Эпоха единства Древней Руси. От Владимира Святого до Ярослава Мудрого

Градостроительная деятельность Ярослава была изумительна не только по своему размаху, ее отличала еще и идейная новизна. Если Мстислав в своем стремлении превзойти дворцовый комплекс Владимира состязался, в сущности, с прошлым, то Ярослав созидал будущее. Благодаря ему городской ландшафт Киева преобразился не просто за счет расширения площади застройки. Обновленному городу Ярослав дал новое сердце, как в топографическом, так и в духовном смысле . Первым из русских князей он перенес центр церковного великолепия с княжего двора в самую гущу городской общины. Каменный храм Святой Софии Премудрости Божией - эта новая христианская святыня, призванная затмить величие Спасского собора в Чернигове, - был заложен на месте одноименной деревянной церкви, прямо посередине "города Ярослава", на перекрестье улиц, идущих от трех городских ворот.

По замыслу Ярослава, Софийский собор должен был поражать воображение своими размерами и благолепием. Главное здание храма изначально представляло собой огромный куб (29,3 х 29,3 м в основании), центральный купол которого, вздымавшийся почти на тридцатиметровую высоту, был окружен двенадцатью верхами поменьше, собранными в четыре группы . С трех сторон (кроме восточной, алтарной) к храмовому зданию примыкала двухэтажная галерея, увеличивавшая его общую длину до 41,7, а ширину до 56,4 метра. Лестницы в двух угловых башнях вели во внутреннюю галерею (хоры), тянувшуюся на уровне второго этажа по северной, западной и южной стенам. Количество колонн, поддерживавших "парусные" своды и арки, было значительно увеличено, вместо обычных трех апсид и трех нефов устроили пять.

Со временем внешние украшения и облицовка храма погибли, исчезли мраморные и алебастровые колонны переднего притвора, здание собора подверглось перестройкам, отчего сегодняшняя киевская София внешне мало чем напоминает свой древний первообраз. Но внутри помещения все еще можно видеть уцелевшие фрагменты фресковой живописи и мозаичных изображений. Среди последних особенно сильное впечатление оставляет огромный погрудный образ Христа Вседержителя, помещенный в куполе, внутри радужного круга, и не менее величественная фигура Богородицы "Нерушимая стена" в алтаре, под которой Христос причащает апостолов. Цветовая гамма софийских мозаик насчитывает 177 оттенков с преобладанием синих, зеленых и золотых тонов. Из фресок, покрывавших некогда остальное пространство храма, сохранились отдельные фигуры апостолов и святителей Церкви, 15 (из 40) погрудных изображений севастийских мучеников в медальонах на подпружных арках, сцена Благовещения и ряд других многофигурных композиций на сюжеты Священной и церковной истории.

^{Собор Святой Софии в Киеве. Первоначальный вид}

Совершенно иной характер имеет живопись, украшающая две лестницы, по которым Ярослав и Ингигерд поднимались на хоры. Здесь всецело господствует мирская стихия. Показаны излюбленные княжеские развлечения: охота на кабана, волка, медведя, дикую лошадь, выступление скоморохов, музыкантов, танцоров и акробатов; к этому добавлены сцены из придворного и городского быта Константинополя: василевс, сидящий на троне, выход императрицы в сопровождении свиты, ипподром с четырьмя закрытыми воротами, готовые к ристанию квадриги. Выбор данных сюжетов подсказан вкусовыми пристрастиями византийских императоров, любивших украшать свои дворцы сценами разных увеселений и военных подвигов.

Почти одновременно со Святой Софией, достроенной в 1037 г. , были закончены постройкой еще две каменные церкви, меньших размеров: Святого Георгия (в честь небесного патрона Ярослава) и надвратная Благовещенская (на Золотых воротах). Подсчитано, что возведение "города Ярослава" со всеми его укреплениями и храмами обошлось княжеской казне примерно в 50 тысяч гривен . Об экстраординарности этой суммы можно судить хотя бы по тому факту, что ежегодный сурок", выплачиваемый великому князю таким крупным городом, как Новгород, составлял 2 тысячи гривен. Очевидно, что Ярослав не жалел средств на городское и храмовое строительство, придавая исключительную важность этой стороне своей государственной деятельности.

Государственно-религиозная символика градостроительства Ярослава

Но не одни колоссальные затраты и внешний блеск должны были обеспечить Киеву достойное место среди признанных мировых столиц. Идея его "столичности" была заключена в самой пространственной организации "города Ярослава", которая наглядно воплощала средневековые представления о странствующем Граде, или translatio Hierosolimi ("перенос Иерусалима"), особенно популярные на православном Востоке. Считалось, что после того, как "ветхий" Иерусалим утратил свою провиденциальную роль в деле спасения человечества, сакральная столица мира переместилась (не в метафорическом, а в буквальном смысле) в Константинополь, ставший отныне земным олицетворением Града Божьего, Небесного Иерусалима.

Уже при Юстиниане I (527-565) городская структура Константинополя была приведена в соответствие с этой идеей . В центре византийской столицы был сооружен грандиозный собор Святой Софии Премудрости Божией, превзошедший свой ветхозаветный прототип - Иерусалимский храм Господень, а городскую стену украсили парадные Золотые ворота, через которые, как ожидалось, в богоизбранный город войдет Христос, дабы завершить земную историю человечества, подобно тому, как некогда Царь мира въехал в Золотые ворота "ветхого" Иерусалима, чтобы указать людям путь спасения. Бесценная реликвия - частица Святого Креста, вправленная в статую Константина Великого, у подножия которой совершалось ежегодное празднование дня "обновления" Константинополя (И мая) , - придавала образной системе уподобления Царьграда столице "нового Израиля" неотразимую убедительность и завершенность.

^{Интерьер Софийского собора в Киеве}

"Варварские" народы, принявшие крещение от греков, получали идею translatio Hierosolimi в готовом виде, вместе с византийской культурой и письменностью. Русь не была тут исключением, о чем свидетельствуют самые ранние произведения древнерусской словесности, где Константинополь без обиняков именуется Новым Иерусалимом. Поэтому для исторического самосознания и политического мышления первых христианских правителей Русской земли в той или иной степени было характерно стремление к имитации "ромейской парадигмы" , с той разницей, что за первообраз, подлежавший translatio, брался уже не "ветхий" Иерусалим, а Константинополь. Владимир, а еще раньше Ольга подчеркнуто наделяли Киев некоторыми символическими знаками "нового Царьграда". В "городе Ярослава" эта аналогия легла в основу его архитектурного плана.

Русский Царьград обзавелся собственными Золотыми воротами, храмом Святой Софии и, подобно Царьграду греческому, был вручен покровительству Богородицы ("Предал народ твой и город святой всеславной Богородице, скорой на помощь христианам", - сказано о Ярославе в "Слове о законе и благодати" митрополита Илариона; о том же говорит Ипатьевская летопись: "Сии же премудрый князь Ярослав того деля створи Благовещение на вратех [Золотых воротах], дать всегда радость граду тому святым благовещением Господним и молитвою святыя Богородица"). Но меньше всего тут было простого внешнего подражательства. Перенималась глубинная символика византийской столицы как духовного центра христианского мира. В архитектурных формах киевской Софии Ярослав вовсе и не думал ученически воспроизводить знаменитый византийский образец. Несмотря на то что вести строительство было поручено византийским зодчим, Софийский собор Киева отличала замечательная архитектурно-каноническая самобытность, истоки которой, по мнению искусствоведов, следует искать в изначальном замысле князя и русского духовенства - подлинных создателей храма . То, чем была для них киевская София, проясняет греческая надпись из Псалтири, нанесенная при жизни Ярослава на алтарную арку храма: "Бог посреди нее, и она не поколеблется. Поможет ей Бог с раннего утра". По преданию, этот стих был начертан на кирпичах, из которых были возведены подпружные арки и купол Софии Константинопольской. Но в сочинениях отцов Церкви его толковали еще и как пророчество о Небесном Иерусалиме (в греческом языке слово полис, "город", женского рода, отсюда - "она") . И при взгляде на киевскую Софию с точки зрения этой духовной традиции в ее чертах явственно проступал идеальный образ нерушимого Храма Господня.

^{Шиферные плиты из Софийского собора в Киеве}

^{Софийский собор в Константинополе}

Подобные сопоставления в то время воспринимались буквально. Создавая каменный Киев, Ярослав в прямом смысле слова переносил "Град Божий" в Русскую землю, - в полном соответствии с идеей о translatio Hierosolimi . И хотя вся киевская София с ее тринадцатью верхами могла уместиться под единственным куполом одноименной константинопольской святыни, у Ярослава не было повода бояться сравнений: в современной ему Византии, как, впрочем, и в "полунощных" странах, где в первой половине XI в. тоже бурно развивалось церковное зодчество , не было создано ничего, сопоставимого по размерам и великолепию с его каменным шедевром. Недаром немецкий хронист Адам Бременский восхищенно называл Киев "соперником константинопольского скипетра" и "одним из великолепнейших украшений Греции", то есть восточно-православного мира.

Смерть Мстислава

Архитектурная мысль Средневековья всегда следовала политическим идеям своего времени , и "сакрализация" Киева преследовала вполне определенную политическую цель: воспрепятствовать росту духовного значения Чернигова после предполагавшегося переноса туда митрополичьего двора. Неизвестно, во что бы вылилось соперничество киевского и черниговского князей, продлись оно и дальше. Но щекотливая ситуация двоевластия разрешилась сама собой. В 1034 г., или, по другим известиям, в 1036 г., охотясь в черниговских лесах, Мстислав "разболеся и умре". Тело князя привезли в Чернигов и похоронили в недостроенном Спасском соборе, стены которого, по свидетельству летописи, были доведены к тому времени до такой высоты, что стоящий на лошади всадник мог дотянуться до их верха рукой ("яко на кони стояще рукою досящи") .