Эмма (пер. И.Мансурова)

– Что ж… если вы советуете… Но, – с лукавой улыбкой заметил он, – что, если полковник Кемпбелл поручил выбор инструмента беспечному другу и окажется, что звук у него плохой? Что я скажу? Плохой поддержкой буду я для миссис Уэстон. Она прекрасно справится и сама. Уж она сумеет смягчить неприятную правду. Я же – последнее существо на свете, способное лгать во спасение.

– Позвольте вам не поверить, – с такой же лукавой улыбкой отвечала Эмма. – Я убеждена, что вы можете быть столь же неискренни, сколь и ваши соседи, когда это необходимо, однако нет никаких оснований предполагать, что инструмент плохо звучит. Как раз наоборот, если я верно поняла высказанное вчера мнение мисс Ферфакс.

– Пойдемте же, пойдемте со мной, – просила миссис Уэстон, – если это не слишком вам противно. Долго мы у них не задержимся. А в Хартфилд сходим после. Мы догоним девушек. Мне так хочется, чтобы и вы пошли со мной! Они будут так тронуты вашим вниманием! И потом, насколько я поняла, ведь вы собирались пойти туда?

Возразить ему было более нечего; и, выразив надежду, что Хартфилд вознаградит его за все страдания, Фрэнк Черчилль вместе с миссис Уэстон вернулся к домику Бейтсов. Эмма видела, как они вошли, затем вернулась к прилавку, у которого все еще стояла Харриет, и попыталась, использовав все свое хитроумие, убедить ее, что если ей нужен гладкий муслин, то ни к чему перебирать набивной, и что голубая лента, как бы красива она ни была сама по себе, совершенно не подходит к желтой материи. Наконец все благополучно решилось, даже вопрос с доставкой материи.

– Мне прислать сверток к миссис Годдард, сударыня? – осведомилась миссис Форд.

– Да… нет… да, к миссис Годдард. Но… выкройка-то у меня в Хартфилде! Знаете что, если вам не трудно, пришлите материю в Хартфилд. Да, но миссис Годдард тоже захочет взглянуть… А выкройку можно в любой день забрать домой… Но лента понадобится мне сразу – так что лучше послать все в Хартфилд… по крайней мере ленту… Миссис Форд, а не могли бы вы сделать два пакета?

– Харриет, не стоит утруждать миссис Форд двумя пакетами.

– Да, верно… не стоит.

– Помилуйте, сударыня, нисколько вы меня не утруждаете, – сказала услужливая миссис Форд.

– Ах! И верно, лучше упаковать все вместе. Тогда, если позволите, отправьте все к миссис Годдард… ну, не знаю… Нет, мисс Вудхаус, думаю, лучше все же, если все пришлют в Хартфилд, а вечером я сама отнесу все домой. Что вы мне посоветуете?

– Не думайте больше ни секунды. Миссис Форд, пришлите все, пожалуйста, в Хартфилд.

– Ну вот, так будет лучше всего. – Харриет вздохнула с облегчением. – Действительно, зачем посылать сверток к миссис Годдард?

Тут до них донеслись голоса, а вскоре, у дверей, они встретили миссис Уэстон и мисс Бейтс.

– Моя дорогая мисс Вудхаус! – воскликнула последняя. – Я поспешила сюда, чтобы умолять вас зайти и немножко посидеть с нами и высказать свое мнение о нашем новом инструменте. И мисс Смит мы тоже будем рады. Как поживаете, мисс Смит? Я хорошо, благодарю вас. И вот я упросила миссис Уэстон пойти со мной, чтобы быть уверенной в успехе.

– Надеюсь, миссис Бейтс и мисс Ферфакс…

– Спасибо большое, они чувствуют себя очень хорошо. Матушка – та просто замечательно, и Джейн вчера вечером не простыла. А как здоровье мистера Вудхауса? Ну, до чего же я рада слышать, что все хорошо! Миссис Уэстон сказала мне, что вы здесь… Ах! Тогда, сказала я, я должна забежать в лавку… И уверена, что мисс Вудхаус не сочтет за труд зайти к нам. А уж как матушка будет счастлива ее видеть! А теперь, когда у нас собирается такая славная компания, она не сможет отказать. «Да, пожалуйста, сходите, – сказал мистер Фрэнк Черчилль. – Стоит послушать мнение мисс Вудхаус об инструменте». Но я сказала, что буду больше уверена в успехе, если кто-нибудь из вас пойдет со мной. «Ах! – ответил он. – Подождите полминутки, пока я закончу работу». Поверите ли, мисс Вудхаус, он сам, самым вежливым образом, вызвался починить заклепку на матушкиных очках… понимаете, сегодня утром заклепка выпала… Он такой предупредительный! А то матушка не может надеть очки и не пользуется ими… Кстати говоря, каждому необходимо иметь по две пары очков. В самом деле без этого не обойтись. Джейн так и сказала. Я собиралась первым делом отнести их в починку к Джону Сондерсу, да все дела, знаете ли, сначала одно, потом другое, всего даже и не упомнишь. То Патти зашла и говорит, мол, кухонную трубу нужно прочистить. А я говорю: Патти, нечего являться ко мне с плохими вестями, когда у вашей хозяйки из очков выскочила заклепка. Потом принесли печеные яблоки, их прислала миссис Уоллис со своим сынком. Они, эти Уоллисы, такие внимательные к нам и такие услужливые всегда… Слыхала я, некоторые говорят, будто миссис Уоллис бывает очень невежлива и может грубо ответить, но мы от них никогда и слова грубого не слышали… Напротив, с нами они всегда очень любезны. И вовсе не из-за того, что они дорожат своими покупателями, потому что много ли мы сейчас хлеба покупаем? Нас ведь всего трое – вдобавок сейчас, когда с нами милая Джейн, а она ест как птичка – на завтрак почти ничего не съела, вы бы испугались, если бы увидели. Я не осмеливаюсь признаться матушке, как мало она ест, поэтому всегда перевожу разговор, говорю то одно, то другое, она и не замечает. Но примерно в середине дня она чувствует голод, а ничего не любит так сильно, как печеные яблоки… они, кстати, очень полезные, я позавчера узнала у мистера Перри, когда встретилась с ним на улице. Не то чтобы я прежде сомневалась в их пользе – я частенько слышала от мистера Вудхауса, как пользительно съесть печеное яблочко. Полагаю, мистер Вудхаус считает, что только в печеном виде яблоки самые полезные. А мы довольно часто запекаем яблоки в тесте. Патти яблоки в тесте удаются чрезвычайно… Ну, миссис Уэстон, кажется, вам удалось убедить ваших друзей, и они окажут нам честь.

Эмма заявила, что будет «очень рада повидать миссис Бейтс», и сказала все, что подобает в таких случаях. Наконец они вышли из лавки, более не задерживаемые мисс Бейтс, которая бросила на прощание:

– Здравствуйте, миссис Форд! Прошу прощения. Я вас не заметила. Слышала, у вас появились очаровательные новые ленты из Лондона? Джейн вчера вернулась просто в полном восторге. Спасибо, перчатки прекрасно подошли, только чуточку велики в запястье, но Джейн их ушьет.

Выйдя на улицу, мисс Бейтс присоединилась к остальным и начала:

– О чем бишь это я?

Интересно, подумала Эмма, на каком из многочисленных предметов она наконец остановится?

– Положительно не могу припомнить, о чем я говорила! Ах да! О матушкиных очках. Так любезно со стороны мистера Фрэнка Черчилля! «Ах, – сказал он, – мне серьезно кажется, будто я сумею починить заклепку. В такого рода работах я мастер». Знаете, это так хорошо говорит о нем… Да уж, судя по тому, что я слышала о нем прежде и что ожидала увидеть… Он превзошел все ожидания! Примите, миссис Уэстон, мои искренние поздравления. Кажется, он отвечает всем чаяниям заботливого родителя… Так вот, он сказал: «О! Я сумею починить заклепку. Мне чрезвычайно нравится такого рода работа». Никогда не забуду его поведения. А когда я принесла из буфета печеные яблоки и выразила надежду, что наши друзья не побрезгуют и отведают по яблочку, он немедленно воскликнул: «Ах! Ничто не сравнится по вкусу с печеными яблоками, не отыщется фрукта и вполовину настолько вкусного, а эти яблоки на вид самые соблазнительные домашние печеные яблоки из всех, какие мне доводилось видеть». Это, знаете ли, было так мило сказано… И я уверена, судя по его поведению, это был не просто комплимент. Яблоки и правда восхитительные, и миссис Уоллис отдает им должное… Только мы ставили их в печь всего лишь раза два, а мистер Вудхаус взял с нас слово, что мы пропечем их трижды, но надеюсь, мисс Вудхаус будет так любезна и не выдаст нас. Сами яблоки того сорта, который лучше всего подходит для запекания… в этом нет никакого сомнения! Все они из Донуэлла – щедрый дар мистера Найтли. Он каждый год присылает нам мешок. И нигде яблоки не держатся так долго, как на одной яблоне из его сада – кажется, всего их у него две. Матушка говорит, что сад его славился еще во времена ее молодости. Но послушайте, какое потрясение испытала я на днях… Заходит к нам как-то мистер Найтли, а Джейн как раз ела эти яблоки, и мы говорили о них. О том, как они ей нравятся, а он спросил, не подходят ли к концу наши запасы. «По-моему, у вас осталось мало, – сказал он, – и я пришлю вам еще мешок, у меня их намного больше, чем мне нужно. Уильям Ларкинс в этом году оставил гораздо больше яблок, чем обычно. Я пришлю вам еще яблок, пока они не испортились». Я умоляла его не присылать – хотя у нас и правда запас кончается, я не знаю, много ли еще осталось, может, всего с полдюжины, но их все следует сохранить для Джейн. Я совершенно не вынесу, если он пришлет нам еще, несмотря на всю свою щедрость… и Джейн сказала то же самое. А когда он ушел, она почти поссорилась со мной… Нет, я неточно выразилась, ведь мы никогда в жизни не ссоримся… Но она так огорчилась, что я призналась в том, что яблоки почти закончились. Ей-то хотелось, чтобы я убедила его в том, что у нас еще много осталось. «Ах, – сказала я, – милая моя, я ведь и пыталась его убедить как могла!» Так вот, и в тот же вечер приходит к нам Уильям Ларкинс и приносит огромную корзину яблок, того самого сорта – бушель, кажется, и я была так тронута, спустилась вниз и поговорила с Уильямом Ларкинсом и поблагодарила его как следует, как вы понимаете. Уильям Ларкинс – наш старый знакомый! Я всегда рада его видеть. И представьте, после я узнаю от Патти, что, по словам Уильяма, это были все яблоки того самого сорта, что оставались у его хозяина! Он все их прислал нам – а теперь у его хозяина не осталось ни одного яблочка, чтобы испечь или сварить варенье. Кажется, сам Уильям ничего не имел против, он так радовался, что его хозяин продал много яблок, – потому что Уильям, знаете ли, больше думает о доходах своего хозяина, чем обо всем остальном. Он сказал, что миссис Ходжес была очень недовольна тем, что все яблоки распродали и раздарили. Она и мысли не может допустить о том, что ее хозяин следующей весной останется без яблочного пирога. Он все передал Патти, но просил ее не волноваться и не говорить нам ни слова, потому что миссис Ходжес иногда бывает… ну, словом, бывает грубовата, а так как столько мешков яблок продали на сторону, какое имеет значение, кто доест остатки? В общем, Патти рассказала мне, и представьте себе мое потрясение! Ни за что на свете не хотелось бы мне, чтобы об этом узнал мистер Найтли! Он такой… Я хотела, чтобы Джейн ничего не узнала, но, к несчастью, я все выложила ей прежде, чем поняла, о чем говорю.

Мисс Бейтс как раз закончила тираду, когда Патти отворила дверь. Гости стали подниматься по лестнице. На некоторое время они были избавлены от постоянного назойливого жужжания, мисс Бейтс лишь неустанно напутствовала их:

– Пожалуйста, миссис Уэстон, будьте осторожны, там на повороте ступенька. Умоляю, не споткнитесь, мисс Вудхаус, у нас на лестнице довольно темно – гораздо темнее и уже, чем можно ожидать. Умоляю, мисс Смит, осторожнее! Мисс Вудхаус, я очень беспокоюсь, как бы вы не ушибли ногу. Мисс Смит, на повороте ступенька!

Глава 28

Войдя в маленькую гостиную, они обнаружили, что там царят мир и благополучие. Лишенная своего обычного рукоделия, миссис Бейтс подремывала, сидя у камина, Фрэнк Черчилль, сидя за столиком рядом с нею, усердно чинил ее очки, а Джейн Ферфакс, которая стояла, повернувшись спиной к вошедшим, была поглощена своим фортепиано.

Как ни был занят молодой человек, он все же оказался способен выразить на лице величайшую радость при виде Эммы.

– Какое удовольствие, – сказал он, понизив голос, – что вы пришли на десять минут раньше, чем я рассчитал! Вот видите, я стараюсь быть полезным. Скажите, как по-вашему, удастся мне починить очки?

– Как? – воскликнула миссис Уэстон. – Вы еще не закончили? В таком случае вам не удастся зарабатывать себе на хлеб починкою очков!

– Я же не работал непрерывно, – оправдывался он, – я еще помогал мисс Ферфакс ровно установить пианино – оно стояло как-то неустойчиво. Полагаю, из-за неровности пола. Вот, видите ли, мы подсунули под одну ножку кусок бумаги. Очень мило, что вы согласились прийти! Я почти боялся, что вы заспешите домой.

Он настоял, чтобы Эмму усадили рядом с ним. Долго выбирал и наконец выбрал для нее самое, на его взгляд, аппетитное печеное яблочко и пытался задействовать ее себе в помощь – беспрестанно спрашивал ее совета, пока Джейн Ферфакс не приготовилась снова сесть к инструменту. То, что она не была немедленно готова сесть к пианино, Эмма приписала ее расстроенным нервам – она еще не настолько привыкла к инструменту, не настолько привыкла считать его своим, чтобы прикасаться к клавишам спокойно. Ей надобно было пока убеждать себя сыграть. Ее чувства не могли не тронуть Эмму, и она немедленно решила никогда больше не говорить своему соседу о своей жалости к мисс Ферфакс.

Наконец Джейн заиграла, и, хотя первые ноты были взяты едва слышно, постепенно возможности инструмента раскрылись в полную силу. Миссис Уэстон еще прежде была очарована, и теперь снова получила удовольствие. Эмма присоединила свой голос к ее похвалам. Разобрав все тонкости инструмента, все в один голос заявили, что фортепиано великолепное.

– Кому бы полковник Кемпбелл ни поручил выбрать его, – сказал Фрэнк Черчилль, улыбаясь Эмме, – этот человек разбирается в инструментах. Я еще по Уэймуту наслышан о превосходном вкусе полковника Кемпбелла. Мягкость верхних нот, уверен, именно то, что особенно оценят и он, и все остальные. Не сомневаюсь, мисс Ферфакс, что он либо дал своему другу подробнейшие инструкции, либо сам написал Бродвуду. Вы так не считаете?