Эныч

— Свет давай, крысы цивильные! Разнесем щас к едреней фене всю вашу лавочку! Через минуту начинаем стрелять! Где мой шмайссер, Алкинсон? Шапошников — огнемет!

Галерея содрогается.

— И впрямь спалят, — голос Марка Захаровича дрожит. — От этих солдафонов все что угодно ожидать можно. Не пора ли нам по домам?

Зажигается свет.

_Га-а-адыН— орет снизу несколько голосов. Борисов раздвигает шторы и видит мечущихся по наполовину опустевшему залу официантов. — Разбежа-ались! Серега, кончай сосать из графина! Держи тех двоих! Они нам за всех заплатят!

— Ну вот и славно, — говорит Борисов. — Так на чем мы остановились?

— Мы говорили об обергруппенфюрере СД и СС фон Плухо-фе, — вновь шутит Лупачев, выпивая фужер джина. — Твоем лучшем друге.

В кабинет всовывается зеркальная лысина директора ресторана Автандила Тариэловича.

— Можно? — Автандил Тариэлович входит. — Извини, Василий Мартынович. Извините, дорогие гости. Небольшая техническая неисправность. Не очень обеспокоились?

— Уррраа!! — вопят за стеной. Поют — Этот день Победы порохом пропах!..

— Это комендант? — спрашивает Борисов.

— Он. Он, — шепотом отвечает директор. — Я туда боюсь заходить. Они меня заставляют кушать горчицу с солью.

— Полезно для пищеварения, — замечает Лупачев.

— И с кем же он там? — спрашивает Автандила Тариэловича Борисов.

Автандил Тариэлович морщит лоб.

— С начальником военного училища и каким-то офицером из контрразведки.

— Еще с кем?

— Больше ни с кем. Их трое.

— Трое?! — в один голос восклицает пораженная компания.

— Уррраа!!! — грохочет за стеной. — Да здравствует великий генералиссимус!! По Нью-Йорку, по Вашингтону — пли!!

Разражается неистовый топот.

Директор ресторана подвигается ближе к столу. /

— В следующем кабинете, за ними, ужинают: начальник ГОВэДэ, три его заместителя и народный судья. Последний кабинет только что заняли ректор духовной Академии отец Алексий и три директора: фирменного универмага, плодоовощной базы, театра Мимики и Жеста, а также ведущая актриса того же театра.

— Весталко здесь?

Встрепенувшийся было Борисов осекается, поймав на себе ехидный взгляд председателя горисполкома. Звонит телефон.

— Это меня, — живот Марка Захаровича проезжает по заливной осетрине. Председатель Горпотребсоюза торопится к аппарату. Снимает трубку. Слушает. Прикрывает трубку рукой. — Тебя, Василий Мартынович. Плухов. Легок на помине. Ты — здесь?

— Здесь, — Борисов поднимается из-за стола, чуть усмехается. — Сейчас побеседую с нашим приятелем, а потом кое-что действительно сообщу вам о маленькой революции. На десерт. Не хотелось раньше времени, да придется уж…

Борисов принимает трубку из рук Марка Захаровича.

— Слушаю.

— Василий Мартынович, отдыхаешь? — звучит голос Плухова.

— Отдыхаю, Петр Сергеевич. А что случилось?

— Ничего особенного. С кем ты там?

— Ты в своем амплуа, Петр Сергеевич. Все тебе надо знать… Угадай, раз не доложили. Ведь ты у нас Мегрэ, — Борисов подмигивает Марку Захаровичу. Тот растягивает губы.

— Ты с ним полегче! — предупреждает Борисова Лупачев. — А то он тебя намажет твоим любимым хренком и съест.

— Ну, — улыбается Борисов в трубку, — покажи-ка класс.

— Сейчас попробую, — тихо говорит Плухов. — Прокурор там?

— Угадал.

— Лупачев там?

— Здесь.

— Коронич, наверно.

— Правильно.

— Полагаю, и Новиков рядом с тобой.

— Да ты и впрямь Мегрэ, — Борисов смеется. — Только не назвал еще одного нашего общего знакомого.

— Подскажи, Василий Мартыныч. Сделай милость. Сдаюсь. Странные интонации в голосе Плухова пробуждают в Борисове неясную тревогу.

— Ладно, — говорит он. — Автандил Тариэлович заглянул. Вот… привет тебе передает.

Директор ресторана «Кристалл», часто кивая блестящей лысиной, машет руками как крыльями, словно желая взлететь.

— Спасибо, — благодарит генерал. — Погоди минуту. Трубку не убирай. Сейчас услышишь нечто очень важное.

Борисов чуть пожимает плечами. Плотнее притискивает трубку к уху.

В трубке щелкает, и незнакомый Борисову мужской голос произносит:

— ДЯДЕК вам всем в лоб.

…У выхода из ресторана лейтенант Евсюков, облаченный в белый халат и милицейскую фуражку, руководит погрузкой тел в машину «Спецмедслужбы».

— Четвертый, — считает лейтенант. — Пятый… Каждый вечер пьянь из этого вертепа вывозим! — громко говорит он, как бы призывая в свидетели толпу зевак. — Совсем народ распоясался.

«Санитары», пыхтя и тяжело переставляя полусогнутые ноги, несут шестую «жертву алкоголя». Впихивают в «Уазик».

— Чем только живот набил? — ворчат они, отдуваясь. — Кирпичей что ли наглотался?

— Все. Закрывай! — командует лейтенант.

Из ресторана трое официантов выволакивают и бросают на мостовую безжизненное худое тело «бунтаря».

— Эй, хозрасчет! Еще одного дядька примите! Нарезался как свинья на праздник и спать за эстрадой залегся.

Евсюков окидывает взглядом брошенное.

— Это нам не нужно.

Лейтенант садится в кабину. Под звуки «Казачка» автомобиль отъезжает от ресторана «Кристалл».

10

Раннее утро. Дача генерала Плухова окутана туманной дымкой. Кукует кукушка. Перекликаются петухи. В бассейне, выложенном голубой ширазской плиткой, — генерал. Фыркая сивучом, он плавает по периметру. Из-за кустов сирени спрашивают:

— Петр Сергеич! Может быть, все-таки подогреть воду? Простудитесь!

— Не надо, — Плухов ныряет. Снова появившись на поверхности, велит — Принеси-ка лучше еще коньячку, Сидор.

Генерал стилем «брасс» пересекает бассейн, взбирается на край, тянется к стоящему в полуметре столику, берет портсигар. Закуривает, поглядывая на часы.

Меж кустов, на песчаной дорожке, ведущей к бассейну, появляется Евсюков, в шортах и сетчатой майке. Плухов глубоко затягивается. Лейтенант, шурша подошвами спортивных туфель, приближается. Генерал выпускает дым.