Эпилог к концу света

– И что, никаких больше напоминаний о том, что женщина что-то там должна? Никаких попыток меня воспитывать и ограничивать свободу перемещения? И если я скажу, что мне нужно пойти в Очень Страшное Место или учинить себе членовредительство,ты не станешь рычать, удерживать и взывать к совести?

– Я буду тебя защищать в любом случае, - насупился Чингар.

– А это пожалуйста, но «защищать» – не значит запирать и связывать, или что ты там ещё грозился сделать, – отмахнулась я. – Буду даже благодарна, если во время какого-нибудь ритуала станешь отгонять сочувствующих и при необходимости отбиваться от тайюн. У тебя это, определённо, выходит лучше.

– Шайса! – сердито выдохнул он.
– Куда ты опять собираешься влезть?!

– До конца Сезона Смерти – никуда, – легко отмахнулась я. – Не волнуйся, на передовую я не полезу, сами по себе тайюн мне уже не особенно интересны, спасибо твоему трофею.

– Значит, Микар забрал его всё-таки для тебя? А говорил про жертву духам для защиты наших воинов… – заметил он рассеянно, чуть насмешливо и без ожидаемой обиды.

– Ну, почти не соврал, - я пожала плечами.
– Теперь я точно знаю, что могу бороться с той гадостью, с помощью которой они превращают инчиров в себе подобных, причём не особенно сложным путём.
– Говорить о том, что это будет больно, я на всякий случай не стала. Если я не сумею справиться с откатом по связи, он еще вспомнит всю гамму сопутствующих ощущений. Но лучше бы справиться: если Чингару прилетит в бою, это может кончиться печально. Может, в ближайшем будущем повезёт и никто не поймает этих чар, а потом я поверю, что вождь взялся за ум и оставил свои тиранские замашки,и смогу наконец разорвать эту связь.
– Ну, раз ты действительно всё осознал и раскаялся, то и ты меня прости за стрижку, я просто другого выхода не придумала.

– Простил, почти сразу, – вздохнул он.
– Я не могу долго сердиться на тебя. Не хочу ругаться, но всё равно так выходит… Слишком боюсь потерять. Наверное, если ты примешь мой кров и пойдёшь за мной, станет легче.

– Ладно, Бездна с тобой, давай попробуем шатёр, раз ты всё осознал и настроен вести себя хорошо. Не убивать же тебя, в самом деле, - я вздохнула, а вождь только молча потёрся щекой о мою макушку и чуть крепче сжал в объятьях. А через мгновение мысли перескочили на другую проблему, которую я вдруг осознала. – Погоди! Ты после спасения тут же побежал жениться и предлагать мне дом в комплект душе и уверяешь, что так на твоём месте поступил бы каждый. И что мне делать с этими «каждыми»?! Что, с каждым по очереди жить?

– Никаких других мужчин! – вождь нахмурился и даже зло скрипнул зубами, а я в ответ захихикала.

– Да кто бы сомневался, – согласилась сквозь смех.
– Не волнуйся, если я согласилась… под седло,то со всеми сопутствующими ограничениями. Врать не буду. А ты, чем рычать, лучше предложи выход.

– Ты можешь хранить их души как мать, - неуверенно предложил Чингар. Ну конечно, рычать и ревновать куда проще, чем головой думать!

– Вот чего мне ещё не хватало для полного счастья! – Я выразительно закатила глаза.

– Ты можешь называться матерью, а потом доверять душу другой хранительнице – родной матери или женщине, - уже с некоторым воодушевлением добавил Чингар.

– Уже легче. Ладно, разберёмся по ходу дела. Пойдём, меня там небось уже потеряли.

Глава 9

Через некоторое время, когда меня перестали злить поздравлениями, пожеланиями многочисленного потомства и напутствиями в духе «ну видишь, а ты боялась!», я в очередной раз припомнила мудрую мысль: что ни делается, всё к лучшему. Чингар испытал унижение, чуть не погиб, я вот тоже выдержала всеобщий бойкот, и всё это вроде бы неприятные события. Но зато в итоге как будто нашли общий язык.

Мы наконец-то научились не сцепляться на ровном месте, а серьёзных поводов для ссоры пока не было: Чингар продолжал выполнять свои обязанности, я целые дни проводила с ранеными. Вечером же наступала идиллия: совместный ужин, довольно быстро заканчивающийся в постели, и я засыпала среди ночи на широкой груди инчира, вполне довольная жизнью.

И всё бы ничего, но меня потихоньку начала покусывать совесть. Вроде бы понятно, что меня зажали в угол и другого выхода, кроме как принять предложение Чингара, не было, но неправильность происходящего нервировала. Потому что инчир воспринимал всё всерьёз, для него это было важно, он старался заботиться обо мне и искренне верил, что это навсегда. А для меня вождь оставался случайным любовником.

Несерьёзное отношение к вопросу усугублялось и полным отсутствием какого-то ритуала, церемонии. Изменившийся статус отражался только в татуировке мужчины, куда старейшина добавлял определённые символы,и причёске женщины: замужние заплетали косички на висках, на что я прежде не обращала внимания. Вся церемония ограничивалась той полуритуальной фразой про хозяйку дома и сосуд духа.

Последнюю мне так и не сумели объяснить. Нет, они честно пытались ссылаться на то, что для мужчины после такого важного и ответственного шага женщина становится большой частью его жизни, да к тому же служит, так сказать, сосудом для будущих детей. Последнее с натяжкой подходило, пришлось на нём и остановиться, однако что-то не позволяло мне окончательно удовлетвориться таким ответом. Какое-то лёгкое, досадное несоответствие, неправильность или неудобство, словно в сапог попал мелкий гладкий камушек – вроде не больно, не колется, но раздражает.

Может быть, проблема в том, что мужчины сами не до конца верили в свои слова? Видно было, они не говорят то, что знают, а выдумывают на ходу подходящее объяснение. Почему-то сами инчиры этим вопросом не задавались, а жили как привыкли.

Они вообще очень многими вопросами не задавались, и мне бы хотелось узнать, как такое получилось. Как, сохранив письменность, они могли настолько полно утратить тягу к познанию мира? Единственный возможный ответ опять сводился к той катастрофе, которую инчиры предпочли забыть. К ней привели какие-то опасные исследования? Тайюн? Или твари только следствие, а не причина? Мало, ничтожно мало данных!

Заметила я и ещё одну странность, на которую раньше не обращала внимания: в языке инчиров не существовало слов «муж», «жена» и хотя бы приблизительного аналога «супружества». И Микар,и примкнувший к нему Чингар долго не могли понять, почему это меня не устраивает и почему такое слово должно существовать. Ответить на последний вопрос я внятно не могла, поэтому пришлось закрыть дискуссию, но чувствовался здесь какой-то подвох.

Мою идею с походом в Инкар, как по секрету сказал мой названый отец, пусть и нехотя, но одобрили. Пока еще «неофициально», но старейшины в своём большинстве склонялись к мысли, что большой беды мой визит в священную долину не принесёт. Мол, баба я хоть и вздорная, но очень полезная, можно и пойти навстречу. Тем более с духами явно в родстве, хоть и не признаюсь, так что запрещать мне подобную прогулку – вообще гиблое дело,только риск поссориться с моими «сородичами».

Сам Микар обещал за Сезон Смерти отыскать какие-нибудь сказания и записи об этой долине, а я поняла, что нашла себе занятие на то же время: освоить местную письменность. С вопросом решила для начала пристать к Чингару и стала ждать удобного момента.

Который выдался на четвёртый день нашей совместной жизни. Тайюн сегодня нападали как-то вяло и неудачно, поэтому работы у меня почти не было, и к концу дня голова оставалась совершенно ясной. Мы с вождём сидели у стола, потягивая чай. Сидели удобно, уж я точно: на подушке, между широко расставленных ног мужчины, привалившись спиной к его груди. Да и сам Чингар не выглядел недовольным таким соседством и, кажется, с радостью служил мне опорой.

Никогда не думала, что отсутствие привычных кресел и стульев со спинками настолько сильно утомляет и причиняет столько неудобств.

А ещё не думала, что могу вот так сидеть с кем-то в обнимку, словно парочка влюблённых подростков. Новое, непривычное и неожиданное удовольствие – находить уют и покой в чьих-то объятьях. Вот прильнуть к горячему телу любовника – это понятно и привычно, а тут…

Впрочем, я давно уже разучилась беспокоиться об изменениях собственных вкусов и пристрастий. Хорошо – и ладно, дополнительный повод радоваться жизни.