Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
А набросок «В жизни у меня прорехи / И от пота — во прыщи!» (АР-2-70) фактически предвосхищает куплеты «“Антимиры” пять лет подрад…» (1969): «Как долго я буду потом / С занозой в ненужном месте» (АР-2-64); «Смотрины» (1973): «А у меня сплошные передряги <…> Да в неудобном месте чирей вылез».
– и «Мои капитаны» (1971): «И теперь в моих песнях — сплошные нули, / В них всё больше прорехи и раны». Кроме того, в «Смотринах» герой жалуется: «Чиню гармошку, / И жена корит», — и на это же он сетовал в вышеприведенных набросках: «Ох, ругает меня милка...».
Теперь вернемся к стихотворению «По речке жизни плавал честный Грека…», в котором главный герой «глотал упреки и зевал от скуки», и заметим, что точно так же вел себя лирический герой в «Песенке плагиатора» (1969 [453] ): «Ушли года, как люди в черном списке. / Всё в прошлом — я зеваю от тоски»; а «глотал упреки» он в целом ряде произведений: «…И горькую нашу слюну» («Наши предки — люди темные и грубые…», 1967), «Не привыкать глотать мне горькую слюну. <…> Пусть даже горькую пилюлю заглотну» («Я бодрствую…», 1973),
453
Первые фонограммы этой песни датируются августом 1969 года: Одесса, для Анатолия Гарагули Ьйп1); Новогрудский районный дом культуры, для сотрудников «Беларусьфильма» Ьйп1). Прежняя датировка — <начало 1970> /2; 246/.
454
А оборот «в спину дуют» встречается также в песнях «Штормит весь вечер, и пока…» и «Гербарий»: «Мне дуют в спину, гонят к краю», «В лицо ль мне дуло, в спину ли».
Кроме того, строка «Не привыкать глотать мне горькую слюну» (1973), где поэт говорит о том, как «организации, инстанции и лица» объявили ему «явную войну», перекликается с «Погоней» (1974): «Только я проглочу вместе с грязью слюну»; «Чужой колеей» (1972): «Я грязью из-под шин плюю / В чужую эту колею»; «Песней автомобилиста» (1972): «И улыбнусь, выплевывая пыль»; и «Куполами» (1975): «Грязью чавкая жирной да ржавою, / Вязнут лошади по стремена, / Но влекут меня сонной державою, / Что раскисла, опухла от сна». В первых двух цитатах грязью и пылью плюет сам лирический герой, а в последней цитате это действие переносится на его лошадей, которые символизируют судьбу.
Приведем еще несколько фрагментов из стихотворения «По речке жизни плавал честный Грека…»: «Но говорил, что он — слуга народа, / Что от народа он — и плоть, и кровь, / И что к нему крепчает год от года / Большая всенародная любовь» (С4Т-3-107). Здесь Высоцкий наверняка вспомнил свое письмо Демичеву (1973): «Я хочу только одного — быть поэтом и артистом для народа, который я люблю, для людей, чью боль и радость я, кажется, в состоянии выразить, в согласии с идеями, которые организуют наше общество» /6; 411/, - и поиронизировал над собой.
А следующая строфа придает выражению «слуга народа» новый смысл: «Вам не дождаться от него признанья / До самого до Страшного суда: / Народа слуги — это по названью, / Ну, а на самом деле — господа» [455] [456] (С4Т-3-107), — и возникает перекличка с поэмой А. Галича «Вечерние прогулки» (начало 1970-х), где также говорится о «слугах народа», но уже в откровенно саркастических тонах, поскольку имеются в виду советские чиновники: «А по шоссе, на Калуги и Луги, / В дачные царства, в казенный уют / Мчатся в машинах народные слуги, / Мчатся — и грязью людей обдают!»
455
Мотив Страшного суда постоянно обыгрывается Высоцким: «Страшней быть может только Страшный суд» («Мой первый срок я выдержать не смог…», 1964), «Всё ерунда, кроме суда / Самого страшного» («Парня спасем, парня — в детдом…», 1964), «Из зала Страшного суда / Явилось то, не знаю что» («Песня Билла Сигера», 1973), «И не дрожите! / Молясь, вы можете всегда / Уйти от Страшного суда, / А вот от пули, господа, / Не убежите!» («Вооружен и очень опасен», 1976), «Судный день — это сказки для старших» («Мы вращаем Землю», 1972). Кроме того, в последние годы жизни поэт прямо говорил о своем скором появлении на Страшном суде: «Я от суда скрываться не намерен: / Коль призовут — отвечу на вопрос. / Я до секунд всю жизнь свою измерил / И худо-бедно, но тащил свой воз» («Мой черный человек в костюме сером!…», 1979), «Мне есть что спеть, представ перед всевышним, / Мне будет чем ответить перед ним» («И снизу лед, и сверху…», 1980; цит. по факсимиле рукописи: Высоцкий В. Я, конечно, вернусь… М.: Книга, 1988. С. 4). Причем строка «Ихудо-бедно, но ташил свой воз» напоминает стихотворение «Упрямо я стремлюсь ко дну…» и песню «Реальней сновидения и бреда..»: «Я плавал все же, — хоть с трудом, / Но на поверхности держался». «А я хоть и внизу, а все же уровень держу».
456
Священный долг: Учебное пособие для политических занятий. М.: Воениздат, 1989. С. 212.
Итак, выражение по науке в стихотворениях «Я был завсегдатаем всех пивных..» и «По речке жизни плавал честный Грека…» означает «согласно коммунистическому учению». В таком же значении это слово будет употреблено в «Двух судьбах»: «Жил я славно в первой трети / Двадцать лет на белом свете / по учению». Сравним с советской пропагандистской риторикой: «Жить по учению, по коммунистическим убеждениям партии Ленина, жить с молодых лет — это духовное завещание героических поколений революционных борцов, поколений защитников социалистического Отечества в гражданской и Великой Отечественной войнах всем нам, живущим
се-годня»227.Через несколько дней после смерти Сталина 15-летний Володя Высоцкий написал горестное стихотворение «Моя клятва» /1; 296 — 297/. И эта вера в Сталина, а также в других советских вождей продержалась у него очень недолго. В феврале 1956 года состоялся XX съезд КПСС, на котором Хрущев прочитал свой знаменитый доклад о «культе личности». На тот момент Высоцкому уже было восемнадцать лет. Тогда он окончательно избавился от иллюзий по отношению к коммунизму и вскоре начал писать свои песни. Отсюда — «Жил я славно в первой трети / Двадцать лет на белом свете / по учению» («в первой трети» — то есть в первой трети своей жизни).
В стихотворении «Я был завсегдатаем…» лирический герой надевает на себя маску пролетария, в связи с чем рассмотрим строку: «Типичный люмпен — если по науке».
Термин «люмпен» был введен в оборот Карлом Марксом, отсюда — и выражение «по науке», то есть по марксистскому учению: «Люмпен-пролетариат, этот пассивный продукт гниения самых низших слоев старого общества, местами вовлекается пролетарской революцией в движение, но в силу всего своего жизненного положения он гораздо более склонен продавать себя для реакционных козней» [457] .
457
Маркс К., Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч.: В 50 т. 2-е изд. Т. 4. М.: Госполитиздат, 1955. С. 434.
А дальше в стихотворении прямо говорится о большевиках: «Недавно опочили старики — / Большевики с 12-го года. / Уж так подтасовалася колода: / Они — во гроб, я — в черны пиджаки, / Как выходец из нашего народа». И в самом конце лирический герой противопоставляет себя коммунистической идеологии, пропагандировавшей единство советского народа: «Я из народа вышел поутру / И не вернусь, хоть мне и предлагали» (так что выражение «выходец из нашего народа» употреблено здесь в буквальном смысле).
Кроме того, Высоцкий пародирует стихотворение «На литературной декаде» ныне забытого поэта Игоря Кобзева: «Дело такого тут рода, / Не утаить одного: / Вышли мы все из народа… / Как нам вернуться в него?» [458] [459] [460] , - и утверждает прямо противоположное: «И не вернусь, хоть мне и предлагали» (как позднее сделает Игорь Иртеньев в стихотворении «Народ. Вход-выход», 1999: «И понял я, что мне природа / Его по-прежнему чужда, / И вновь я вышел из народа, / Чтоб не вернуться никогда»). Впервые же этот мотив встретился в «Песенке ни про что, или Что случилось в Африке», где жираф говорит: «Если вся моя родня / Будет ей не рада, / Не пеняйте на меня — / Я уйду из стада\». Как справедливо замечает Ольга Лолэр: «У Высоцкого Жираф, влюбившийся в Антилопу, — это завуалированный рассказ о нем и Марине Влади, особенно если принять во внимание, что песня была написана в 1968 году, в разгар их романа. В привычной для Высоцкого форме басни он описывает злоключения пары и проблемы “международного” брака. Он также впервые намекает на то, что если преград окажется слишком много, то может встать вопрос об эмиграцию^30.
458
Кобзев И. Лебеди в Москве. М.: Моек, рабочий, 1964. С. 49. Кстати, в этом стихотворении были и достаточно смелые для того времени строки (из диалога автора с рабочим): «Стой! Но ведь это ж не часто! / Дело-то общее все ж! — / Общее? Нет. Вы — начальство! / К вам и не подойдешь…».
459
Лолэр О. «Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт»: Гумилев и Высоцкий // Мир Высоцкого. Вып. 5. М.: ГКЦМ В.С. Высоцкого, 2001. С. 294. В этой песне встречается еще одна знаковая пародия: «Что же, что рога у ней! — / Кричал жираф любовно. — / Нынче в нашей фауне / Равны все пороговно!» Теперь уже вряд ли кто-то увидит здесь отсылку к сталинской конституции 1936 года, в которой провозглашалось равенство полов: «Статья 122. Женщине в СССР предоставляются равные права с мужчиной во всех областях хозяйственной, государственной, культурной и общественно-политической жизни». Вот еще два близких примера — из песни «Диагноз» (1976): «Доктор действовал на благо — / Жалко, благо не мое», — где пародируется «Программа КПСС», принятая XXII съездом коммунистической партии в 1961 году: «Всё во имя человека, для блага человека» («и мы даже знаем имя этого человека», — добавляет советский анекдот), и из песни «Про любовь в каменном веке» (1969): «Не клевещи на нашу молодежь: / Она — надежда наша и оплот», — где присутствует издёвка над лозунгами тех времен: «Советская молодежь — оплот мира и прогресса» (Марш ударных бригад. М.: Московский государственный историко-архивный институт, 1965. С. 461); «Молодежь — наша будущность, наша надежда, товарищи» (Сталин И. Из речи на первом Всесоюзном съезде колхозников-ударников // О молодежи: Статьи и речи Ленина, Сталина и партийные решения о молодежи. М.: Парт-издат, 1934. С. 188).
460
Вариант исполнения: Москва, у Л. Седова, 07.11.1965; т. н. «Фюрер», апрель — май 1966 и др.
А за год до стихотворения «Я был завсегдатаем всех пивных…» лирический герой уже констатировал: «В дом заходишь, как / Все равно в кабак, / А народишко — / Каждый третий — враг» («Чужой дом»), «“Должно быть, он примет не знал”, - / Народец праздный суесловит» («Памяти Шукшина»). Впрочем, подобное отношение к советскому народу было заявлено еще в начале 60-х: «За хлеб и воду, и за свободу — / Спасибо нашему совейскому народу! / За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе — / Спасибо нашей городской прокуратуре!» («За хлеб и воду»), «На их стороне хоть и нету законов, / Поддержка всех наших двухсот миллионов» («Антисемиты»23>; сравним заодно последнюю цитату с письмом Высоцкого к Людмиле Абрамовой от 09.08.1967: «На море бываю редко. Там в воде — всего 200 миллионов советских людей плещутся и писают в воде, а вода похожа на рассольник с укропом» /6; 377 — 378/). Также и в двух стихотворениях 1966 года высказывается критическое отношение к советскому народу: «А урод-то сидит на уроде / И уродом другим погоняет, / И это всё — при народе, / Который приветствует вроде / И вроде бы всё одобряет» (С4Т-2-47), «Подымайте руки, в урны суйте / Бюллетени, даже не читав! / Голосуйте, суки, голосуйте! / Только, чур, меня не приплюсуйте, — / Я не разделяю ваш устав!» (АР-3-100).