Эпоха единства Древней Руси. От Владимира Святого до Ярослава Мудрого

^{Печать Филиппа I, сына Генриха I и Анны Ярославны}

Но вскоре французы с прискорбием убедились, что святой отец, пожалуй, переборщил с похвалами. В 1060 г. Генрих I умер. Регентство над малолетним Филиппом перешло к фландрскому графу Бодуэну, женатому на сестре покойного короля. Анна тоже вошла в состав опекунского совета, ибо ее подпись, вместе с именем Филиппа, значится на многих королевских грамотах 60-х гг. XI в. Интересно, что однажды она расписалась кириллическими буквами: "Ана реина" (от лат. regina - "королева"). Однако, по всей видимости, она желала большей власти, и потому спустя всего год после смерти Генриха I вышла замуж вторично.

Ее новым избранником был сеньор Рауль де Крепи, граф Валуа, могущественный феодал, не боявшийся, по его словам, ни королевского гнева, ни проклятий Церкви; однажды он сжег Верден только за то, что тамошний епископ не доставил ему нескольких быков положенной дани. Но этот дикий вепрь был сражен очарованием образованной русской княжны. Для того чтобы жениться на Анне, он развелся со своей супругой (второй по счету), предъявив ей ложное обвинение в неверности. Партия графа Бодуэна всполошилась. Реймсский архиепископ Жервэ сообщал папе Александру II (1061-1073): "В королевстве нашем - немалая смута: наша королева вышла замуж за графа Рауля, что чрезвычайно огорчает нашего короля и более чем стоило бы беспокоит его опекунов". Разведенную жену графа Рауля заставили пожаловаться в Рим на действия ее мужа. Папа объявил брак Рауля и Анны незаконным, но так как новоиспеченные супруги не прислушались к голосу римского понтифика, ему пришлось прибегнуть к последнему средству: решением святейшего престола Рауль был отлучен от Церкви. Не помогло и это; Анну и ее возлюбленного разлучила только смерть графа Рауля, случившаяся в 1074 г. Кажется, вслед за тем Анна была отстранена от управления королевством. Во всяком случае, после 1075 г. имя ее на документах королевской канцелярии более не встречается. "Хроника монастыря Флери" (начало XII в.) извещает, что, похоронив Рауля, Анна подарила аббатству в Сен-Дени, где был похоронен Генрих I, драгоценный яхонт и "вернулась на родину". Впрочем, согласно другому французскому преданию, она упокоилась в основанном ею монастыре Святого Винсента в Санлисе .

^{Памятник королеве Франции Анны Ярославны}

Глава 3. ВОЙНА ДВУХ ЦАРЬГРАДОВ

Церковный разлад с Византией

В области русско-византийских отношений заявленный в "Слове о законе и благодати" церковно-политический курс привел к тому, что в конце 30-х гг. XI в. Русская земля и Византия вступили в многолетний период враждебного противостояния, кульминационным моментом которого стал последний в истории обеих стран поход Руси на Константинополь в 1043 г.

Византийский историк Михаил Пселл, близкий в те годы к императорскому двору, следующим образом отозвался о причинах острого политического кризиса в русско-византийских отношениях: "Это варварское племя всегда питало яростную и бешеную ненависть к гегемонии ромеев; при каждом удобном случае изобретая то одно, то другое обвинение, они создавали предлог для войны с нами".

Ключевым словом в его сообщении является греческий термин hegemonia. Некоторые историки считали, что в данном контексте он означает просто "империя, держава". Однако этот вариант перевода слишком явно противоречит действительным фактам, которые говорят о том, что крещеная Русь никогда не покушалась на государственное бытие Византии или на ее территориальную целостность. Наоборот, со времен Владимира многотысячный русский корпус не раз помогал империи отстоять ее старые владения и заполучить новые. При Ярославе русы, верные своим союзническим обязательствам, продолжали пополнять ряды византийской армии. В 1030 г. они разделили с ромеями бедствия неудачного похода на Алеппо. Спустя шесть лет источники отмечают их в войске патрикия Никиты, осаждавшего крепость Пергри на византийско-армянской границе. В 1038-1042 гг. русские наемники приняли участие в сицилийской экспедиции стратига Георгия Маниака, закончившейся покорением почти всего острова.

Но, уважая государственный суверенитет Ромейской державы, Русь совсем иначе относилась к ромейской "гегемонии", то есть к официальной имперской доктрине, которая провозглашала византийского василевса верховным правителем над всеми народами, принявшими христианство из Византии, и которая находила свое продолжение в жесткой канонической практике Константинопольского патриархата, сковывавшей самостоятельную жизнь национальных Церквей. На церковно-политические притязания греков русские князья действительно отвечали "бешеной ненавистью" независимых государей, глубоко уязвленных навязанным им статусом "подданных" василевса. И если Владимир сумел оградить свое достоинство суверена женитьбой на багрянородной принцессе и царским титулом, то Ярослав был в этом смысле абсолютно не защищен, так как византийский титул кесаря не передавался по наследству.

Особую унизительность его отношениям с Византией придавало еще и то обстоятельство, что о своем политическом протекторате над Русской землей заявляли уже не лица царских кровей, а случайные выскочки. После смерти Василия II Болгаробойцы (1025) и его брата Константина VIII (1028) мужская линия Македонской династии пресеклась. Наследницей престола осталась дочь Константина VIII Зоя - пятидесятилетняя сумасбродка, помешанная на ароматических благовониях, молодых мужчинах и ханжеском благочестии. Сначала она взяла себе в мужья красавца Романа Аргиропула, а когда в 1034 г. он был отравлен, посадила на трон василевсов своего нового мужа Михаила IV - невесть откуда взявшегося юношу, которого даже византийские хронисты окрестили "безвестным" ("смирен человек родом", по дипломатичной характеристике Никоновской летописи). Естественно, что великому князю и кагану Русской земли, "яже ведома и слышима есть всеми четырьми конци земли", претило ходить в холопах у подобных людей. Таким образом, слова Пселла, переведенные на язык исторической действительности, отлично выражают суть дела.

Начало открытому конфликту положил церковный раздор с греками.

В первые годы "самовластного" княжения Ярослава вопрос о взаимоотношениях киевского князя с митрополичьим двором продолжал оставаться неулаженным - сказывались последствия Городецкого раздела, которые не были еще полностью устранены. Было очевидно, что после того, как Киев выиграл у Чернигова религиозно-культурное состязание за право называться духовной столицей Руси, глава Русской Церкви не мог и дальше находиться в Переяславле. Божий Град на берегах Днепра настоятельно нуждался в первосвященнике как символе высшей духовной власти. Понимая это, Ярослав в 1037 г., по завершении строительства Софийского собора, "устави митрополью", то есть объявил о переносе митрополичьей кафедры из Переяславля в Киев. Неизвестно, предшествовала ли этому решению какая-то договоренность с митрополитом Иоанном I. Примерно в то же время смерть оборвала почти тридцатилетнее служение престарелого иерарха, и, возможно, Ярослав учредил Киевскую митрополию уже после его кончины.

Переезд митрополичьего двора в Киев отчасти вернул греческому духовенству возможность влиять на Русскую Церковь. Но греки желали большего. В Константинополе были недовольны теми тенденциями, которые возобладали в 30-х гг. XI в. при дворе русского "архонта". Последовательное отстаивание самобытных основ русского христианства, апология Владимира - этого притеснителя греческой иерархии - как "апостола во князьях", равновеликого императору Константину, притязания Киева на роль нового Царьграда не оставляли сомнений в намерении новообращенных окончательно освободиться от "гегемонии" ромеев. Мириться с этим Византия не могла, и в Константинополе решили дать урок строптивой русской епархии.

В 1039 г. в Киев приехал новый, четвертый по счету, "митрополит Росии" Феопемт. Вскоре по его прибытии разразился громкий скандал. Едва осмотревшись на новом месте, митрополит первым делом отправился святить Десятинную церковь. В наших летописях это событие осталось в виде краткой хроникальной заметки: "Священа бысть церкы святая Богородица, юже созда Володимер, отец Ярославль, митрополитом Феопомтом". Необычность поступка церковного владыки заключалась в том, что Десятинная церковь уже была освящена четыре десятилетия назад. Речь, стало быть, шла о повторном освящении, причину которого летописцы не называют. Однако установить ее все-таки можно.

Согласно правилам Церкви, обряд вторичного освящения храма совершается по двум чинам - малому и великому. Малое освящение назначается в случае проведения в церкви ремонтных работ, не затрагивающих алтаря (например, поновление верха), касания мирянами святого престола или если храм был осквернен татьбой, нечистотами, убийством, кровопролитием, внезапной смертью, рождением, излиянием семени и т. д. Чин малого освящения состоит из кропления храма святой водой и чтения молитв "на обновление" или "на отверзение" храма. Представляется маловероятным, чтобы митрополит участвовал (а летописи отметили его участие) в малом освящении, совершить которое вполне мог и настоятель Десятинной церкви, не дожидаясь приезда митрополита. Скорее всего, вторичное освящение Десятинной церкви происходило по чину великого освящения, в точности повторяющему обряд освящения при открытии храма. В этом случае священнодействие касалось устроения важнейшей части храма - престола, и совершать его приличествовало архиерею, поскольку оно включало миропомазание святого престола и церковных стен. Основанием к повторному освящению по великому чину служили следующие обстоятельства: разрушение храма, сопровождавшееся повреждением алтаря; устроение еще одного престола; языческое кощунство в стенах храма; еретическое богослужение. Какое же из них подвигло митрополита Феопемта на освящение Десятинной церкви?

Летопись не дает оснований полагать, что в 1039 г. Десятинная церковь находилась в аварийном состоянии. О таких случаях обыкновенно сообщалось, как, например, под 1105 г.: "увалися верх святого Андрея" (церковь Святого Андрея в киевском Янчином монастыре) или под 1124 г.: "Земля потрясеся мало и падеся церкви великия святого Михаила у Переяславли" и т. д. Нет сведений и о сооружении новых престолов. Известно только, что в 30-х гг. XI в. к зданию Десятинной церкви были пристроены галереи и ряд других помещений. Но эти строительные работы не затрагивали алтарной апсиды и не вызывали необходимости освящать храм заново . Возможность каких-либо языческих выходок по отношению к Десятинной церкви полностью исключена, хотя бы ввиду того, что храм располагался на территории княжего двора, а не в городе; за их отсутствие ручается между прочим "Слово о законе и благодати" с его восторженным описанием "церкви цветуща" и благочестия киевлян.