Эпоха стального креста
Шрифт:
Кэтрин, держа малыша на коленях и, успокаивая двух других детей (да и себя в том числе), без умолку повторяла одну и ту же фразу: «Все нормально. Все теперь будет в порядке...» Изредка она посматривала на меня через зеркало заднего вида, но не смела нарушить приказ, который я отдал ей перед тем, как сесть в машину. Он был лаконичен и емок: «Заткнись! Обо всем позже!»
В голове моей все еще эхом стояли выстрелы, хотя времени с того момента прошло достаточно. Это было странное и пугающее состояние – осознавать то, что у тебя нет больше будущего, о каком ты мечтал всю свою сознательную жизнь. А что и оставалось
– Как зовут младшего? – снова встретившись с Кэтрин в зеркале взглядами, спросил я.
– Ален, – отозвалась она и усадила мальчика поудобней, видимо, разминая затекшую ногу.
Услыхав, что речь идет о нем, Ален перестал смотреть в окно и, насупившись, принялся наблюдать за мной – злым дядькой-Охотником, которых так не любил его папа. Я же обернулся и постарался как можно приветливее ему улыбнуться:
– Привет, Ален. А меня зовут Эрик. Если не возражаешь – дядя Эрик...
«Нужен мне такой дядя!» – выражало личико малыша, но несмотря на это он еле слышно произнес:
– Привет, дядя Эрик...
Как сказал недавно Вацлав – единственная радость за последнюю пару суток...
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
БЕШЕНЫЙ ПЕС
16
«...Разумеется, это был такой дурной путь для осуществления моих намерений, что и намерение становилось неправильным, но не забудьте, что я был мальчишкой и уже принял решение».
– Остановитесь, прошу вас! – наконец потребовала Кэтрин.
Я проехал еще сотню метров, свернул с проселка и заглушил двигатель, остановив «хантер» так, чтобы дорога просматривалась в обе стороны, а мы, находясь под прикрытием кустов, были с нее абсолютно незаметны. Пожалуй, решил я, мне и самому не помешает небольшая передышка.
Гюнтер припарковался рядом. Он открыл дверцу и изучающе уставился в небо, где ветер уже слегка поразогнал тучи и дождь вновь порадовал нас тем, что подарил часок-другой временного затишья.
– Вам не кажется, что настала пора кое-что мне объяснить? – Дрожащий голос девушки говорил о том, что она, как и я, переживала сейчас сильнейшее нервное потрясение.
– Совершенно верно, Кэтрин, – подтвердил я. – Выйдем-ка на пару слов...
Я обтер капот «хантера» рукавом и уселся на теплую от нагретого двигателя поверхность, ожидая от Кэтрин лавины вопросов. Но та зябко поежилась и вопреки моим ожиданиям лишь вымолвила:
– Ну?..
– Хочу, чтобы ты первым делом усвоила главнейшую вещь, – начал я. – Отныне я тебе не враг, не господин надзиратель и вообще не Охотник Корпуса. Во-вторых: можешь забирать ребятишек и валить отсюда куда глаза глядят – ты теперь свободна. Однако не все так просто – есть приказ о вашем уничтожении и его никто не отменял. Я же предлагаю вам наилучший вариант – доставить вас в Петербург; ведь именно туда так стремился Жан-Пьер? Так что из перечисленного тебе по душе?
– Вы везли нас на казнь? – ответила она вопросом на вопрос.
– Да, и даже должен был произвести ее.
– Значит, я была права – вы не
палач...– Теперь я гораздо хуже палача: дезертир, клятвопреступник и, что самое страшное, – братоубийца.
– И вы пошли на это ради нас?
– Может быть, позже я расскажу тебе, зачем пошел на это, если, конечно, доживу до того момента, – уклонился я от ответа. – А сейчас выбирай, куда вас доставить.
– Вы...
– Да прекрати ты «выкать» и зови меня просто Эриком. Это, кстати, и к тебе относится, – дополнил я для подошедшего к нам германца, который без приказания никогда бы на это не решился, хотя и был даже на пару лет старше меня.
– А ты... уверен, что сможешь добраться до Петербурга? – недоверчиво поинтересовалась Кэтрин.
– Нет.
– Утешил. Тогда зачем предлагаешь?
– А куда вам еще деваться?
Кэтрин замолчала и потупилась.
Гюнтер смерил нас спокойным, как у сытого медведя, взглядом и уточнил:
– Ну так что, придерживаемся плана... или нет?
– Погоди минуту. Видишь: мы еще не решили, – ответил я, ожидая, пока Кэтрин взвешивала на предмет целесообразности мое рискованное предложение.
– «Решили – не решили», – проворчал германец и отвернулся. – Демократия, тоже мне... Надо бы поторопиться, а то, смею напомнить, скоро здесь станет совсем неуютно...
– Но как мы доберемся до русских? – вновь заговорила девушка. – У нас нет ни продуктов, ни горючего, ни...
– Именно об этом и напоминает наш Гюнтер, говоря про план, – перебил ее я. – Все перечисленное тобой мы добудем в Ренне у нашего старого большого друга. А поможет нам другой наш друг – тот, который габаритами немного поменьше.
– Потому вы и тащите за собой эту мерзость? – Упомянув Конрада, Кэтрин брезгливо скривила губы.
– Не только для этого. В конечном счете мы рассчитываем подарить недомерка петербургскому князю. Пусть делает с ним все, что хочет – персона наш Конрад довольно-таки стоящая. И как заложник, и как информатор.
– Да, больше нам отплатить петербургскому князю и вправду нечем, – похоже, для Кэтрин, пусть еще и тускло, но все-таки забрезжила новая надежда. – И все же, Эрик... Неделя пути через всю страну... Просто в голове не укладывается!
– Главное – доехать до границы, а там сориентируемся, – для пущего успокоения девушки я решил изложить и ей свои наработки. – Продвигаться будем ночами – днем два «хантера» чересчур приметны. И не стоит забывать, что охота за нами начнется бешеная. Однако у нас есть и ряд преимуществ: мы мобильней, мы малочисленны и имеем неплохую фору по времени. Тела Гонсалеса и его бойцов обнаружат лишь к вечеру, а то и утром, и пока вся эта канитель раскочегарится... Короче, рискнем!
Кэтрин кивнула и робко улыбнулась, что я и счел за полное одобрение своих действий.
Я спрыгнул с капота и тоже постарался улыбнуться ей в ответ:
– Ну хорошо, а теперь по местам! Едем, друзья мои, раскручивать Жан-Батиста Реннского на горючку, шмотки и жратву, да простится мне столь фривольная терминология. Расслабляться рано. Вперед!
Кэтрин села справа от меня на командирское сиденье и, развернувшись к сидящим тихо, как мышки, детям, погрозила тем пальцем:
– Поль! Люси! Ален! Дядя Эрик и его большущий товарищ дядя Гюнтер отныне наши друзья, а потому слушайтесь их, как и меня, во всем! Вам ясно?