Эпизод 1.5: Птенец расправляет крылья

С недавних пор, его часто посещала стойкая мысль, что в зеркале обязан отражаться некто другой. Обширная лысина, окаймленная седым венчиком волос, угловатый визор из черного пластика, с двумя прямоугольными стеклами - “очки”, - широкие ноздри, улыбчивый рот, и седая щетина на подбородке. Этот “другой” не был им, Нилом Коррином, но порой казался юному человеку ближе, чем родная и привычная физиономия. Причины этого были просты - “другой” не возник в один миг, незваным и нежданным гостем из ниоткуда. Он проявился медленно, словно сбоящая голограмма неисправного комлинка.

Началось все со снов. Впервые увидев необычайно яркое сновидение о странном и примитивном мире, маленький Нил взахлёб пересказал его родителям. Те поумилялись фантазии отпрыска, удивились ее детальности, и забыли. Ненадолго - сон повторился на следующую ночь, и на ночь после неё. Толком обеспокоиться чета Корринов не успела - утром третьего дня, в их дверь постучался синекожий мужчина-твилек в буром халате, к поясу которого была прицеплена узнаваемая трубка светового меча. Джедай представился рыцарем Марном Гистаном, и вежливо сообщил, что к Корринам его привело видение Силы. Проверка маленького Нила на уровень мидихлориев в крови быстро определила причину этого видения.

Родители Нила успели поделиться с джедаем своим беспокойством о необычных снах мальчика. Рыцарь Гистан, почесав уложенные вокруг шеи головные щупальца-лекку, предположил в этих снах некое проявление Силы, и пообещал Корринам, что сводит Нила к целителю, как только завершит все необходимые формальности. Обещание он выполнил, но целительница, пожилая и строгая дама-человек, ничего необычного в мальчике не обнаружила.

Нила почти сочли перестарком - пять лет были возрастом, близким к предельному для юнглинга. Помог его спокойный характер: истерики при расставании с родителями мальчик не устроил, а на собеседовании с мастером, добродушным человеком по имени Сайфо-Диас, Нил проявил сдержанное воодушевление, и больше ничего. Мысль о том, чтобы стать джедаем, и защищать разумных по всей галактике, не вызвала у Нила ни капли неприятия.

Да, сопутствующие невзгоды - отрыв от семьи и привычного окружения, - были неприятны, и даже болезненны. Позже, Нил не раз и не два всплакнул по маме и папе, но эти минуты слабости не перевешивали в его глазах возможность влиться в ряды знаменитых защитников всего хорошего, и борцов со всем плохим. Этот позитивный взгляд на вещи помог Нилу быстро свыкнуться с новым обиталищем - храмом джедаев на Корусанте, - новым распорядком дня, и новыми сверстниками. Он мог бы стать самым обычным юнглингом, если бы не одно “но” - сны не прекратились.

Почти каждую ночь, Нил Коррин видел очередную сценку из жизни планеты, бедной на привычные вещи, и богатой на странности. Планету, где спидеры не отрывались от земли, а обыденные космические челноки были чем-то из разряда сверхвысоких технологий, доступных лишь элите, да и то, далеко не всей. Планету, где множество государств непрерывно ссорились из-за скудных запасов природных ресурсов, и при этом, усердно переводили эти ресурсы на отходы, отравляющие биосферу. Планету, чьи жители только начали делать первые робкие шаги в космос. Нил даже запомнил имя этой планеты - Земля.

В какой-то момент, сны перестали быть подобием документальных головидов. Поначалу, они превратились в те же головиды, но на быстрой перемотке - в одну ночь, перед мальчиком могла промелькнуть неделя событий. Потом, события превратились в пестрое лоскутное кружево, мелькающее перед глазами спящего Нила взбесившимся калейдоскопом. Как ни странно, все эти события мальчик прекрасно воспринимал, и запоминал. Его голова все сильнее пухла от воспоминаний, которые он постепенно перестал считать чужими.

Это несло сразу несколько последствий. Нил Коррин кое-как находил силы на учебу, благо для совсем маленьких она была простой - немудреные физические упражнения в виде подвижных игр, и основы чтения, письма, счета, и тому подобных базовых вещей. Но в свободное время, он невольно погружался в глубины сознания, пытаясь переварить и усвоить впитанное ночью. Массивы чужой памяти, спешно пытающиеся распаковаться в его уме, отбирали все внимание Нила, заменяя собой обычный для ребенка досуг. Он заработал среди сверстников стойкую репутацию нелюдимого молчуна, и так и не смог ни с кем сойтись ближе мимолётного знакомства.

Ещё, Нил вынужденно повзрослел. Другое было бы странным - пусть технологии и быт планеты Земля были просты и примитивны, ее разумные - несколько рас людей, - не отличались ни от обитателей Стьюджона, родного для Нила, ни от многих жителей Корусанта, совершенно никак. Воспринимать их персонажами многосерийного голофильма мальчик не мог. Он, скорее, сроднился с ними, и с ними же взрослел, рос, и старел… последнего, к счастью, не случилось: молодое тело и живой ум ребенка взяли свое.

Проживать чужую жизнь, и усваивать ее опыт, Нил закончил совсем недавно - вчера, вскоре после своего двенадцатого дня рождения. В то утро, встав с постели, он неожиданно понял, что проспал без сновидений всю ночь, и несказанно этому обрадовался. Ненадолго - на смену постоянной напряжённой работе мозга по перевариванию чужих воспоминаний, пришли сомнения: переосмысление многих вещей, раньше казавшихся самоочевидными, и разные надоедливые глупости, вроде неприятия собственной физиономии, родной и знакомой.

Как ни странно, сомнений в джедаях, и нужности становления одним из них, не возникло.

– Нет эмоций - есть лишь покой, - задумчиво повторил Нил первую строчку джедайского кодекса.

Мысленно, он проговорил и остальные четыре, не менее короткие и многозначительные. Они попахивали откровенным монашеством, чем-то сродни земному буддизму, как его знал Нил, но негатива и отторжения не вызывали. Как не вызывало их и джедайское кредо - защищать мир и спокойствие во всех уголках галактики, до которых дотянется влияние храма. Оно, влияние, было весьма велико - джедаи считались подотчетными Сенату Галактической Республики, государства, простирающегося до самых дальних краев галактики Небесная Река, но подотчетными очень и очень условно. Влиться в такую влиятельную группу, да ещё и занимающуюся благородным делом охраны порядка, казалось Нилу Коррину вполне удачным началом его жизненного пути.

Почувствовав, что более-менее восстановил душевную гармонию, подросток отодвинул в сторону прочие размышления, сменил пижаму на повседневную свободную одежду, накинул поверх нее привычный коричневый халат, и вышел из комнаты. Нилу следовало поторопиться, если он хотел успеть на завтрак.

***

Взяв у дроида-повара поднос с едой, Нил Коррин устроился за одним из свободных столиков - благо, тех в обширной столовой было много больше, чем детей, способных их занять, - и с сомнением уставился на свою пищу. Прямоугольная плошка с матово-белой киселеобразной жижей, стакан ярко-синей жидкости, и нечто оранжевое и пупырчатое, напомнившее подростку не то драконий фрукт, не то манго, пытающееся превратиться в дикобраза, вольготно расположились на его подносе. Как помнилось Нилу, жижа была пюре из корнеплодов трока, а синяя жидкость - энергетиком на растительной основе. Название “драконьего манго” не было известно подростку, но он прекрасно помнил, что эта штука съедобна, и даже вкусна. Задумчиво скривившись, он зачерпнул матово-белую субстанцию ложкой, и отправил в рот. Брови Нила приподнялись в лёгком удивлении - полное освежающей сладости, пюре напомнило ему фруктовый салат, измолотый в блендере до состояния жидкости. Отрешённо поглощая еду, он принялся лениво размышлять, избалуют ли его ежедневные сладкие завтраки, или быстро надоедят - как он помнил, меню в храме не отличалось разнообразием.

С этой мысли, раздумья подростка невольно перетекли на прочие вещи, что занимали его уже долгое время. Откуда взялись его странные сны, наполненные чужими воспоминаниями? Здоров ли он, или сходит с ума? Нужно ли пойти с этим к кому-нибудь более знающему и опытному, вроде одного из мастеров, и спросить совета, или лучше сохранить свою странность в секрете? Стоит ли поискать информацию о планете Земля в галанете и архивах храма? Наконец, кто он? Все ещё Нил Коррин, или тот безымянный старик, таскающий на носу примитивный усилитель зрения?