Эмиль. Мне тебя не вернуть

— Что происходит?

— Ничего интересного, — отводит взгляд. И его это действие отчетливо дает понять: разговор касался меня.

— Расскажешь или мне пытать тебя?

Эмиль усмехается, хлопая ладонью по своему бедру.

— Иди ко мне, — и это не приказ, а просто просьба. Смягчился, значит, мерзавец? Пожалел о своих словах? — Расскажу.

Выдохнув, сажусь на край стола, но Эмиль хватает меня за руку, притягивает к себе. Располагает на своих коленях.

— Не переходи границы...

— Их давно нет, — горячо шепчет мне в губы.

— Ты установил четкую границу между мной и тобой, когда начал угрожать мне дочерью, которую я воспитывала одна и пыталась защитить от всех на свете. Ты начал качать свои гребаные права, на которые я плевать хотела!

— Чшшш, не заводись, Волчонок. Я не хочу ссориться. Прости... Я уже пожалел. Но иногда ты можешь вывести человека из себя и заставить сказать необдуманные слова.

— Это ты... Можешь необдуманные слова говорить. Где же ты потерял свою сдержанность? Так хвалил себя... Что ты гораздо разумнее меня.

— Это было давно, — очередная усмешка и легкий поцелуй в шею.

— С кем ты по телефону разговаривал?

— Со знакомым.

— И дело касалось меня, верно?

— Арин, это не очень приятная тема. Ты уверена, что...

— Я хочу знать все, что относится ко мне, Эмиль.

Бестужев вздыхает. Поднимает на меня глаза, смотрит пристально.

— У твоего отца есть сын, Арина. Ему почти восемнадцать. Ну и, соответственно, женщина... Кстати, живет он с ней давно. Ты знала что-нибудь?

— Нет, — удивляюсь я. Даже отстраняюсь слегка и внимательно изучаю лицо Эмиля. Чтобы понять, не шутит ли он. — Ты серьезно? Брат... Женщина? Ничего подобного не слышала. И вообще... Черт!

Тру рукой подбородок. Усмехаюсь. Нет, это какая-то странная информация.

— У пацана проблемы. Он увлекается не очень хорошими веществами, Волчонок. Такими шагами скоро или сдохнет, или же попадет за решетку.

С каждым словом я испытываю все больший шок. Распахиваю глаза, приоткрываю рот, но сказать ничего нормального не могу. Это просто невозможно...

— Мы с отцом никогда не были близки... Точнее, были, но до того времени, пока он не стал настаивать на браке с Салтыковым. Знаешь, за последние несколько лет я даже задумывалась над тем, что, возможно, он вообще мне не родной. Разве родные так поступают? Я никогда не заставлю своих детей жениться на тех, кого они не хотят в своей жизни...

— Как мне нравятся твои слова, — хрипло смеется Эмиль.

— Не поняла. Какие слова? Я тут о чем, а ты...

— Своих детей. Именно так ты сказала, Арина. Насчет твоего отца. Я тоже так думал, но, к сожалению, он тебе родной. Извини, конечно, за прямолинейность и резкость, но это так. Он перевел один из своих домов на имя того парнишки, который хочет продать его... Я вот думаю... Может, позвонишь отцу и расскажешь о планах его сынишки, которого он так ценит? А тебя вообще не считает своей. Они с Салтыковыми сегодня были на открытии какого-то их общего маркета. Поверь, ты сделаешь своему папе очень крутой подарок — заставишь снять розовые очки с глаз.

— С удовольствием сделаю, — киваю. — Дай мне свой телефон. Будет еще круче, если он увидит, что я звоню с твоего номера. Отец века, ей-богу.

Глава 27

Сын... Значит, поэтому отцу всегда было плевать на меня? Ну да... Зачем я ему, если крутой сынишка есть и женщина любимая? До меня просто нет дела.

Я же не рядом с ним, не поддерживаю его. Потому что никогда не видела той же поддержки от него. После смерти мамы он просто стал эгоистом. Значит... Так, стоп. Мамы нет около тринадцати лет, а сыну-то восемнадцать... Это что вообще... Он что, изменял маме?

Боже... Только сейчас до меня доходит причина их бесконечных ссор. Ведь мама всегда была мягкой, заботливой. Меня оберегала так, будто боялась чего-то... Я помню, однажды она хотела уехать к бабушке, но потом что-то случилось, и она передумала. Говорила, что хочет расслабиться чуточку, однако отказалась от так называемого отдыха. В моей голове крутятся такие мысли... Папа угрожал ей — слышала собственными ушами. Но тогда я была мелкой девчонкой, которая думала лишь об учебе и не углублялась в их разногласия. Думала, так бывает в каждой семье.

Длинные гудки действуют на нервы. Мне становится хреново. Сжимаю телефон рукой, а Эмиль... Он гладит мою спину, просит успокоиться.

На глаза наворачиваются слезы. Я такая тупая! Вот реально! Почему я ни разу не догадывалась, что у мамы случился сердечный приступ из-за отца? Она явно узнала о его любовнице. О сыне...

— Скажи, что можешь выслать красивые фотографии, подтверждающие, что его сынишка не белый и пушистый.

Эмиль подливает масла в огонь. Не понимает, что я зла не только из-за того, что у меня, оказывается, есть братишка. Что теперь я старшая сестра наркомана...

Я зла еще и из-за факта, который созрел у меня в голове: к смерти матери причастен отец! Если мои мысли подтвердятся... Я сама уничтожу его! Я осталась без матери из-за него! Я лишилась Эмиля... Папа один из тех, кто поиграл с нашими судьбами. Я потеряла столько лет...

— Пожалуйста, не вмешивайся. Мне есть ему что сказать, — прошу я Бестужева. Он кивает в знак согласия.

— Да! — отец чуть ли не орет, принимая звонок. — Что тебе нужно, Бестужев?

— Не Бестужев. А Бестужева, — рычу в ответ, специально подкалывая его. — Пап, ты как? Не рад меня слышать?

Воцаряется тишина. Эмиль откидывается на спинку кресла. Его губы дергаются в довольной ухмылке.

— Ты что несешь? Замуж за него, что ли, выскочила?

— А почему бы и нет, пап? Я же не изменяла своему безумно «любимому» супругу. Развелась и только потом вступила в брак с Эмилем. В отличие от тебя, папочка, я не предатель.