Энциклопедия языческих богов. Мифы древних славян

ПЕРВЫЙ ЛИК И ОБОРОТ Ясен месяц во полуночи, Звёзды ярко блестят нощию, Месяц серебрит воды тёмныя, Звёзды златят небо синее; Только греет одно солнце ясное. ВТОРОЙ ЛИК И ОБОРОТ Греет оно и питает нас; Позвизд его устрашается; Взглянет — Зимерзла бежит от глаз, — И Зимцерла к нам спускается. Как благодательно для нас оно! ТРЕТИЙ ЛИК И ОБОРОТ При востоке его видеть радостно: Когда на обзоре появляется, Дверь златая тогда отверзается Велепных чертогов его. Он из терема идёт высокого, Из высокого, из небесного, Как могучий витязь с победою. Световид! Мы тебе поклоняемся! ЧЕТВЁРТЫЙ ЛИК И ОБОРОТ Как здесь вся тварь весела, Встретив отца и царя! Главы подъемлют дерева; Освежились цветок и трава; Птички порхают, поют, Славу и честь воздают, Имя твоё вознося. ПЯТЫЙ ЛИК И ОБОРОТ От радости трепещут Поля стеклистых вод; Льды светлы искры мещут, Узря его приход… Ему лес поклоняется, Сырбор к земле преклоняется; Листьев ветр не шевелит, И дуброва не шумит; Рек пороги лишь гласят: «Велик, велик Световид!» ШЕСТОЙ ЛИК И ОБОРОТ Боги велики, но страшен Перун! Ужас наводит тяжела стопа, Как он, в предшествии страшной грозы, Мраком одеян, вихрьми повит, Грозныя тучи ведёт за собою; Ступит на облак — огнь из-под стоп; Ризой махнёт — побагровеет твердь; Взглянет на землю — трепещет земля; Взглянет на море — пеной кипит; Клонятся горы былинкой пред ним. Страшный свой гнев ты от нас отврати!.. Бросив горсть града во тысячу мер, Только ступил, уж за тысячу вёрст; Лишь от пяты его облак зардел, Сильна стопа звук глухой издала (Он землю и море потряс) И се последняя сверкнула пола!.. Тихий, любезный Световид! возвратися, Нас беспомощных и сирых утешь!.. Мило, как он оскабляется нам, Шевствуя в бедствах утешить людей. СЕДЬМОЙ ЛИК И ОБОРОТ Почитаемы небожители За их доблести и могущество; Но всех доблестей превосходнее Добродетель с милостью, с кротостью; В милосердии всемогущество, Всемогущество Световидово. Царю звёзд, тебе покланяемся, Пред тобою мы повергаемся! — ХОР Только греет одно солнце ясное. Как благодетельно к нам оно! — Световид! Мы тебе поклоняемся, Имя твоё вознося. Коль велик, велик Световид, Шевствуя в бедствах утешить людей! Царю звёзд, тебе поклоняемся, Пред тобою мы повергаемся!

Посем двенадцать ликов, играющих на трубах, рогах и бубнах, окружили внутренность храма, воспевая в честь Световида торжественные песни.

Скончалось громкое трубоглашение, и вошли четыре младые девы; у каждой в руках по кошнице. Одна была в багряном платье, имея через плечо голубое перепоясание; голова убрана лиственными шипками. Другая в зелёном, имея перевязь красную, на голове венок из миртов; третья в златоцветном, имея венок из класов и багровую перевязь; четвёртая в белом платье, в серебряном увясле (диадеме), перевязь золотая. Первая, став на колена, и вынув из кошницы цветы, рассыпала их пред Световидом; другая предложила разные плоды; третий класы и виноград; четвёртая златый венец. Вскоре струнное играние и пение началося, и каждый лик сперва играл особенно, и каждая дева перед Световидом плясала; потом все четыре лика, соединяясь, играли песни, и четыре девы плясали.

Лицо Световида становилося светлее, по окончании пляски истукан поколебался. Первосвященник, двенадцать жрецов, ликовствующие, певцы, игратели, трубогласители, предстоящие пророки и творцы пали на землю; и тогда рек Световид:

Имя твоё есть от запада и до востока, И от предел моих к северу твой есть предел; Слава твоя да наполнит вселенную; Яко песок на берегу, тако пламя твоё; Тысячью лет изочту я твой век; И да поклонится всякой тебе человек!

Песнотворцы собрали глаголы сии, написали на златой доске и вручили Рурику; он, прочитав их, отдал для истолкования пророкам.

Тогда лицо Световидово утратило сияние, и лики возгласили отшествие на трубах, рогах и бубнах. Щедрый и набожный Рурик велел на всех жертвенниках принести Световиду по белому волу и жертвенные мяса разделять войску и народу. — Олег шествовал исполнить сие; великий же князь с Боговедом пошёл в чертог свой для собеседования с первосвященником о всём виденном и для сведения от него сущности веры славян.

АСИНАРИИ

(Печ. по кн.: «Еврейская энциклопедия». Т. 2)

Асинарии — ослопоклонники. Таковыми в известных кругах древности считались Евреи. 1) По-видимому, средою, в которой возникла эта легенда, был александрийский антисемитизм; по крайней мере, древнейшим пока свидетелем о ней является Мнасей из Патар (или Патр; около 200 г. до Р.Х.), рассказ которого присвоил себе известный Апион (Иосиф Прот. Апиона, II, 112). Согласно этому рассказу, иудеи (евреи) некогда вели войну против «иудеев» (читай — идумеев) и их города «Доры» (читай — Адоры). Тогда из этого города пришёл к иудеям некий поклонник Аполлона, по имени Забид, и обещал выдать им (а)дорийского Аполлона: бог-де придёт в иудейский храм, когда все иудеи оттуда уйдут. Иудеи поверили и ушли из храма. Забид соорудил машину с тремя рядами движущихся фонарей и отправился к храму, вселяя во всех убеждение, что это движется сам бог в сопровождении звёзд. Никем не тревожимый, он вошёл в храм, похитил оттуда золотую ослиную голову и поспешно вернулся в (А)дору.

Иную легенду, более позднюю, о похищении этой золотой ослиной головы даёт Апион в другом месте (Прот. Апиона, II, 80). «В этом святилище (т. е. иерусалимском храме), говорит он, иудеи поместили голову осла, которой они воздают почести и благоговейно поклоняются. Это обнаружилось, когда Антиох Епифан разграбил храм: он нашёл в нём ту голову, сделанную из золота и стоющую очень много денег. Другую черту той же легенды находим у Тацита (Histor., V, 3 и сл.). Во время своего исхода из Египта евреи погибли бы от жажды, если бы стадо диких ослов (asinorum agrestium онагров) не указало им пути к воде. И вот, «образ того животного, по указанию которого они тогда спаслись от блуждания и от жажды, они посвятили во внутренней части своего храма». — Приводимая Тацитом версия даёт возможность составить себе представление о происхождении легенды. Рассказ историка об исходе израильтян совершенно фантастический, восходит к первому известному нам антисемиту-теоретику, египтянину Манефону, — современнику Птолемея Филадельфа (287246). По его изложению, еврейский народ возник из тех 80 000 «нечистых», которых египетский царь Аменофис III поселил в «городе Тифона», Авариде. Между тем священным животным этого Тифона (по-египетски — Сета) был именно осёл и сам Тифон-Сет изображался под видом человека с ослиной головой. Конечно, может возникнуть вопрос, откуда сам Манефон взял этот вариант. Если верить Иосифу (Прот. Апиона, I, 105; 229), Манефон признавался в том, что он следовал тут не египетским грамотам, а «безымянным рассказам». Это опять затрудняет дело. Зарождается вопрос: потому ли евреям было приписано поклонение ослиной голове, что их производили от древних поклонников Тифона-Сета, или же оттого их производили от этих последних, что враждебная народная толпа считала их ослопоклонниками? Определённого ответа на этот вопрос дать невозможно.

Остальные свидетельства об асинариях-евреях особенного интереса не представляют. Сюда относятся:

1) приводимое Свидой свидетельство некоего Дамокрита, согласно которому евреи поклонялись ослиной голове и приносили ей в жертву каждые семь лет — по другому месту (Свида п. сл.) каждые три года — иностранца. Это простая комбинация предания об ослиной голове с легендой о ритуальном убийстве. Свидетельство Дамокрита ещё более обесценивается тем, что время его жизни совершенно неизвестно. Правда, Э.Шварц (Pauly-Wissowa, Encycl., s.v.) определённо утверждает, что он жил не раньше I в. до Р.Х. и не позже 70 г. по Р.Х., но доказательств он, к сожалению, не приводит никаких.

2) Свидетельство Диодора (XXXIV, 3) со слов неизвестного нам автора (мнение Krauss'a, что им был Посидоний Апамейский, нуждается в доказательствах) рассказывает, что, когда Антиох Епифан вступил в иерусалимский храм, он нашёл в нём каменную статую бородатого мужа с книгой в руке, сидящего верхом на осле. Предполагая, что статуя изображает Моисея, «основателя Иерусалима, установившего у иудеев их человеконенавистнические и беззаконные нравы», он велел заколоть в честь статуи большую свинью и обрызгать статую её кровью. В этом свидетельстве можно, если угодно, видеть смягчение передаваемой Апионом традиции об ослиной голове; стоит оно одиноко и вряд ли может иметь какую-нибудь ценность для истории легенды об Асинариях.

3) Плутарх (Quaestiones convivales, IV, 5) более прочих приближается к Тациту. Он вскользь говорит о почитании евреями осла в благодарность за указание им воды (§ 2) и прибавляет, что они не едят зайцев за то, что эти последние по виду напоминают ослов (§ 3 — чтение здесь испорчено, но из следующего видно, что говорится именно об осле). Свидетельство Плутарха интересно тем, что доказывает популярность данной легенды у греков: он даже не считает нужным рассказывать её, а лишь пользуется ею, предполагая её общеизвестной, для дальнейших заключений. При этом Плутарх говорит не во враждебном, насмешливом тоне, а со спокойной любознательностью исследователя.

4) Неизвестно, сюда ли относится загадочное место у Флора (III, 5, 30 — о входе Помпея в Иерусалим): et vidit illud grande impiae gentis arcanum pascus, sub aureo uti cello, т.e. «и он увидел обнаруженную великую тайну нечестивого народа»…; последние слова — sub aureo uti cello — безнадёжно испорчены, но издатели (Ян, Гальм) принимают остроумную конъюнктуру Лемуана — sub aurea vite cillum, т. е. «осла под золотой виноградной лозой». Слово cillus — asinus из римской литературы неизвестно, но в своей греческой форме оно засвидетельствовано Полидевком как слово дорическое и на этом основании дважды введено путём конъюнктуры в тексты римских поэтов; у Ювенала (XIV, 96 и сл.) — Qiiidam sortiti metuentem sabbata patrem nil praeter nubes et cilli numen adorant — «некие, коим достался на долю соблюдающий субботы отец (т. е. полупрозелитъ), ничему не поклоняются, кроме облаков и божества осла» — и у Петрония (XXXXVII, Buchl.) Judaeus licet et porcinum numen adoret et cilli summas advocet auriculas… — «иудей, сколько бы он ни поклонялся божеству свиньи и ни призывал верхушек ушей осла…» Рукописи в обоих случаях дают caeli (т. е. «неба»), как и у Флора, каковое чтение удерживается современными издателями; у Ювенала это безусловно справедливо (как показывает предыдущее nubes), но у Петрония чтение cilli гораздо лучше подходить и к предыдущему porcinum numen, и к следующему auriculas и, на мой взгляд, должно быть принято в тексте. — Всё же из сказанного видно, что Флор лишь с оговоркой может быть причислен к свидетелям об асинариях-евреях; если у него чтение cillum правильно, то придётся допустить, что он перенёс на Помпея то, что Апион рассказывал про Антиоха Епифана. — Дальнейшая судьба легенды об асинариях может быть прослежена уже не на еврейской, а на христианской почве.

5) Асинарии-христиане. — Так как язычники считали на первых порах христианство отпрыском иудаизма, то естественно, что и легенда об Асинариях была ими с евреев перенесена на христиан. О самом факте свидетельствуют уже первые римские апологеты, Минуций Феликс (Octavius IX; XXVIII) и Тертуллиан (Ad nationes, I, 11, и Apol., 13). Последний указывает и причину факта, говоря, что клевета постигла христиан ut judaicae religionis propinquos. Всё же на христианской почве к легенде прибавились новые черты, очень интересные для её этиологии. Одну сообщает тот же Тертуллиан. Он рассказывает, что некий карфагенянин, еврей по происхождению, бывший смотрителем назначенных для арены диких зверей, водил по городу для увеселения толпы изображение одетого в плащ ослоголового человека с книгой в руке и с надписью: deus christianorum. Из того обстоятельства, что собственник изображения был еврей, некоторые (Herzog, Haugh) выводят заключение, что именно евреи перенесли на христиан направленное против них самих обвинение. Krauss возражает, полагая, что еврей-ренегат не может считаться представителем нации. По существу он прав, хотя ренегатство тертуллиановского еврея ничем не доказано: из свидетельства Минуция Феликса ясно, что обвинение имело более широкий и общий характер. Интересно слово, которое буквально означает «ослоложник»; ясно, однако, что существо, описанное Тертуллианом — человек с ослиной головой, — «ослоложником» называться не могло. Подобно тому, как быкоголовый Минотавр считался плодом инцеста критской царицы Пасифаи с быком, так точно и этот ослоголовец должен был считаться плодом инцеста женщины с ослом. Я думаю поэтому, что Krauss прав, толкуя загадочное слово как ех concubitu asini et feminae procreatus. Такая легенда, как пародия на сказание о чудесном происхождении Иисуса, должна была логически возникнуть из того факта, что Иисус считался сыном (еврейского) бога, а еврейским богом у язычников считался осёл. Но с этим объяснением новый вариант легенды об асинариях вводится в совершенно определённый цикл пародических и потешных сказаний в (преимущественно александрийский) мим, т. е. фарс. Что в этом миме ослоголовец играет роль, доказывается глиняным черепком, найденным недавно в Италии и изданным Reich'ом; на этом черепке изображён ослоголовец среди других комических фигур.