Эра жаворонка

– Я тоже смог однажды протелепатировать, - похвастался Янко.
– Правда, без матрицы пересборки я на это не способен. А ты крут. Ты умеешь.

– Ну, конечно, - усмехнулся Сенг.
– Чёрта с два. Ловкость рук и никакого мошенства. Слетал в Катманду, посидел пару часов у портала. Всё, как у тебя.

– В Катманду есть портал?! На кой он там?

– Чистая утилитарность, Ву. Предполагалось, что в горах будут проходить тренировки космонавтов. Но потом рвануло развитие модификаций, и высокогорный тренинг оказался ненужным. Мне это Горовиц сообщил, он успел здесь отметиться, поскольку не был модифицирован.

– И зачем я тебе был нужен?

– Как зачем? Чтобы вылечиться. Ты же хочешь вылечиться? Я не тебя одного, я всех звал.

– От чего?

– От тех бешеных павианов, что скачут в твоей голове и пожирают тело.

– А-а-а, ты про это. Я их называю хронотонами.... Только не говори, что сам ты уже здоров. Или ты не был болен вовсе?

– Был.

– Значит, сейчас, нет?

– Нет.
– Улыбка товарища мягко коснулась небритых щёк Вука.

– Да ладно. Ты прямо волшебник.

Пилот голосом высказал недоверие, но сам, вдыхая аромат горной ночи, растекаясь по резному сиденью из тёплого невиданного дерева, выплёскивая растёкшегося себя на звёздное небо и чёрную траву, мысленно соглашался с Сенгом. Он видел - Сенг румян, свеж, свободен от алкоголя и удивительно спокоен. Он гармонично резонировал со струнами диковатого края и не был озабочен ничем происходящим. Происходящее медленно огибало его упругий кокон, не касаясь мутными струями событий.

– Тогда ты тоже волшебник, - парировал Ко.
– Потому что пока ты добирался до меня, ты научился обходиться без спирта. Ты не осознал пока этого, но ты уже можешь.

Вук закрыл глаза, вспоминая Ишим и хруст памирских можжевеловых веток и муху в калькуттском храме. Ровный мерцающий огонёк затеплился вдруг в его груди.

– Пару месяцев назад мне встретился бездомец, - произнёс он.
– Попрошайка. Лентяй и бездельник. Выпрашивал у меня подачку, весьма забавно мотивируя. Мол, думать надо не животом и не головой, а сердцем, а сердце велит не суетиться и не работать. Я посмеялся тогда. Уж, сердце-то подскажет! Уж сколько в истории было бед из-за того, что отключали голову и действовали на эмоциях! А коли никто не станет работать, во что мы скатимся? А теперь вот сижу и сомневаюсь: а, может, он прав?

– Не путай эмоции с мечтой, - покачал головой Ко.
– Эмоции сиюминутны, а мечта - долгоиграющее топливо.

– Виссер живёт мечтой, потому и не болеет, - задумчиво проговорил Вук. Они замолчали и молчали, вглядываясь в фиолетовую гущу далёких горизонтов, пока Вук не зевнул и, с трудом превозмогая себя, не доковылял до постели, где и уснул, забыв отметить, что сегодня не принял ни стопки.

Следующие дни, повинуясь молчаливым приказам коллеги, ставшим уже и не коллегой, а, скорее, вросшим элементом местного пейзажа, духом этого заоблачного края, безмолвным тружеником, сгибающим спину над чайным листом или арахисовыми грядами, Вук обрабатывал огород, ковыряясь в морковной, свекольной и редисовой ботве. Он также плёл веники из какого-то низкого сухого кустарника либо от руки переписывал сутры, добытие Сенгом в затерянных селеньях. Сутры причудливо перемежались со всевозможными молитвами христианского или исламского толка, и Вук, посмеиваясь над наивной путаницей народной мудрости, с умилением отмечал, что счастливы люди, хранившие эти сказы и не высматривающие в них чужеродной неуставной ереси. Перо фиксировало мелкий твёрдый почерк пилота и отсылало в общее пространство радостных людей, как величал его Сенг, тексты искренних посланий. Вечерами Вук рассказывал товарищу все свои злоключения, и Ко, громко вскрикивая и переживая, в волнении метался по дому.

– Я отправил его на Тенеру, - сказал Янко, описывая сложные игры с Волощуком, - посчитав справедливым принцип талиона. Зуб за зуб, око за око. Я поместил его точно на станцию. Там есть запасные скафандры. Пусть поживёт с ребятами из девятой экспедиции, которых он лишил возможности вернуться и обрёк на вечное одиночество.

– Любопытно!
– Глаза Сенга загорелись. Он щипал петуха для завтрашнего супа, но оставил это занятие и жадно спросил.
– Тебе удалось понять принцип передачи не только информации, но и тела?

– Меня крепко двинули по башке, - хмыкнул Янко.
– Кто-то проболтался об отлёте "Гамаюна" и о грядущем апокалипсисе. Как ты понимаешь, нашлась куча желающих покинуть заражённую Землю. Пришлось держать оборону, но по башке меня всё-таки двинули. И я всё понял. Я же физик, дружище, и кое-что успел поизучать до космической академии. Это кое-что отличным образом улеглось после удара по головушке.

– Ну же!

– Всё проще пареной репы. Наши пересборочные аппараты вовсе не занимаются разборкой на элементарные частицы. Невозможно собрать без ошибок разобранное хотя бы по старому доброму принципу неопределённости. Да и нет никакой разборки. А есть подстройка под нужную частоту гравитационных колебаний тела. ДНК-носитель матрицы записывает колебания всех составных частей пересылаемого объекта, компонуя волновой пакет. И этот пакет усилиями сборочного генератора вводится в резонанс с гравитационными осцилляциями. Возросшая амплитуда несёт его по геодезической линии пространственно-временного поля, пока не гасится о точку сингулярности.

– Выход из кротовой норы?

– Он самый. Выскочив в точке сингулярности, наши корабли вынуждены добирать остаток пути дедовским способом - на твёрдом топливе с солнечными парусами, а всё потому, что в этой пресловутой точке нелокальности невозможно применить обычные законы геометрии. В ней пространство ветвится фрактальным образом и тем самым меняет размерность. Мы не умеем вкладывать трёхмерные тела в размерность, скажем три с половиной, поэтому обычная физика утыкается в эту чёртову точку и не знает, что делать дальше.

– Что же делать?

– Да элементарно. Мысленно обрубим лишние щупальца ветвления, свернём и подклеим обратно, тем самым сохранив гомотопическую структуру пространства. Но при этом образуется прямое продолжение линии распространения гравитационной волны. Останется лишь определить, какие ветви являются лишними и подлежат преобразованию в компактное множество, и какая ветвь - магистральная. И тут, брат, начинается самое интересное. Я не знаю, как оно действует, но если сознание наблюдателя уже однажды наблюдало полный путь из точки А в точку Б, то оно умеет прокладывать магистраль через точки сингулярности в нужную координату пространства. Будто бы, пробежавшись однажды по новому пути, оно запоминает маршрут со всеми промежуточными нелокальностями. А я уже был на Тенере, и лично разворачивал новую станцию, значит...

– Значит, твоя осознающая сущность хранит полную информацию о пересадочных узлах, каковую ты и сообщаешь матрице пересборке.

– Я как бы дозаписываю. К полной описи пересылаемого барахла добавляю путевой лист. Исключительно строгая физика. Я всего лишь пользуюсь корректирующим коэффициентом в уравнении Белла-Клаузера - коэффициентом влияния наблюдателя.

Ошарашенный, взбудораженный Сенг, бросив недообщипанного петуха, ринулся к Вуку. Налетел, обнял, в избытке чувств принялся охлопывать коллегу по плечам и спине. С учётом роста Сенга выглядело это как радость сына от возвращения сурового папаши домой. Например, с китобойного промысла, ну, или с суточного возлияния в пабе.

– Какие горизонты!
– счастливо проговорил он.
– Ву, представь, какие человечеству открываются горизонты!

– Я тоже так думал, - ответил ему папаша Ву.
– Но, как оказалось, человеку очень тяжело мысленно представить путь и конечную точку. Если было так легко, я, пожалуй, не получил бы сотрясение мозга. Мои... Те, кого я отправил на "Гамаюн", долго не могли сосредоточиться, хотя маршрут был прям, как единственная извилина страуса, и не содержал пересадочных узлов. По-моему, человечество ещё не доросло до использований этой технологии. Нужна специальная подготовка глубокой сосредоточенности. Я передал эту информацию компании "Белл", разумеется, с исчерпывающими физико-геометрическими подробностями, но, право, не знаю, успеем ли мы масштабно использовать её. Юг Африки и центр Европы уже лихорадит. Я видел мало пьющего Липполда и спивающегося Зелинского - зрелище крайне печальное что для одной крайности, что для другой. Человечество вымрет либо от хронотонов, либо от пьянства. Не знаю, Ко, какая смерть была бы мне более по душе...