Эрина

Я заметил, как побелело лицо Фермора при этих словах. Наверное, я выглядел немногим лучше. Чтобы сдержаться, мне пришлось сжать кулаки до боли, скорее всего, также поступил и Фермор. Терпеть подобный пренебрежительный тон от этого хлыща, не нюхавшего пороху, было невозможно. Конечно, он был дворянином, и я вполне мог вызвать его на дуэль, но чиновник легко откажется от поединка, сославшись на важность его миссии и более высокий чин. Урона чести статского советника это не нанесет, по крайней мере, формально, а так как он - человек сугубо штатский, то и обструкция от товарищей ему не грозит.

Можно было, конечно, откровенно дать Зитцеру по морде, что очень хотелось сделать, как мне, так и Фермору. Однако это было совсем уж полной глупостью, а идиотами мы с полковником не были.

– Этим вам стоит ограничиться, - продолжал ничего не замечающий Зитцер, - а остальное предоставьте нам, дипломатам. И очень прошу, ни за что не задирайте демонов сами, и не поддавайтесь на возможные провокации. Прежде чем взяться за оружие, господа офицеры, подумайте дважды, как скажется ваше действие на результате переговоров. И чего может стоить каждая дуэль с офицером демонов.

– Хватит уже стращать моих офицеров, - невесело усмехнулся Литтенхайм.
– Полковники Нефедоров и Фермор достаточно опытные офицеры и им не свойственны необдуманные поступки. Верно, господа полковники?
– глянул он на нас.

– Так точно!
– выпалили мы с Фермором. При этом оба почти синхронно подскочили на ноги и встали по стойке "смирно". Фуражки лежали перед нами, поэтому отдавать честь мы не могли. Конфедерат не стал надевать при парадной форме свой неизменный головной платок с серебряным черепом.

– Садитесь, господа офицеры, - не без улыбки кивнул нам генерал-фельдмаршал.
– Видите, статский советник, - сказал он Зитцеру, - у меня весьма дисциплинированные офицеры.

Тот мрачно поглядел на нас, но предпочел промолчать. Интересно, осознавал ли он всю меру нашей дисциплинированности, которая, как минимум, не дала нам вызвать его или просто зацепить неудачно плечом. В исполнении Фермора этот приемчик мог закончиться для довольно хлипкого Зитцера переломами. И если что, не придерешься, несчастный случай, с кем не бывает.

После этой реплики генерал-фельдмаршала совет сам собой сошел на нет. Мы разошлись по опостылевшим каютам, просто потому, что заняться было больше нечем.

В каюте Фермор тут же вытащил гитару и ударил по струнам, чуть не сильней, чем когда его накрыло во время перелета. Но теперь полковник вымещал на не в чем неповинном музыкальном инструменте.

– Дай-ка, - положил я ему руку на плечо Фермору. Тот отпустил гитару и передал мне.

Я взял пару аккордов и запел одну старинную песню, которую слышал, кажется, еще от отца.

Отзвенели песни нашего полка.

Отбренчали звонкие копыта.

Пулями пробито днище котелка.

Маркитантка юная убита.

Когда мне бывало особенно тоскливо, я вспоминал ее. И сидя в траншее, и когда просто за окном шел дождь и на душе скребли кошки. От грустных слов этой "Старой солдатской песни" мне становилось не так тоскливо. Выходит у кого-то все может быть еще хуже.

Нас осталось мало, мы да наша боль.

Нас немного и врагов немного.

Живы мы покуда - фронтовая голь,

А погибнем - райская дорога.

Руки на затворе, голова в тоске.

А душа уже взлетела вроде.

Для чего мы пишем кровью на песке?

Наши письма не нужны природе.

И сейчас настроение, как нельзя лучше подходило для нее. Ведь действия, предпринимаемые нами, очень многим в нашем посольстве казалось бессмысленным. Либо демоны прикончат нас сразу же, либо все закончится еще хуже, ибо что может быть хуже союза с демонами в войне против людей.

Спите себе братцы, все придет опять.

Новые родятся командиры.

Новые солдаты будут получать

Вечные казенные квартиры.

Спите себе братцы, все вернется вновь

Все должно в природе повториться.

И слова и пули, и любовь и кровь.

Времени не будет помириться.

Я отложил гитару. Провел рукой по лицу, будто стирая отвратительный налет, после совещания мучительно хотелось помыться. И не в корабельный, ультразвуковой, который не дает настоящего чувства красоты, а в нормальный, чтобы простоять под струями пусть даже и час, если не больше, чтобы смыть с себя всю грязь. Не окопную, а ту, что перемазывает с ног до головы после речей таких вот статских советников, вроде Зитцера. И ведь они думают о том, что по-настоящему борются за нашу родину, отстаивают ее интересы, а мы - тупые вояки - ни на что подобное не способны в принципе, и я являемся, по сути, балластом, который годен лишь в качестве пресловутого последнего довода.

– Если бы ты спел ее во время перелета, - совершенно серьезно заявил Фермор, - я бы, наверное, руки на себя наложил. Такая тоска...

Я не нашел что сказать ему в ответ.

О том, что наш корабль встретила эскадра демонских крейсеров и проводила до самой орбиты Пангеи, я узнал уже на поверхности планеты. Там "Бреслау" что называется взяли в оборот. Легкий крейсер был этак ненавязчиво заблокирован двумя линкорами, которые могли уничтожить наш космолет одним залпом главного калибра.

Но все это я узнал уже на первом совещании в особняке, выделенном нам демонами. Это, конечно, ничего не изменило бы, обычная предусмотрительность, которая, конечно же, свойственна и демонам.

Приземление на поверхность в этот раз было не столь впечатляющим, как прошлое. Мы расселись в достаточно комфортных челноках, загруженных на борт "Бреслау" по требованию фон Люке. Капитан крейсера был против, но глава дипломатического ведомства надавил своим авторитетом и челноки были погружены. Никаких иллюминаторов в них не имелось, так что мы глядели на резные панели, которыми были прикрыты стены, ибо смотреть было больше не на что. Не на опостылевшие ж за время перелета лица пялиться.

Со мной вместе летел Фермор и два штабных офицера, имен которых я никак не мог запомнить. Вот в бостонской армии на парадной форме каждый обер-офицер носит на кармане кителя металлическую табличку с фамилией и кодировкой звания. Когда-то мы, еще кадетами, проходя армии вероятного противника, потешались над этим, говорили, что они слишком глупы, чтобы запомнить товарищей в лицо. Однако сейчас это показалось мне не столь уж глупым. Конечно, в драгунском полку с его мизерным количеством обер-офицеров такой нужды нет, да в строевом, собственно, тоже, но вот сейчас я бы не отказался прочесть имя штабного на кармане его кителя. Обращаться просто по званию, когда вроде как говорить решили без чинов, не слишком удобно. Видимо, подобные проблемы и у Фермора, а возможно и у штабных чинов, поэтому полет до космопорта Пангеи прошел в полном молчании.