Эрна Штерн и два ее брака

А вот утром, заметив, что я открыла глаза, он поинтересовался достаточно зло:

– Ну, и что это значит?

И мое вчерашнее поведение показалось мне настолько глупым, что я покраснела, но все-таки выдавила из себя:

– Мне так страшно ночью было. Кошмары всякие снились. А с тобой так спокойно спать.

– Спокойно спать?! Господи, за что мне это?

– Я уже ухожу, - растерянно сказала я, пятясь по кровати к краю. При этом я случайно провела рукой по груди Штадена. Он вздрогнул, как от удара, и посмотрел на меня с какой-то исступленной ненавистью.

Я бросилась к себе в комнату, дрожащими руками натянула одежду и спустилась по лестнице вниз.

– Доброе утро, леди, - поприветствовал меня хозяин постоялого двора.
– Будете завтракать?

– Доброе утро, - ответила я.
– Спасибо, но завтракать я не буду. Вы не подскажете, как часто ходят дилижансы в Гаэрру?

– Ближайший идет через пятнадцать минут, - сверившись с каким-то списком, ответил он мне.
– Вы вполне успеваете.

– Спасибо, - я рванула из постоялого двора, решив как можно дальше быть от места очередного перенесенного унижения.

Всю дорогу до Гаэрры я размышляла, что же настолько сильно вывело из себя Штадена, но так и не пришла ни к какому определенному выводу. Мы же раньше спокойно спали в одной постели, и это его абсолютно не злило, наоборот, он сам на этом настаивал. Как-то глупо все получилось...

В Гаэрре я направилась в общежитие, и хотя Греты там уже не было, домой ехать совершенно не хотелось - я не представляла, что скажу родителям о своем муже. В общежитии и нашел меня следователь, все тот же, что вел дело о привороте. Только теперь его интересовало все, что касалось уничтожения форта. Я рассказала то, что мне стало известно от Веделя. Сюрпризом для сыскаря это не стало, так как посредник был уже арестован достаточно давно и дал признательные показания в надежде сохранить свою жизнь. Только вот мне кажется, зря он на это рассчитывает. Я человек совершенно не кровожадный и то считаю, что смертной казни за такое мало.

– Значит, орки пообещали ему портал к Лантену, - угрюмо сказал майор, делая записи.
– Да, высокая ставка. Только вот верить оркам не следует. Для них клятва, данная врагу, ничего не стоит.

– И приворот - это тоже дело рук Веделя. Вы ведь на него тогда и думали?
– спросила я.

– Да, - кивнул он головой.
– Была в нем какая-то гнильца неуловимая. Вроде, и внешне парень замечательный, и маг сильный, и отзывы о нем только хвалебные. А вот не хватало ему чего-то на уровне моей личной профессиональной интуиции. А ведь ее в качестве доказательства не предъявишь. Он, кстати, объяснил вам, зачем он это сделал?

– Он начал опасаться, что мой брак со Штаденом перестанет быть фиктивным.

– А Ведель не говорил, почему кольцо предъявил только на следующий день?

– Нет, но я могу предположить, что ему нужно было изменить след заклинания на кольце, убрать магическую привязку именно к нему, так как не думаю, что его устроил бы мой приворот к кому-то другому. А вот что мне непонятно, так почему он действительно не использовал зелье? Его применить было бы намного проще, если учесть, сколько чая мы вместе выпили.

– Ну, это-то как раз очень просто объясняется. В таком деле к постороннему лучше не обращаться, а алхимия - единственный предмет, который ему абсолютно не давался. Честно говоря, для его знаний по этому предмету и "удовлетворительно" было явным преувеличением. Ведель попросту не мог сварить такое зелье, которое бы гарантировало нужный результат. Да. Ошиблись мы с ним. Нельзя таких допускать до армии. Трибунала, к сожалению, он избежал.

Я промолчала. Трибунала Ведель, конечно, избежал, но мне кажется, что любая казнь была бы гуманней того, что с ним случилось.

Комната в общежитии без Греты была пуста и навевала на меня страшную тоску. Я через силу двигалась, куда-то ходила, что-то ела. Через неделю я поняла, что больше так продолжаться не может. И в голову пришла абсолютно дикая мысль - а вдруг Ведель сказал правду, и Штаден действительно меня любит. Но ведь выгнал же он меня тогда, а сделал бы такое влюбленный? А ведь я даже не представляю, почему он это сделал? В конце концов, ведь должно же быть какое-то объяснение его поведению в столичной квартире? Вот пусть он мне прямо в глаза и скажет, что я ему противна, чтобы у меня и тени иллюзий не осталось. И я решительно направилась к нему домой и постучала в дверь. К моему удивлению, открыла мне инора средних лет, в строгом синем платье, и весьма прохладно сказала:

– Добрый день. Лорда Штадена нет дома.

– Добрый день. Могу я его подождать?
– неуверенно спросила я. Как-то не рассчитывала я на присутствие посторонних лиц.

– К моему глубочайшему сожалению, лордом Штаденом были даны четкие указания не пускать посторонних женщин в квартиру в его отсутствие, - твердо ответили мне.

– Тогда я прошу вас передать, что приходила Эрна. Мне очень нужно с ним поговорить.

Мне показалось, что инора засомневалась в ответе, но все же сказала:

– Хорошо, я передам. Доброго вам дня.

И закрыла передо мной дверь. У меня от возмущения даже голос пропал. Это что, получается, передо мной, как перед какой-то попрошайкой, дверь собственного дома закрывают? Вот пусть только Кэрст появится, я все ему выскажу!

Но Штаден не появился. Ни в этот день, ни на следующий. В конце недели я поняла, что он вообще не придет. Что ж, это тоже ответ. Теперь я точно знаю, что никаких теплых чувств ко мне он не питает. Но ведь мог бы хотя бы для приличия зайти, узнать, зачем я приходила. Или это для него совершенно не важно?

Пришел он тогда, когда я уже потеряла всякую надежду его увидеть.

– У меня приглашение на свадьбу нашего принца. На два лица, - мрачно сказал Штаден вместо приветствия.
– Если ты со мной пойдешь, то тебе срочно надо платье заказывать.

Я посмотрела на него и поняла, что у меня наконец появился шанс узнать ответ на то, что так занимало меня последнее время. И, скорее всего, другого уже не будет.

– Кэрст, пообещай мне честно ответить на один вопрос.

– И от этого зависит, пойдешь ты или нет?
– сухо сказал он.
– Ну что ж, обещаю.

– Почему ты меня тогда выгнал из своей квартиры?
– глядя ему в лицо спросила я.
– Ты обещал сказать правду.

– Правду?
– он отвел глаза на стенку. Его лицо закаменело, но он все-таки ответил.
– Потому, что мне хотелось, чтобы любимая женщина была со мной потому, что любит, а не потому, что у нее не было выбора.

Любимая? Значит, он все-таки любит меня! Облегченно выдохнув, я взяла двумя руками его голову и повернула лицом к себе, чтобы видеть его глаза.

– А тебе не приходило в голову, что прежде, чем ждать признания в любви, нужно сказать об этом самому? Обычно о своих чувствах первым говорит мужчина. Как-то не в моих привычках вешаться на шею кому-либо.