Эра великих географических открытий. История европейских морских экспедиций к неизведанным континентам в XV—XVII веках
Шрифт:
В то время как Флоренция была главным текстильным центром Средиземноморья, Милан был центром металлургии и производства металлоизделий, особенно оружия и доспехов. Залежи железа были настолько широко распространены, что большинство средиземноморских железообрабатывающих центров могли использовать руду, найденную поблизости, а вот медь, олово и свинец были ценными статьями дальней торговли. Медь привозили в основном с юга Германии по суше и большую ее часть реэкспортировали в Восточное Средиземноморье на венецианских судах. Англия была уже на протяжении многих веков главным поставщиком свинца и олова, которые доставляли в Средиземноморье на венецианских и генуэзских судах.
Эта торговля продовольствием, сырьем и промышленными товарами была повседневной основой процветания Средиземноморья. Более известной, к которой стремились, и для немногих удачливых купцов и капиталистов более выгодной была торговля предметами роскоши с Востока: китайскими и персидскими шелками, гораздо лучшими, чем итальянские шелка; индийскими хлопчатобумажными тканями; ревенем, выращиваемым в Китае и очень ценившимся как лекарство; драгоценными камнями – изумрудами из Индии, рубинами из Бирмы, сапфирами с Цейлона; и больше всего – пряностями. Общий термин «пряности» в позднем Средневековье включал не только приправы для консервирования и придания вкуса пище, но и лекарства, красители, парфюмерию, мази, косметику и всякие дорогие виды продуктов. Пеголотти, чья купеческая торговая книга XIV в. уже была упомянута, приводит перечень из двухсот восьмидесяти восьми различных «пряностей», включая одиннадцать видов сахара, много видов воска и смол и, что удивительно, клея. Однако самыми значимыми специями, по крайней мере по своей ценности, были те,
Во времена расцвета владычества монгольских ханов большую часть товаров из Китая, предназначенных для Европы, перевозили по суше на спинах верблюдов и ослов по многочисленным караванным путям до конечных пунктов – портов Леванта и Черного моря. И европейские купцы довольно часто сами путешествовали вместе со своими товарами по этим путям. Г[роцветающие колонии итальянских купцов выросли в главных пунктах назначения – Константинополе и его торговом предместье – Пере, в Тане (Азов), Каффе (Феодосия) в Крыму и других черноморских портах. В XIV в. безопасный путь Пеголотти в Пекин стал чрезвычайно опасным, и поездки европейцев на Восток прекратились. Сухопутные маршруты в целом утратили свою значимость не только из-за неспокойной политической обстановки, но и по тем же физическим причинам, которые заставляли грабителей-кочевников постоянно передвигаться с места на место. Растущее обезвоживание земель Центральной Азии делало выпас скота ненадежным. Поток товаров, перевозимых по суше, уменьшился, и древние города, через которые проходили караваны, обеднели. И хотя в XV в. персидские шелка все еще привозили из Тебриза в Трапезунд, а оттуда – в Константинополь, основная торговля предметами роскоши между Европой и Дальним Востоком шла на большинстве ее этапов по морю. На ее восточном конце были китайцы, джонки которых собирали гвоздику и мускатный орех с островов Ост-Индии и доставляли их на продажу в огромный малайский порт Малакку. Торговый путь из Малакки через Бенгальский залив в Индию находился в руках купцов-мусульман, будь они индийцами, малайцами или арабами. В Индии дальневосточные грузы вместе с корицей с Цейлона и перцем из самой Индии продавались в портах Малабарского берега – Каликуте, Кочине, Каннануре, Гоа и далее севернее в портах Гуджарата. Торговля этих портов с остальным побережьем Индийского океана находилась в основном в руках арабов. От Малабарского берега их построенные из тикового дерева океанские baghlas (багалы) направлялись со своим драгоценным грузом в гавани Персии (Ирана), Аравии и Восточной Африки, совершая плавания, частота которых была связана с регулярным чередованием северо-восточного и юго-западного муссонов. Существовали два альтернативных пути из Индийского океана в Средиземное море и два главных перевалочных порта – Аден и Ормуз. Из Адена путь на север по Красному морю – этой горячей воронке, полной рифов, был медленным и опасным, и большие baghlas редко отваживались заходить в Баб-эль-Мандебский пролив. Торговлю в Красном море вели небольшие прибрежные суденышки, ходившие там в огромном количестве, – zaruqs, sambuqs и суда латинского типа, в основном египетские, курсировавшие из одного порта в другой до Суэцкого залива Красного моря, который был гаванью для Каира и долины Нила. В Персидском заливе большие корабли-бумы с двумя торцами, и по сей день являющиеся характерной чертой этого региона, возили восточные пряности и такие восточноафриканские товары, как слоновая кость, из Ормуза в Шатт-эль-Араб. Оттуда транспортировка товаров проходила речными судами и караванами верблюдов по Евфрату в Алеппо, через Багдад в Дамаск или даже через всю Малую Азию в Константинополь в зависимости от политической обстановки и преобладающего спроса. Из Константинополя, Александрии и Антиохии, Триполи и Бейрута – средиземноморских торговых гаваней для Алеппо и Дамаска – итальянские корабли везли грузы шелка и специй в Венецию и Геную. Торговые издержки и налоги на торговлю были огромными, но такими же были и прибыли. Говорили, что купец мог отправить шесть грузов и потерять пять, но при этом остаться с прибылью при продаже шестого груза.
В Константинополе итальянцы – особенно венецианцы – были доминирующей и привилегированной группой, по крайней мере до 1453 г. На Эгейском море венецианские колонии были колониями в современном смысле этого слова с действующей территориальной администрацией. На Черном море в большей степени строго торговые колонии – самоуправляемые общины деловых людей – пережили упадок сухопутной торговли шелком. Самая значимая из них – Каффа, хоть и не была уже конечным пунктом пути в Китай, оставалась крупной торговой столицей, часто посещаемой турками и татарами, а также русскими, поляками и различными балканскими народами. Здесь и на многих более мелких черноморских рынках итальянцы научились вести дела со сравнительно примитивными кочевыми народами, которым они продавали соль, грубое полотно и даже готовую одежду и покупали у них черную икру и рабов. В Алеппо, Дамаске, Александрии, с другой стороны, итальянцы были чужаками в городах, управляемых могущественными, цивилизованными, но зачастую своенравными мусульманскими правителями. Их образ жизни, условия, на которых они могли заниматься бизнесом, да и само право его вести вообще зависели от договоренностей, заключенных с правителем, которые тот мог пересмотреть или даже – как крайний случай – объявить недействительными. Основные группы торговцев занимали fondaci (от арабского слова funduq) – огороженную территорию фактории, где купцы жили и хранили свои товары. У венецианцев были две такие огороженные территории в Александрии. В пределах своей территории каждая торговая община во многих отношениях была самоуправляемой, но чиновники fondaco могли нести корпоративную ответственность за долги по договорам или преступления, совершенные членами их общины за ее пределами. Эта модель экстерриториальных факторий, иногда открытых, иногда укрепленных в зависимости от эффективности местной власти, стала знакомой характерной чертой торговой экспансии европейцев на Востоке. Если коротко, то все виды поселений, которые основывали португальцы и другие европейцы на Востоке в XVI и XVII вв., имели своих предшественников в виде итальянских поселений в позднем Средневековье на Средиземном и Черном морях.
Своей манерой вести, а также финансировать свой бизнес итальянцы демонстрировали методы, которые позднее стали использовать на Востоке все. Чтобы заплатить за ценные товары, ввозимые с Востока, они экспортировали шестяные и льняные ткани, оружие и доспехи, всю продукцию, производимую в Северной Италии, и реэкспортировали металлы – медь, свинец и олово – из Северной Европы. Их торговый баланс с восточными партнерами, однако, был обычно отрицательный, так что они также экспортировали кружева с золотой или серебряной нитью. Чтобы покрыть отрицательный баланс, итальянцы развивали в значительной степени местную торговлю, предназначенную (в предвосхищении «провинциальной торговли» на Востоке в следующем веке или двух) поддержать основную дальнюю торговлю предметами роскоши. Рабов с Кавказа, купленных в Каффе, генуэзские торговцы продавали в Александрии, где цены на них были высоки. Из североафриканских портов итальянские купцы вывозили кораллы, ценившиеся почти как драгоценные камни в Восточной Африке и поставлявшиеся туда через Александрию. Итальянцы
участвовали во внутренней торговле Магриба с королевствами Южной Сахары (по крайней мере, один предприимчивый флорентинец продал ткань из Ломбардии в Томбукту) и получали благодаря этой торговле часть золота, которым они оплачивали еще более драгоценные «пряности».Венеция и Генуя – Венеция особенно – на протяжении XV в. были центрами, из которых восточные предметы роскоши попадали в Западную и Северную Европу. Эти товары транспортировали по рекам или караванами вьючных животных через Италию, через альпийские перевалы в Южную Германию, которая в этом и многих других отношениях образовала часть внутренних территорий Венецианской республики, по морю в Марсель и вверх по течению Роны в Центральную Францию, по морю в Аликанте, Малагу, Барселону, а оттуда караванами вьючных животных – на большие ярмарки Центральной Испании, через Гибралтар ежегодными караванами итальянских торговых галер в Англию, Нидерланды и на Север. Эти ежегодные караваны торговых судов, так называемых фландрских галер, начали ходить в 1314 г. и ходили более двухсот лет. Они были одной из самых характерных черт позднесредневековой торговли и являли собой поразительный пример сотрудничества власти и частного предпринимательства. Власть обеспечивала организацию и обычно часть вооружения, хотя вооруженные корабли Венецианской республики тоже возили товары, а большинство судов каравана находились в частной собственности.
Морская торговля Италии с Левантом, Западной и Северной Европой с ее возможностями больших потерь, равно как и высоких прибылей, поддерживалась огромными накоплениями капитала. Если Венеция (опередившая Геную) была главным морским портом западного мира, то Флоренция была величайшим банковским центром с банком Медичи – на протяжении XV в. крупнейшей финансовой организацией. Его деятельность добралась до каждого уголка Европы, Леванта и Северной Африки; сюда входили не только банковские операции и обширная торговля предметами роскоши, но и торговля основными продуктами питания, особенно зерном, контроль за многими предприятиями текстильного производства и разработка месторождений квасцов. Многие другие банки во Флоренции и других городах Северной и Центральной Италии обладали огромным капиталом и широкими деловыми интересами и имели своих представителей во всех крупных городах. Размеры и эффективность организации торговли и финансов в Италии, превосходство произведенной в Италии продукции, монополия Италии на торговлю восточными товарами – все это соединилось, чтобы в большей или меньшей степени привязать в коммерческом отношении всю Европу к Северной Италии.
На протяжении века итальянская торговля неуклонно увеличивалась в объеме. Так как Италия была колыбелью торгового роста перед эпидемией «черной смерти» (чумы) и депрессией XIV в., то Италия же указала путь и к восстановлению в XV в. Однако к середине века начали появляться конкуренты; и экономические, технологические и политические изменения были благоприятны для этих конкурентов и заставляли итальянцев прибегать к все более изобретательным уловкам, чтобы поддерживать свои лидерские позиции. Северная Европа, как и Средиземноморье, имела процветающий и хорошо развитый промышленный – в основном текстильный – регион в Южных Нидерландах, который импортировал большую часть сырья. Так как поставки английской шерсти сокращались, фламандцы все больше и больше обращались к Испании и конкурировали с итальянскими покупателями высококачественной испанской шерсти. В начале века политическая связь между Испанией и Нидерландами дала фламандцам преимущество в этой конкуренции. Еще более серьезной была конкуренция в городах Южной Германии в производстве дешевого полотна и металлообработке, особенно в производстве оружия. Южная Германия была горнодобывающим районом и имела хорошие запасы и серебра, и меди. Войны и отрицательный баланс торговли с Левантом постоянно повышали потребность Италии и в драгоценных, и недрагоценных металлах, но растущий спрос на огнестрельное оружие в конце XV в. подтолкнул оружейников в Нюрнберге, вместо того чтобы экспортировать медь в Италию, импортировать олово по Рейну, отливать и экспортировать бронзовые пушки, а также доспехи и оружие из железа и стали. Немецкие оружие и доспехи – и изделия из металла вообще – были, наверное, несколько хуже итальянских, но они были дешевле.
В конце XV в. итальянцы начали испытывать относительную нехватку судов, отсюда и высокие цены на корабельную древесину в районе Средиземноморья. В 1520 г. Венецианский арсенал добился принятия закона, резервирующего все запасы дубовой древесины Истрии для использования на флоте, – зловещий знак для будущего торгового флота. Сосредоточенность венецианцев и генуэзцев на больших кораблях и торговле с далекими странами всегда оставляла большой объем местной прибрежной торговли для вспомогательного судоходства – каталонского, французского, греческого. В разнообразную прибрежную торговлю и даже в какой-то степени менее выгодную дальнюю торговлю в Средиземном море в последнее десятилетие XV в. вторглись задешево построенные и относительно небольшие атлантические корабли басков, галисийцев и португальцев. Изначально они стали заходить в Средиземное море с грузами соленой рыбы, но большое их количество здесь стали нанимать итальянские капиталисты для совершения чартерных рейсов с грузами зерна и квасцов.
Но ни один из этих элементов конкуренции или нехватка сырья не оказали серьезного влияния на господство итальянцев в торговле предметами роскоши; однако, с точки зрения итальянцев, им сопутствовало неуклонное ухудшение политической ситуации. Падение Константинополя было серьезным ударом. Оно изолировало итальянские колонии на Черном море и угрожало тем колониям, которых находились в Эгейском море. Но оно не остановило торговлю. Венецианцы нашли способы вести дела с турками или при их посредничестве, но утратили свои особые привилегии и были вынуждены платить гораздо большие таможенные пошлины на уменьшившийся объем торговли. Войны между турецкими и персидскими (иранскими) правителями к тому же периодически прерывали поставки шелка из Ирана и специй, шедших через Ормуз. К концу века Александрия стала самым надежным каналом поставок, но мамлюкские правители, понимавшие, что их власть слабеет и богатство иссякает, и подвергавшиеся угрозе со стороны турок, постоянно повышали непомерно высокие поборы с иностранных купцов в Каире и Александрии. В 1428 г. экспорт перца стал монополией египетского султана, и цены неуклонно росли. В 1480 г. венецианские торговые агенты воспротивились особенно крутому подъему цен, и султан Египта три дня держал их взаперти в их fondaco, пока не было достигнуто соглашение. Такие своевольные меры были редки, так как и мамлюкам, и венецианцам был необходим этот бизнес; а Венеция, если ее слишком притеснять, могла предпринять жесткие морские ответные меры, как по своему опыту знали мамлюки. Однако в начале XVI в. завоевание турками Египта и Сирии оставило итальянские fondaci на милость правителей, которые меньше думали о торговле и которых было гораздо сложнее запугать, чем их предшественников мамлюков. Более того, начиная с 1484 г. Италия сама подверглась ряду вторжений с севера (французов), так что к трудностям в торговле прибавились война и дезорганизация на родине.
Итальянцы могли, пока они были монополистами, переложить на своих европейских покупателей издержки на преодоление этой череды препятствий для стабильной торговли предметами роскоши. Для покупателей высокие цены подчеркивали желательность нахождения либо альтернативных источников снабжения, либо других путей к тем же источникам. Португальские моряки и испанцы из атлантических портов находились в нужном месте, чтобы попытаться провести такие поиски. У португальцев имелись многочисленный флот из небольших кораблей и моряки, закаленные рыбным промыслом в океане. Их капитаны набирали опыт и знания в средиземноморской торговле. У них была довольно хорошо организованная, хотя и ограниченная система морского инвестирования и страховки; их поощряла и поддерживала королевская семья. В самом начале XV в. и португальцы, и испанцы использовали свои островные колонии в Атлантике для производства предметов роскоши, пользовавшихся спросом в Средиземноморье. Торговые агенты португальского принца Генриха (Энрике) Мореплавателя завезли сахарный тростник и мальвазийские сорта винограда на остров Мадейра, и еще до смерти принца в 1460 г. сахар и вина сорта «Мамзи» начали там производить в экспортных количествах. Чуть позже началась эксплуатация торговых возможностей побережья Гвинеи, и перец малагетта – по всеобщему признанию, грубый и дешевый заменитель индийских сортов – стал важным объектом торговли, наряду с рабами, золотым песком, слоновой костью и гуммиарабиком. Это было полезное дополнение к товарам, ввозимым в Европу; и некоторые итальянцы, из которых одним из первых был Кадамосто, проявили интерес к этому острову и позже торговле с Гвинеей. Однако эта торговля так и не сравнилась по объему или ценности с левантийской; крупные итальянские торговые дома ее оставили без внимания.