало совсем темно, совсем блаженно, совсем тихо. Андрей в темноте целовал ее колени. Она губами отыскала его губы.
– Это ты, Андрей? Ты меня любишь?
Она тихо вздохнула и закрыла глаза.
– Ах нет, нет. Это было бы слишком хорошо. Этого не бывает, не может быть. Ты завтра не придешь.
Кто-то поднимался по лестнице. Дверь шумно распахнулась, щелкнул выключатель.
Лиза, жмурясь от света, испуганно натянула юбку на голые колени. Вошел Николай.
– Что вы тут сидите в темноте, как кроты?
Андрей встал, поправил галстук.
– Ты не знаешь, что надо стучать?
– Вот еще. Сестра Лиза мне или нет? Да и занимайтесь чем хотите, мне какое дело?
Он сел на диван и закурил.
– Так дальше продолжаться не может. Во что бы то ни стало надо добыть денег.
Лиза подошла к зеркалу и пригладила растрепанные волосы.
– Ну конечно, конечно. Старая песня. Слышали.
2
Лиза была права. На следующий день Андрей не пришел. Лиза напрасно ждала его. Но к вечеру она успокоилась. Что же? Как хочет. Но думать о нем не надо. И опять все пошло по-старому. Только стало еще немного грустней.
Был сочельник. Лиза сидела одна у себя в комнате. Косой мелкий дождь тихо стучал по крыше. По улице медленно проехал блестящий от дождя автомобиль. Из окна автомобиля выглянула улыбающаяся молодая женщина. Все сиденье было завалено пакетами.
«Сочельник, – подумала Лиза. – Всем весело, покупают подарки». Она представила себе оживленные улицы, целое море мокрых зонтиков, переполненные магазины, где теперь, как в веселом аду, усталые покупательницы мучают усталых продавщиц.
«Вечером елки зажгут, будут веселиться. А я так и просижу одна? – Она покачала головой. – Нет-нет, я поеду в кинематограф, – вдруг решила она. – Там хорошо. По дороге куплю горячих каштанов. Там тепло и можно не думать о себе. Вот и я повеселюсь в сочельник».
Она сбежала вниз.
– А ты бы? Ты бы посмел? – донесся до нее сдавленный, громкий шепот Николая. – Ты бы смог? Не струсил бы?
– Я не трус, – зло и решительно ответил Андрей.
«О чем это они?» Лиза толкнула дверь.
Николай испуганно повернулся:
– Кто там? – Он был очень бледен. Андрей курил у окна. Николай подозрительно посмотрел на сестру:
– Тебе что?
– Я иду в кинематограф. Дай мне двенадцать франков.
Николай развел руками и свистнул.
– Двенадцать франков? Скажи, ты где живешь? На луне? Ты не заметила, что уже три дня в доме ни сантима нет.
Лиза пожала плечами:
– Очень жаль.
– Ах, пожалуйста, брось этот тон оскорбленной принцессы. Когда деньги были, тогда бы и ходила по кинематографам. А теперь, пожалуйста, без претензий. И без тебя тошно.