Эмигранты. Поэзия русского зарубежья

Смеется легкое созданье, А мне отрадно сочетать Неутешительное знанье С блаженством ничего не знать. 1928

Я

Когда меня пред божий суд На черных дрогах повезут, Смутятся нищие сердца При виде моего лица. Оно их тайно восхитит И страх завистливый родит. Отстав от шествия, тайком, Воображаясь мертвецом, Тогда пред стеклами витрин Из вас, быть может, не один Украдкой так же сложит рот, И нос тихонько задерет, И глаз полуприщурит свой, Чтоб видеть, как закрыт другой. Но свет (иль сумрак?) тайный тот На чудака не снизойдет. Не отразит румяный лик, Чем я ужасен и велик: Ни почивающих теней На вещей бледности моей, Ни беспощадного огня, Который уж лизнул меня. Последнюю мою примету Чужому не отдам лицу… Не подражайте ж мертвецу, Как подражаете поэту. 1928

«Сквозь уютное солнце апреля…»

Сквозь уютное солнце апреля — Неуютный такой холодок. И — смерчом по дорожке песок, И — смолкает скворец пустомеля. Там над северным краем земли Черно-серая вздутая туча. Котелки поплотней нахлобуча, Попроворней два франта прошли. И под шум градобойного гула — В сердце гордом, веселом и злом: «Это молнии нашейизлом, Это нашавесна допорхнула!» 1937

Марина Ивановна Цветаева 1892–1941

«Есть час на те слова…»

Есть час на те слова. Из слуховых глушизн Высокие права Выстукивает жизнь. Быть может — от плеча, Протиснутого лбом. Быть может — от луча, Невидимого днем. В напрасную струну Прах — взмах на простыню. Дань страху своему И праху своему. Жарких самоуправств Час — и тишайших просьб. Час безземельных братств, Час мировых сиротств. 11 июня 1922

«Когда же, Господин…»

Когда же, Господин, На жизнь мою сойдет Спокойствие седин, Спокойствие высот. Когда ж в пратишину Техпервоголубизн Высокое плечо, Всю вынесшее жизнь. Ты, Господи, один, Один, никто из вас, Как с пуховых горбин В синь горнюю рвалась. Как под упорством уст Сон — слушала — траву… (Здесь, на земле искусств, Словесницей слыву!) И как меня томил Лжи — ломовой оброк, Как из последних жил В дерева первый вздрог… ___________________ Дерева — первый — вздрог, Голубя — первый — ворк. (Это не твой ли вздрог, Гордость, не твой ли ворк, Верность?) — Остановись, Светопись зорких стрел! В тайнописи любви Небо — какой пробел! Если бы — не — рассвет: Дребезг, и свист, и лист, Если бы не сует Сих суета — сбылись Жизни б… Не луч, а бич — В жимолость нежных тел. В опромети добыч Небо — какой предел! День. Ломовых дорог Ков. — Началась. — Пошла Дикий и тихий вздрог Вспомнившего плеча. Прячет… Как из ведра — Утро. Малярный мел. В летописи ребра Небо — какой пробел! 22–23 июня 1922

«Думалось: будут легки…»

Думалось: будут легки Дни — и бестрепетна смежность Рук. — Взмахом руки, Друг, остановимте нежность. Не — поздно еще! [5] В рас — светные щели (Не поздно!) — еще Нам птицы не пели. Будь на — стороже! Последняя ставка! Нет, поздно уже Друг, если до завтра! Земля да легка! Друг, в самую сердь! Не в наши лета Откладывать смерть! Мертвые — хоть — спят! Только моим сна нет — Снам! — Взмахом лопат Друг — остановимте память! 9 июля 1922

5

Ударяется и отрывается слог. Помечено не везде

«Руки — ив круг…»

Руки — ив круг Перепродаж и переуступок! Только бы губ, Только бы рук мне не перепутать! Этих вот всех Суетностей, от которых сна нет. Руки воздев Друг, заклинаю свою же память! Чтобы в стихах (Свалочной яме моих Высочеств!) Ты не зачах, Ты не усох наподобье прочих. Чтобы в груди (В тысячегрудой моей могиле Братской!) — дожди Тысячелетий тебя не мыли…