Эмиль. Мне тебя не вернуть

Я улыбаюсь, откладывая вилку в сторону.

— Конечно, могу. Все, что захочешь...

— То есть маму уже не хотим? — уточняю я, игриво надувая губы.

— Да не-е-ет, мамуль...

— Ладно, ладно, — смеюсь. — Шучу, родная. Теперь будем подстраиваться под ситуацию. Иногда я отвезу тебя, иногда... Папа, — кошусь на Эмиля. Он странно смотрит на меня. Сказать, что пожирает взглядом — это ничего не сказать. — Кстати, ты уроки сделала?

— Упс, — потирает дочка лоб. — Поможешь, мам?

— Не-а. Я в душ. Папу проси, — подмигнув малышке, поднимаюсь.

В ванной провожу, наверное, целый час. Эмиль говорил, что в гардеробе есть любая одежда для меня. Действительно... Но я предпочитаю натянуть на себя трусики и ночную сорочку. Все-таки скоро спать ложиться. Хоть я свой лимит сна уже исчерпала. Вряд ли смогу уснуть.

Выхожу из комнаты и делаю всего шаг, как чувствую хватку на талии. Это, конечно же, Эмиль. Он тянет меня за собой, толкает третью дверь. Скорее всего, его спальня.

— Что ты делаешь?

— Хочу поговорить.

— А я не хочу. Мне надо пойти к дочке.

— Успеешь. Она стихотворение учит.

— Эмиль... — ворчу, чувствуя, как теплая ладонь ложится на мое бедро. — Немедленно отпусти меня. Я еще не забыла твои слова. И, поверь, никогда не забуду. И не прощу.

Но Бестужев меня не слышит. Я оказываюсь прижатой к стене. Он же утыкается носом мне в шею и глубоко дышит.

— Не знаю, что на меня нашло, Арин. Я будто с цепи сорвался. Знаешь, я ведь не железный. Ревность сносит мне крышу.

— Я поводов не давала! Ты угрожал мне дочерью, напомню! Не отличаешься от Глеба! Ни капли!

Эмиль поднимает глаза. Между нами всего лишь пара сантиметров. Я чувствую аромат его парфюма. Он дышит мне в губы, чем вызывает мурашки по телу.

— Прости, Волчонок. Прости... Больше не повторится. Обещаю.

Кладет руку на мой затылок, второй сжимает ягодицу. Да так, что я чуть ли не постанываю.

— Простить? — усмехаюсь. — Ты каждый раз будешь говорить мне гадости? Ломать, унижать, а потом... Просто прости? Да ты с ума сошел...

Ладонь Эмиля касается моей груди. Он рычит мне в шею, скользя рукой по спине.

— Сошел с ума... — подхватив меня под попу, усаживает на тумбочку и рывком снимает с меня белье. Расстегивает свой ремень.

Глава 26

Внутри меня творится не пойми что. Мне хочется заорать в голос, сказать, как я его ненавижу. Но огонь, с каждой секундой все больше растекающийся по телу, заставляет меня молчать и подчиниться этому самодовольному мерзавцу, который вот-вот возьмет меня прямо здесь, посреди комнаты. На тумбочке.

Я зарываюсь в его волосы пальцами, тяну их что есть силы, слыша звериный рык. А в следующий момент Эмиль несдержанно рявкает, чтобы я раздвинула ноги шире. Нет, делать то, что он велит, я не собираюсь. Поэтому он берет инициативу в свои руки. Всего секунда — и одним резким движением вжимается в меня, заполняет собой.

Я приоткрываю рот, но вымолвить ни единого слова не получается. Это что-то невероятное... Тело покрывается мурашками. Разум туманится. Да, я хочу его. Всегда хотела. Всю жизнь. Ждала его. Хранила верность не мужу, с которым была в браке много лет, а именно ему. Эмилю Бестужеву. Потому что после него мне не хотелось никого. Ни одного мужчину. Не до них было.

Я не должна испытывать к этому человеку настолько сильные чувства. Не должна, но ни разум, ни тело не слушаются. Я выгибаюсь в такт каждому его движению. Впиваюсь ногтями в спину Эмиля через слой ткани. Еле сдерживаю себя, чтобы не простонать. Не показать ему, как я ждала этого момента.

— Молодец... Вот так... — шепчет охрипшим от страсти голосом, кусает нижнюю губу. Глаза его полуоткрытые, как и мои. Одна рука сжимает мое бедро, вторая — затылок, Эмиль не хочет, чтобы я отвернулась. — Так долго ждал этого дня...

— Сукин ты сын, Эмиль. Я тебя ненавижу... — выдаю на выдохе. — Ненавижу всем сердцем и душой.

— Да, вижу, — он тихо смеется и впивается в мои губы. Толкает язык в рот, и я чувствую вкус виски и шоколада. — Расслабься. Просто расслабься, Арина.

Он начинает двигаться очень быстро и резко. Я же уже затрудняюсь соображать, анализировать происходящее...

Вообще-то в соседней комнате моя дочь учит стихотворение. А мы с ее отцом занимаемся тут безумием. Она в любой момент может появиться, но без стука внутрь не зайдет никогда. Я ее не так воспитывала.

Снова толчки. Слишком быстрые. И я просто не могу сдержать всхлип. Утыкаюсь носом в мужское плечо, вонзаюсь ногтями в кожу шеи Эмиля. Секунда, вторая... И третья... И я просто дрожу от разливающихся по телу импульсов тока. От того, как внутри меня пульсирует кое-что огромное и горячее.

— Сукин сын...

Я отталкиваю его от себя и иду прямиком в ванную, откуда вышла буквально несколько минут назад. Теплая струйка жидкости течет по бедру. Я пытаюсь не обращать на это внимания и не думать, что только что произошло между мной и этим... Засранцем Бестужевым. Он меня бесит. Бесит тем, что мое тело до сих пор помнит его. Да и я, собственно говоря, никогда не забывала. Бесит тем, что я не могу отстраниться тогда, когда он вот так хочет близости. Я и сама хочу. А еще бесит тем, что, несмотря на его слова... На то, что угрожал мне точно так же, как когда-то Глеб, я все равно не смогла удержаться и поддалась его напору.

Выйдя из ванной, я не нахожу Эмиля в комнате. Дочка повторяет стишок, измеряя коридор небольшими шагами.

— Мам, я все, — выдыхает, протягивая мне книжку. — Ты подержи, я тебе расскажу и спать. Глаза слипаются.

Улыбаясь, приобнимаю дочь, прижимаю к себе.

— Давай.

Буквально через двадцать минут Эмилия засыпает в своей кровати. Глажу ее по голове, целую в висок, мысленно подмечая, что она сильно похожа на своего отца. Характер, внешность... Манера общения (временами).

Бестужев в своем кабинете. Я слышу его голос, резко останавливаюсь у двери. Пытаюсь сообразить, о чем идет речь, но до меня ничего не доходит.

— Ты уверен? — рявкает он. — Информация не может быть ложной?

Интересно, о чем идет речь.

— Да не знаю я! Но... Знаешь, в принципе ожидаемо. Человеку важен сын. А на дочь он давно наплевал. Никогда не интересовался. Можно сказать, когда-то продал ее.

Я без стука захожу внутрь и, взглянув в лицо Эмиля, хмурюсь. Бестужев прощается со своим невидимым собеседником и бросает телефон в сторону.