Эреб

Эдриан кивнул. Что-то загадочное крылось в его взгляде — понимающем и одновременно… профессиональном, как взгляд психолога.

— Я тоже ничего не видела, — тихо произнесла Эмили. — Но, думаю, Бринна оказалась там довольно близко. Вряд ли ее уже допрашивали: ей вкололи успокоительное, так что, наверное, пока нет возможности с ней поговорить.

Как же мне было страшно. Как страшно. Ник уткнулся лицом в ладони, впившись ногтями в кожу. Боль делала свое дело. Она была гораздо лучше той, другой, которую он почти не мог выносить. И эта добрая боль наконец навела Ника на одну мысль.

— Кто-нибудь знает, куда увезли Джеми?

— Думаю, в Уиттингтон, — отозвалась Эмили. — Кто-то упомянул Уиттингтон. Но, может быть, это была просто болтовня.

Не говоря ни слова, Ник вскочил на ноги, чуть качнулся, потому что у него вдруг потемнело перед глазами, и почувствовал руку Эмили, поддержавшую его.

— Я еду к Джеми, — он не говорил, а скорее хрипел. — Мне надо узнать, как у него дела.

Эмили поехала с ним. Они вышли из метро на станции Арчуэй. Ник продрог, и дорога до больницы показалась ему вечностью. Он был рад, что Эмили ничего не говорила и ничего не спрашивала; ему требовались все его силы, чтобы просто переставлять ноги.

Страх рос с каждым шагом. Они подойдут к больнице, и кто-нибудь скажет им, что Джеми, к сожалению, невозможно было спасти. Что он умер в реанимобиле. Внезапно Ник почувствовал, что не в силах даже сделать вдох. Он остановился возле стеклянного фасада больницы и уперся руками в колени. Его тошнило.

— Они повезли его в реанимацию, — предположила Эмили. — Это там, за углом.

— Но справочная наверняка здесь. Я сейчас пойду спрошу.

Ник вошел в холл. Путь к справочному окошку — как дорога на эшафот. Худенькая белокурая женщина, выдававшая справки, должна была решить судьбу Ника, определить его дальнейшую жизнь. От этой мысли у него все внутри переворачивалось.

— Добрый день. Сюда доставили Джеми Кокса?

Она смерила его пристальным взглядом сквозь узкие стекла очков.

— Вы его родственник?

— Джеми Кокс. Дорожная авария. Мне нужно узнать, как у него дела, понимаете?

Блондинка слегка улыбнулась:

— Мы выдаем справки только родственникам. Вы родственник мистера Кокса?

— Мы друзья. Самые лучшие друзья.

— В таком случае мне жаль.

Из больницы Ник плелся еще медленнее, чем шел туда. Приговор отсрочен. Как ему теперь продержаться? Да и кто мог ожидать, что он это вынесет?

Эмили отвела его на небольшую лужайку в стороне от здания больницы. Земля была холодной и немного влажной. Ник снял куртку и расстелил ее, чтобы можно было сесть.

— Я не могу идти домой, — сказал он. — Только когда узнаю, что с Джеми.

Они помолчали немного, глядя вслед проезжавшим мимо автомобилям.

— Можно позвонить в школу, — предложила Эмили. — Вполне вероятно, что они в курсе.

— Нет, только не в школу. — Живот Ника снова судорожно сжался. — А его родители уже знают?

— Непременно. Им наверняка позвонили. Если он еще жив, — Эмили теребила травинки и не сводила напряженного взгляда с автобусной остановки, расположенной напротив. — Они не звонят, а заезжают лично, только если человек умер. Прибывают вдвоем — видимо, это не полагается делать в одиночку. Они спрашивают твое имя, а потом говорят, что соболезнуют…

Ник покосился на нее, но ни слова не произнес. Эмили выдавила страдальческую улыбку:

— Мой брат. Это случилось уже давно.

— Тоже несчастный случай?

Лицо девушки закаменело.

— Да. Несчастный случай. Полиция, правда, тогда заявила, что это было самоубийство, но в такой бред я не поверила бы никогда.

В руках Эмили оказался еще пучок травинок; он тоже обречен был стать ее жертвой. Ник закусил губу. Он не мог решить, что лучше: расспрашивать или промолчать. Скорее всего, и то и другое неправильно.

— Он был отличным пловцом, — прошептала Эмили. — Он не прыгнул бы в воду, чтобы покончить с собой.

Ник положил руку девушке на плечо, не страшась, что она его оттолкнет. Сейчас никто из них не оттолкнул бы другого. Они обнялись — не как влюбленные, а как люди, объединенные общим горем.

Эмили первой заметила, что отец Джеми выходит из больницы. У него был такой затравленный вид, что Ник не решился заговорить с ним. Однако Эмили считала иначе: она побежала за мистером Коксом и остановила его.

Ник смотрел, как они беседуют, но не мог расслышать, о чем именно говорится. Мистер Кокс то и дело вытирал ладонью глаза и беспомощно разводил руками; сердце Ника ухнуло в пятки. Эмили несколько раз кивнула, а на прощание обняла отца Джеми и задержала его в своих объятиях. Наконец девушка подала мистеру Коксу руку и вернулась к Нику.

— Он жив. В машине «скорой» у него была остановка сердца, пришлось прибегнуть к реанимации, но сейчас его состояние более-менее стабильно, как сказал мистер Кокс.

При словах «остановка сердца» у Ника самого сердце чуть не остановилось.

— Стабильно? Это же хорошо?

— Не так чтобы очень. Его ввели в искусственную кому. Он очень серьезно пострадал. Левая голень сломана в нескольких местах, бедро тоже. И у него сильное сотрясение мозга, — она смотрела куда-то в сторону, мимо Ника. — Возможно, будут последствия. Если он выживет.

— Последствия? В смысле? Что значит «будут последствия»?

Она отвела спадавшие на лоб волосы.

— Это значит, что он может стать инвалидом.

Волна облегчения, на несколько секунд захлестнувшая было Ника, тут же отхлынула. Инвалид. Нет. Ни в коем случае. Он попытался загнать куда подальше саму эту мысль. Этого не случится, потому что этого не должно случиться.

— Мы можем его навестить?

— К сожалению, нет. Он в интенсивной терапии. Да к тому же не приходит в сознание, поэтому даже не заметит, что мы тут. Надо просто ждать.

В следующие два дня Ник только этим и занимался, чувствуя себя так, словно попал в ад. Что бы он ни делал — ел, учился, говорил с другими, — он постоянно ждал известия, что Джеми очнулся и пошел на поправку. Мысли Ника отвлекались лишь иногда, и перед ним сразу же вспыхивали картины: арена, Пучеглазый, КровоПуск с огромным топором, но чаще всего Вестник — такой, каким он предстал перед Сарием в последний раз, когда желтые глаза налились кровью. Видения мучили Ника: он не мог думать об Эребе, пока Джеми лежал в коме, однако образы возвращались, снова и снова.