Эпикриз с переводом

— И все таки чем ты тут занималась?

Я посмотрела на корзинку и бутылку вина с бокалом и ответила:

— На самом деле все просто — я вышла в сад, чтобы поужинать, выпить вина и…

— Вина? — не понял он.

— Да, этот напиток такой, — я налила вино в бокал и протянула, давая панту его понюхать.

— На абхай похоже… — понюхав, сравнил он.

— На что?

— На Абхай. "Напиток бесстрашия"… Не пробовала? — удивился Кишан. Я покачала головой. До местной еды и напитков я ещё не снизошла, побаиваясь их пробовать. — Его делают из винограда с добавлением особенных трав.

— Вино тоже делают из винограда. И у нас так же делают виноградный напиток с травами, но называется это вермут, — сказала я. — А почему ваш абхай — "напиток бесстрашия"?

— У абхая есть древняя традиция: наши воины перед битвой садились на землю вокруг своего предводителя и, делая по глотку, передавали по кругу бутыль с абхаем, чтобы настроится на битву и получить вместе с напитком глоток бесстрашия.

— Красивая традиция, — кивнула я, выпивая вино из бокала. Кишан, наблюдая за мной, облизнулся и звучно сглотнул, а потом опять перевёл взгляд на мою корзину.

— А чем ты здесь дымила? — не унимался любопытный пант. Я вновь полезла в корзину, достала изящную сигарету из пачки и показала ее кошаку.

— Это сигарета, — ответила я. — Высушенные и спрессованные листья растения. Я её курила. Вдыхая и выпуская дым.

— Зачем?

— Ну… Для удовольствия. Мне это просто нравится. Привычка.

Чёрный кошак нахмурился, принюхаля к сигарете и громко чихнул. А я хохотнула и, убирая пачку обратно, тоже решила проявить любопытство:

— А как ты оказался в это время возле, как ты сам выразился, ведьминого дома?

Кишан фыркнул. Забавно, вроде бы по-человечески, но с кошачьими нотками.

— Ты слышала про легенду этой горы? — спросил он. Я кивнула. — Ну так вот, мне давно хотелось на неё взглянуть. А тут я случайно шел мимо, возвращался в хоталь и решил наконец рассмотреть легендарное место получше. Подошел, увидел, что это не просто гора — на ней дом стоит. И здесь ты из этого дома выходишь…

— Так ты не здешний? — предположила я, вспоминая, что хоталем панты называют гостиницы, а все местные жители уж точно знают, что на горе стоит дом, в котором готовы помочь по любым медицинским вопросам.

— Не здешний, — согласился Кишан.

— Так откуда ты?

Этот мой вопрос прочему-то вызвал у панта очередную хмурость на морде.

— Я из… самого южного сурешиата.

Тут нахмурилась я, пытаясь представить перед глазами карту Пантерии, которая висит у меня в комнате на стене. Карту я представила, но не смогла вспомнить названия ни одного южного сурешиата. Уж больно труднопроизносимые для меня названия на этой карте. Пока я выучила только Ашфатати — это сурешиат, в котором мы сейчас находимся, и он точно располагался на северной части карты… Н-да, далеко занесло этого черныша.

— И как тебя занесло в эти края? — захотелось мне спросить.

— Я несколько месяцев путешествую по Пантерии, — ответил Кишан.

— С какой целью?

— С познавательной, — усмехнулся он.

— На людей посмотреть и себя показать?

Кишан хохотнул:

— Примерно так… — и тут же перевел тему: — А ты давно в Пантерии?

— Два месяца.

— Как же в тебе до сих пор ману не распознали? Запах, внешность…. Твои волосы цвета луны, — сказал он ласково.

Вот это сравнение. Никогда не слышала. И, ракшас тебя побери, необычно и… приятно.

— А я далеко от дома не отхожу и маскируюсь, — ответила я и даже продемонстрировала как именно — взяла конец капады, накинула его на голову и уголком прикрыла нижнюю часть лица.

— Разумно, — кивнул Кишан.

— А запах, который уловил ты… дело, наверное, в том, что все панты приходили ко мне в человеческом облике. А обоняние у вас чувствительней, как я понимаю, в кошачьем?

— Да, в кошачьем облике у нас обостряются почти все органы чувств. — пант странно на меня покосился, а потом, слегка запинаясь, спросил: — И… надолго к нам?

— Пока не знаю, но на полгода точно… Ой, на год, — поправилась я.

Все время забываю, что в Пантерии в году не двенадцать месяцев, как принято у нас по Григорианскому календарю, а шесть, в каждом сезоне по два месяца. А в каждом месяце ровно по тридцать пять дней. Хорошо, что в неделе у них привычные для людей семь дней. Хоть с этим проще, не запутаешься.

— Понятно, — кивнул пант. — Уже поздно, — прислушавшись, вдруг заметил Кишан и посмотрел в сторону деревушки. А там, в жилых домах, которые отсюда казались маленькими-маленькими, постепенно гас свет, погружая сурешиат в кромешную тьму. — Давай я тебя провожу до дома, — предложил он и грациозно спрыгнул со скамьи.

Я послушно и бездумно поднялась, сложила в корзину все стоявшее на скамейке. Кишан дождался, когда я все уберу, и шагнул в сторону дома. И я, повесив корзинку на локоть, последовала за пантом.

Глава 4

Честно говоря, идти домой мне не хотелось. А точнее, расставаться с этим чёрным самцом. Мне была приятна наша беседа. Так легко и откровенно я уже давненько ни с кем не общалась. И мне, как оказалось, этого очень не хватало.

Да, Кишан сначала сильно напугал. Ещё бы, увидеть вживую такое создание! Хищника, пусть и иномирского. Но потом я рассмотрела в этой большой кошке нечто родное. Душевное. Прониклась, что ли… Да и комплименты сделали свое дело. Мне вот тоже захотелось сделать для Кишана что-то хорошее.

Печально вздохнув и наблюдая сзади за плавной поступью панта, я аккуратно поинтересовалась:

— Ты куда-то торопишься?

Кишан обернулся и уж очень печально ответил:

— Никуда я не тороплюсь.

— Почему? — удивилась я.

— Мне в таком облике не стоит появляться в своём хостеле.

— Это у вас запрещено? — ещё больше удивилась я.

— Нет, не запрещено, — хохотнул он добродушно, замедляя шаг. — А ты, как я понимаю, мало что знаешь о нашем мире.

— Да, мало, — не стала я спорить. — Я здесь практически ни с кем не общаюсь. Только по работе. Да и из дома редко выхожу — только к лежачим больным… Так почему тебе не стоит?.. — Кишан не дал мне договорить и сказал:

— Это не важно. Не стоит, и все.