Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Представлен данный мотив и в «Скоморохах на ярмарке» (1974), где фигурирует Балда — аналог Ивана-дурака: «Вон Балда пришел, поработать чтоб: / Без работы он киснет-квасится. / Тут как тут и Поп — толоконный лоб, / Но Балда ему — кукиш с маслицем!». Впервые же мотив «фиги в кармане» в завуалированной форме появился в «Сказке про дикого вепря» (1966), где стрелок на все увещевания и угрозы короля отказался взять в жены его дочь: «А стрелок: “Ну хоть убей — не возьму!”».

Интересную историю поведал музыкант Зиновий Шершер-Туманов: «Как-то, помню, гастролировал в Краснодаре с Госоркестром. Вдруг нас, без заезда в Москву, посылают в Ташкент на правительственные концерты во Дворце спорта. Приехали туда все — и ансамбль “Березка”, и Ильченко с Карцевым…, но все ждали одного — выступления Высоцкого. Начало концерта задерживалось — полчаса… час… полтора (не все артисты успели приехать). Огромнейший, переполненный зал Дворца спорта гудел. Кто только ни выходил успокаивать зрителей — ничего не помогало, пока на огромную, собранную прямо на льду сцену не вышел Высоцкий… И тут я увидел ту силу, то влияние на людей, которым обладал он. В тот вечер ему разрешили спеть 9 песен… Власти даже хотели наметить ему, какие именно песни должен был петь, но он сказал: “Фигу! Если хотите, чтобы я выступал, — я буду решать, что мне петь”» [1338] ^[1339] .

1338

Счастливцева Я. Зиновий Шершер-Туманов — человек-история // Вне закона. СПб., 2006. 3 июля. № 27. С. 20.

1339

Валентина Орлова: «Он был обыкновенным человеком, но потрясающим артистом» / Беседовала Татьяна Булкина // Подмосковье. 2014. № 1 (97). Янв. С. 65.

А вот что рассказала бывший президент Общества дружбы «Россия — Норвегия» Валентина Орлова: «Однажды он позвонил: “Посмотрите обязательно ‘Вишневый сад’, а то меня долго не будет. Марина наконец-то добилась разрешения для моего для отъезда за границу. Только за билетами приезжайте днем”. Приехала. В театре увидела Володю, он шел по лестнице. Облокотился на перила, протягивает билеты: “Посмотрите обязательно, надолго уезжаю”. И вдруг той рукой, которой держался за перила, делает фигу: “Думают, что я не вернусь. Вот им всем!” <…> Он таким мрачным голосом сказал это»^П43.

С похожей репликой обратился Высоцкий к знакомому журналисту Валерию Кондакову во время гастролей в Болгарии (сентябрь 1975): «На заключительном банкете в резиденции “Баяна”, который правительство Болгарии устроило в честь Таганки, Владимир сказал мне: “Кажется, я не оправдал доверия искусствоведа штатском, который приставлен к нашей труппе. Нарушал режим, болтал лишнее… Наверно, сделают невыездным”.

И тут, как в кино с хэппи-эндом, встает Тодор Живков: “ <…> я сперва не осмелился попросить его спеть на этом приеме. Но, может быть, Владимир Семенович сделает исключение лично для меня?”.

Высоцкий пел, как никогда. Провожаемый шквалом аплодисментов, подошел ко мне с ехидной улыбкой: “Ну, теперь интеллигенты в штатском хрен выкусят, а то и звездочки с погон у них полетят!..”» [1340] .

И в завершение темы коснемся эпиграфа к стихотворению «Представьте, черный цвет невидим глазу…» (1972): «Мажорный светофор, трехцветье, трио, / Палит-ро-партитура цвето-нот. / Но где же он, мой “голубой период”? / Мой “голубой период” не придет!».

1340

КондаковВ. Он не допел, не до… // Трибуна. М., 1998. 25 июля. С. 4.

Словосочетание голубой период означает время максимальной удачи, везения, взлета. Данная тема наиболее подробно разрабатывается в стихотворении «Я не успел» (1973): «Я не успел — я прозевал свой взлет». Так вот, справа от первой строки эпиграфа «Мажорный светофор, трехцветье, трио» написано: «фига в кармане», а еще правее — «Бред интеллигента» (АР-2-12). Так Высоцкий иронически охарактеризовал свои мечты о «голубом периоде» и о легализации своего творчества («А “инфра”, “ультра” — как всегда, в загоне»).

Н * *

Особый интерес в свете темы «Конфликт поэта и власти» представляет «Притча о Правде» (1977). Сюжет ее в общих чертах таков. Ложь заманила Правду к себе на ночлег, а когда та заснула, обокрала ее и, надев ее одежду, превратилась в Правду. Настоящую же Правду судили как продажную женщину, несмотря на все ее просьбы и мольбы, вымазали в саже и изгнали, а на ее месте воцарилась Ложь, переодетая Правдой.

На мой взгляд, есть все основания рассматривать данную песню как образец формально-повествовательной лирики: в образе Правды поэт вывел самого себя, а в образе Лжи — советскую власть.

Отождествить себя с Правдой Высоцкий имел полное право, поскольку сам нес людям правду и никогда не лгал в своих песнях: «Ни единою буквой не лгу — / Он был чистого слога слуга» («Прерванный полет»), «И я не разу не солгу / На этом чистом берегу» («Штормит весь вечер, и пока…» [1341] ), «Не ломаюсь, не лгу — не могу, не смогу!» («Мне судьба — до последней черты, до креста…»), «И если я до сей поры пою / И не фальшивлю, — в том его заслуга: / Он выполняет миссию свою / Жестокого, но искреннего друга» («Песня певца у микрофона»; черновик /3; 340/).

1341

Вариант исполнения: Москва, Центральное статистическое управление (ЦСУ), 30.10.1973.

Этот мотив может быть представлен и в другой форме: «Я признаюсь вам, как на духу, / Такова вся спортивная жизнь» («Прыгун в высоту», 1970), «Как на духу — попу в исповедальне» («Я все вопросы освещу сполна», 1971), «Очищусь — ничего не скрою я\» («Про второе “я”», 1969), «Хватит споров и догадок — / Ничего не утаю» («Песенка киноактера», 1970; АР-9-79), «Не таясь, поделюсь, расскажу» («Я спокоен — он мне всё поведал…», 1979) [1342] , «Расскажу я вам, браточки, / Без запиночки, до точки, / Не стесняясь. / Расскажу — не приукрашу, / На порядочность на вашу / Полагаясь» («Сказочная история», 1973 /4; 294/), «Весь вывернусь наружу я / И голенькую правду / Спою других не хуже я…» («Баллада об оружии», 1973 [1343] ), «Я простой, я правду — враз: / Дух святой — до баб горазд» («Песня про плотника Иосифа»; АР-460), «Я буду беспристрастен и правдив» («Первый космонавт», 1972). В том же 1972 году было написано стихотворение «Представьте, черный цвет невидим глазу…», где автор вывел себя в образе «ультра» и «инфра», наделенных только что упомянутой чертой — беспристрастностью: «И ультрафиолет, и инфракрасный — / Ну, словом, всё, что “чересчур”, - не видно, / Они, как правосудье, беспристрастны, / В них — все равны, прозрачны, стекловидны». Да и годом ранее упоминалось беспристрастное правосудье: «Разглядеть, что истинно, что ложно, / Может только беспристрастный суд» («Зарыты в нашу память на века…»). А поскольку «что истинно, что ложно» сам лирический герой уже давно осознал («Я ложь отличаю от были — / Положено мне различать», — как сказано в черновиках «Песни летчика-истребителя» /2; 387/), о чем будет говорить и позднее («Но знаю я, что лживо, а что свято, — / Я это понял все-таки давно» /5; 228/), то становится ясно, что под беспристрастным судом и правосудьем поэт имеет в виду самого себя. Поэтому в «Притче» он вывел себя в образе Правды, да и в жизни вел себя соответственно: «Если Высоцкому что-то не нравилось, и он чувствовал фальшь, то говорил об этом сразу и в лицо. Он был очень гордый, прямой и честный, как в песнях, так и в жизни» [1344] 4; «Его моментально “ломало”, когда он чувствовал фальшь» [1345] . Поэтому и в стихах он говорил о себе: «По речке жизни плавал честный Грека». Впервые же этот мотив встретился в стихотворении «Я не пил, не воровал…» (1962): «Честный я — чего бояться! — / Я и не боюсь».

1342

Призыв «не таиться» встречается во многих произведениях Высоцкого: «Не таись, не молчи, до меня докричи» («Если где-то в чужой неспокойной ночи…», 1974), «Расскажи, дорогой, не таясь» («Расскажи, дорогой», 1976), «“Не таись”, – велел, — и я скажу…» («Я спокоен — он мне всё поведал…», 1979). Да и сам поэт предпочитал заявлять о себе открыто: «Мадам, месье, я счастлив — что таиться!» («Куплеты Бенгальского», 1969), «Я не таюсь и действием, и взглядом» («Куплеты Гусева», 1973; АР-5-140), «Люблю тебя сейчас, не тайно — напоказ» («Люблю тебя сейчас…», 1973).

1343

В черновиках имеется вариант: «И слушай, друг, — я дело говорю, / Без лжи гутарю» (АР-6-145).

1344

Попов Э. Запредельная вертикаль поэта // Щит и меч. М., 2008. 24 янв.; http://www.simech.ru/arhive-потегоу/2008-2009/5300

1345

Туманов В.: «Володя был очень добрым человеком!» / Беседовал А. Алёшин // Орловская правда. Орел. 1990. 28 июля. С. 4.

А в 1977 году, когда была написана «Притча о Правде», лирический герой ратовал за Правду и в «Письме с Канатчиковой дачи», где выступал в самоироничном образе параноика: «Тех, кто был особо боек, / Привязали к спинкам коек, / Но воскликнул параноик: / “С правдой — рай и в шалаше!”» (С5Т-4-255), — что явно напоминает «.Лирическую» (1970), где поэт обращался к любимой женщине: «Соглашайся хотя бы на рай в шалаше, / Если терем с дворцом кто-то занял».

Кроме того, Правда постоянно наделяется эпитетом чистая. А для лирического героя как раз характерны чистота и стремление к ней: «И хлещу я березовым веничком / По наследию мрачных времен» /2; 134/, «Ты ж, очистившись, должен спуститься <.. > Нужно выпороть веником душу, / Нужно выпарить смрад из нее» /3; 131/, «Топи, / Чтоб я чист был, как щенок, к исходу дня!» /3; 49/, «Очищусь, ничего не скрою я!» /2; 187/, «Я увижу, узрею, насколько чиста моя совесть. <…> Но чиста она, вот! Она в первых рядах» /5; 626/, «Годен — в смысле чистоты и образованья» /5; 126/, «И свято верю в чистоту / Снегов и слов» /2; 208/, «Чистоту, простоту мы у древних берем» /5; 8/, «Я чист и прост, как пахарь от сохи» /5; 592/, «Чистый я — но кто их знает тут?» /4; 454/, «Сквозь меня многократно просеясь, / Чистый звук в ваши души летел» /3; 111/, «Ни единою буквой не лгу — / Он был чистого слога слуга» /4; 136/, «И даже в мыслях не солгу / На этом чистом берегу» /4; 311/. Впрочем, изредка этот мотив может фигурировать в негативном контексте: «В мире тишь и безветрие, / Чистота и симметрия. / На душе моей тягостно, / И живу я безрадостно» /1; 256/.

В самом начале «Притчи» говорится о том, как Ложь обокрала Правду: «Выплела ловко из кос золотистые ленты / И прихватила одежды, примерив на глаз. / Деньги взяла и часы, и еще документы, / Сплюнула, грязно ругнулась и вон подалась». Такая же ситуация описывалась в стихотворении Есенина «Злая мачеха у Маши…», исполнявшемся Высоцким и наверняка переосмысливавшемся им в свете своих взаимоотношений с властью: «Злая мачеха у Маши / Отняла ее наряд… / Ходит Маша без наряда, — / И ребята не глядят. / Ходит Маша в сарафане, — / Сарафан весь из заплат, / А на мачехиной дочке / Серьги с яхонтом горят». О подобном отношении к себя советской власти (как мачехи к падчерице) будет сказано и в черновиках «Гербария» (1976): «Унизить нас пытаются, / Как пасынков и падчериц» /5; 368/. А мотив лишения одежды вкупе с мотивом лишения свободы встречается еще в одной исполнявшейся Высоцким песне — «Когда с тобой мы встретились, черемуха цвела…»: «И вот меня побрили, костюмчик унесли, / Теперь на мне тюремная одежда».

Добавим, что внешность Правды, украсившей свои волосы «золотистыми лентами», напоминает действия лирического героя в «Райских яблоках» (также — 1977), где он заплел гривы своих лошадей, символизирующих его судьбу: «Да репьи из мочал еле выдрал и гриву заплел». В обоих случаях мы видим стремление поэта украсить свою жизнь, чтобы она не была «скучной, серенькой». Как сказано в «Моей цыганской»: «Хоть бы склон увить плющом — / Мне б и то отрада!».

В «Притче» Правда названа мразью, а Ложь объявила себя Правдой. Подобное переворачивание с ног на голову понятий «Правда» и «Ложь», характерное для советской эпохи, представлено и в песне А. Галича «На сопках Маньчжурии» (конец 1960х), где речь шла о погромном высказывании секретаря ЦК ВКП(б) А. Жданова (1946) в адрес Михаила Зощенко: «Толстомордый подонок с глазами обманщика / Объявил чудака всенародно обманщиком». Сравним с «Притчей»: «Дескать, какая-то мразь называется Правдой…».