Эолли или легкое путешествие по реке

Марк довез меня до Крещатика, где мы расстались. Он молча подал мне руку, я пожал ее.

* * *

Разыскав отель "Океан", я поднялся к себе в номер. Скинул обувь, лег на кровать. Малое пространство комнаты давило на меня. Я подошел к окну, раздвинул шире занавеску. Снаружи виднелись крыши домов, разномастные крыши уступами сбегали далеко вперед. Я обулся, накинул пальто и вышел на улицу. С серого неба лениво падали редкие снежинки. Я шел по улице, разглядывая магазины, прохожих. Дошел до перекрестка, перешел улицу, завернул вправо. Подул ветерок, стало зябко. Я вышел на площадь и увидел несколько желтых палаток, разбитых прямо на асфальте. Возле них толпились люди, держали в руках транспаранты. Их было немного, человек двадцать. Когда я поравнялся с манифестантами, какая-то девица у палатки, укутанная множеством одежек и платков, оттого выглядевшая толстушкой, окликнула меня:

— Эй, хлопец, поди сюды, а то бачу — замирз! — И подала мне чай в бумажном стаканчике, налитый из большого термоса.

— Спасибо! — поблагодарил я, принимая стакан. Чай был в самый раз, душистый, горячий, и, на глазах остывал от холодного воздуха, снежинки залетали в стакан и таяли.

— А ты чи с Харькивчины, чи Запирижья? — задала вопрос девушка.

— Из Москвы я.

— Ого! Откуда тебя принесло! — заметила она, переходя на русский. — А мы, видишь, бастуем. Давай, присоединяйся, выручай братьев-славян.

— А что требуете? — спросил я.

— Доступности медицины, образования, рабочих мест. Улучшения жизни одиноким людям.

— А к какой партии вы относитесь?

— Мы не левые и не правые. Мы — посередине. Наша партия — партия свободных людей! Разве у вас, в России, лучше обстоит дело с образованием, медициной, занятостью населения, проблемами одиноких людей?

— Да, — согласился я, — везде одинаково. И что, кто-нибудь из городского начальства вышел к вам поговорить?

— Как же, дождешься от них! — бросила сердито девица. — Они там, в тепле, у камина французское вино пьют и баб голых тискают!

— А что тогда зря мерзнуть?

— Не зря! Нас вначале пять человек было, а сейчас двадцать пять! Если молчать, они не зашевелятся!

Допив остывший уже чай, я смял стакан, кинул в урну и зашагал дальше. Но вскоре услышал за спиной догоняющие шаги и звонкий окрик:

— Постой, москвич!

Я обернулся. Давешняя девица, запыхавшись от быстрой ходьбы, сунула мне в руку брошюру.

— Держи!

— Что это? — спросил я.

— Тут двадцать советов одиноким людям, как стать счастливым.

— В самом деле?

— Читай, следуй советам и будешь весел.

— Спасибо!

— А то вижу — физиономия твоя кислая. Словно застрелиться хочешь.

— Гм…

— И куда ты держишь путь?

— Не знаю…

— Как — не знаешь?

— Я в гостинице остановился. Вышел прогуляться.

— В Киеве первый раз, что ли?

— Первый раз.

— По делам тут?

— Да нет.

— Не нравишься ты мне, — заключила собеседница. — Тонуса в тебе никакого. А мы должны помогать таким людям. Слушай, я за тебя возьмусь. Ты в какой гостинице живешь?

— В "Океане", — сказал я.

— Знаю. Там наши друзья из регионов останавливались. На втором этаже есть хорошее кафе. Я через два часа освобожусь и приду. Сейчас три, встретимся в пять. В кафе. Идет?

— Давай.

— Чаем угостишь?

— Конечно. Ты же меня угостила.

— Ладно. Как звать-то?

— Андрей.

— А меня — Катя. Ну, до встречи!

* * *

Я продрог основательно. В номере я долго стоял под горячим душем, согревался, затем посушил волосы феном и залез под одеяло. И тотчас уснул.

Они стояли рядом, Эолли и Элеонора, одинакового роста, с одинаковыми прическами и в одинаковых сиреневых платьях. Похожи друг на дружку как две капли воды.

— Выбор за тобой, — сказал Марк, сидевший неподалеку в кресле-качалке. — Угадаешь, кто из них Эолли, она твоя. Нет — вот билет на поезд "Столичный экспресс". — Он указал на стол, где лежал голубой конверт. — Вагон купейный. В стоимость входит постель и чай. Через тринадцать часов ты прибудешь к себе в Белокаменную. И забудь дорогу назад. Итак, пред тобою две девушки… Ну, смелей, подойди ближе, можешь даже их потрогать.

Я подошел.

Эолли и Элеонора, кто из них кто? Совершенно одинаковые лица. Одинаковая полуулыбка застыла на их устах. Даже одинаково светились две пары светло-зеленых глаз. На мочках ушей висели одинаковые бриллиантовые сережки. Я переводил взгляд с одной девушки на другую. Никакой зацепки, ни одной подсказки…Они даже дышали одинаково ровно. Совершенно бессильный сделать выбор, я заплакал. Я плакал беззвучно, слезы текли по щекам, собирались на подбородке и капали на блестящий паркет. При виде слез, у девушек одинаково вскинулись вверх ресницы на глазах и одинаково полуоткрылись губы.

Силы враз покинули меня, я чуть было не рухнул на пол. Марк Романов поднялся с кресла.

— Ладно, — сказал он снисходительно. — Дам тебе еще один шанс. Пусть девушки разденутся. Может, тогда ты сумеешь их различить…

Я вытер слезы руками.

Тем временем, девушки помогли друг дружке расстегнуть молнии на спине, и платья соскользнули на пол. Они сняли лифчики и трусы. Даже скинули темно-сиреневые лакированные туфельки. И остались совсем голые. Мне было неловко, что они стоят так на виду у двух мужчин.

— Ну, — сказал Романов, — приступай.

Тела девушек были одинаково точенные. Но мне не потребовалось много времени, чтобы определить, кто есть кто. Я взял за руку ту, что стояла слева.

— Вот Эолли! — сказал я твердым голосом.

— Ты уверен? — спросил Марк, не поднимаясь с кресла.

— Да, я уверен. Это Эолли.

— Позволь спросить, а на чем основана твоя уверенность? — Марк перестал покачиваться в кресле.

— У Эолли на теле нет ни единой родинки, — ответил я.

— Да?! — удивился Марк и встал, подошел ко второй девушке. — Надо же…. И в самом деле… Родинки. Одна, вторая, третья… — Он разглядывал близко девушку, ее шею, грудь, плечо… — Вот четвертая. — Дотронулся указательным пальцем маленького пятна на плече, потер его платком, и, пятнышко исчезло. Затем он вытер платком и другие ложные, подрисованные, родимые пятна. Обернулся ко мне:

— Ты ошибся!

— Это… это несправедливо! — проговорил я. — Зачем же так? — Я перешел на крик: — Зачем?!