Эрос
Шрифт:
Как условлено по сценарию, один из пассажиров, сидящих сзади, просит разрешения выйти пописать. Таким образом расширяется пространство для возможной борьбы.
– Идите, если не терпится.
Мужчина вылезает из салона и занимает позицию на обочине.
– Включите фары!
Полицейские проверяют исправность фар и фонарей. Никаких нареканий их техническое состояние не вызывает.
– А теперь покажите, пожалуйста, багажник.
Рядом с водителем сидит женщина по имени Фредерика (все имена изменены). Она вылезает из автомобиля и направляется к багажнику. К счастью, там пусто, и не открывать его нет никаких причин. Однако, словно сговорившись, Фредерика и Человек-на-обочине внезапно выхватывают пистолеты и открывают огонь. Получив тяжелые ранения в грудь и живот, полицейские
– Поехали!
Софи не реагирует.
– Жми на газ, дура!
Снова никакой реакции со стороны Софи. Чертыхаясь, Фредерика выскакивает из машины, подбегает к водительской двери, грубо выталкивает Софи на соседнее кресло и вдавливает педаль газа в пол.
Через двадцать минут бешеной гонки по грязным проселочным дорогам криминальный квартет подъезжает к небольшому домику на краю леса, что в окрестностях Зальцгиттера. «Опель» загоняют в гараж, грубо сколоченный из древесно-стружечных плит. Этот домик на отроге Гарца принадлежит пенсионеру-леснику, который давно уже не пользуется им. А вот его сын, бывший любовник Фредерики, симпатизирует левым. В разгаре грибной сезон, к тому же на дворе воскресенье, и, если бы не плохая погода, по лесу разгуливали бы десятки грибников.
В домике сначала царит сюрреалистическая тишина, затем разгорается страшный скандал. По стенам развешаны охотничьи трофеи – рога. Электричества здесь нет, есть лишь вода в колодце с насосом и клозет с выгребной ямой. Радиоприемник работает на батарейках. Больше чем на одну ночь оставаться в домике нельзя, группе необходимо разделиться, раствориться в большом городе и сколотить новые ячейки организации. Такие у них предписания. По радио сначала играет рок-группа «Блонди», затем начинаются новости. Сообщается о перестрелке на шоссе и о том, что раненые полицейские в крайне тяжелом состоянии находятся в больнице.
– Как? Разве они не отдали концы? – Тот самый тип, что открыл стрельбу, хлопает глазами от недоумения.
Софи встает и отвешивает ему оплеуху. Затем выходит из хижины и встает под моросящий дождик.
В домике разгорается оживленная дискуссия.
– До сих пор она работала прилично!
– Да, но в такой переплет мы еще не попадали.
– Она уже не та! Она сломалась! Слушайте, так больше продолжаться не может…
– А что ты предлагаешь? Высадить ее где-нибудь на заправке или сдать в приют для собачек?
– Вот если бы она сейчас извинилась… Дескать простите, други, я немного не в себе, но я возьму себя в руки…
Еще один член команды пытается примирить коллег.
– Ведь она стала такой лишь с тех пор, как убили Ульрику…
Смерть Ульрики Мейнхоф [30] в тюремной камере Софи действительно пережила очень тяжело. Как могла такая сильная, умная женщина разочароваться в жизни, ведь, несмотря ни на что, у нее оставалось еще столько великолепных возможностей? Как могла она – мать! – повеситься именно в День матери? Чтобы Ульрика, образец для подражания всех членов организации, покончила жизнь самоубийством, да еще выбрала такой унизительный его вид? В рядах левых многие считают, что ее убили, но Софи не верит в эту версию. Со стороны государства было бы несусветной глупостью сделать из нее мученицу и взять на себя ответственность за ее смерть. Нет, если бы Ульрику на самом деле захотели убить, несомненно выбрали бы другой способ. Например, отравить таблетками и объявить, что она умерла от болезни. Но зачем ее вешать? Уход Мейнхоф означал для Софи больше, чем смерть идола: она чувствовала, как в ее душе с каждым днем угасает смелость и воля к борьбе.
30
Мейнхоф Ульрика(1934–1976) – одна из основателей «Фракции Красной армии» (RAP). (Примеч. пер.)
– Ну, и что дальше? Что нам теперь, нянчиться с ней?
– Я тоже так думаю. Она становится
для нас опасной.– Но ведь все обошлось!
Внезапно в проеме двери появляется Софи. Разговоры немедленно затихают.
– Вот как? Все обошлось? Тогда веселитесь и празднуйте, чего же вы?
– А тебе не кажется, что лучше помолчать?
– Документы были просто безупречные! Зачем вы это сделали?
– Ты не могла видеть всего! Ты сидела за рулем. А фараоны что-то заметили.
– Что именно?
– Не важно! Кое-что они заметили, а если нет, тогда они просто идиоты. Зачем снова все перемалывать? Что случилось, то случилось. А вот что до тебя – ты всех нас поставила под удар. Нас всех! Ей говорят – поезжай, а она сидит, как кукла! Что, душа в пятки ушла?
– И что? Теперь меня нужно расстрелять?
Софи говорит это подчеркнуто спокойно, хрипловатым голосом, словно находится в трансе. Она держится очень достойно, без страха и истерики. Затем вытаскивает один из пистолетов, похищенных у полицейских.
– Вот ведь как странно… Внутри всего лишь один несчастный кусочек металла, однако от того, куда он попадет – туда или сюда, а может, вот сюда, – она водит пистолетом, указывая дулом на всех присутствующих, в том числе и на свою голову, – от этого зависит…
Софи не договаривает. Мысли путаются, и вдруг ей кажется, что выпущенный из дула пистолета кусочек металла приведет к страшным последствиям, и совершенно неважно, каким образом он попадет в голову и чья рука нажмет на курок. Софи кладет пистолет на подоконник. Все молчат. Фредерика ставит чайник на газовую плитку.
По ту сторону
На следующий день внештатный сотрудник Якоб встречается с полковником госбезопасности, обладающим особыми полномочиями. Дело происходит в Страусберге, городке к северо-востоку от Берлина. Пятидесятилетний офицер страшно возмущен последними событиями.
– Что вы себе позволяете?! – рычит он на Якоба. – Тоже мне странствующие мстители! На кого подняли руку? Транспортная полиция! Тьфу! Представляю, что теперь понапишут в газетах!
Якоб смиренно кивает. Без фальшивых паспортов из министерства у них просто нет будущего. Фредерика уже нажаловалась ему по телефону на слабость Софи, причем безбожно все преувеличила. Якобы Софи была пьяная и вызвала подозрения у полицейских, так что волей-неволей пришлось действовать! Точно так же, только еще больше преувеличивая, Якоб докладывает ситуацию полковнику Штази. [31] Выслушав доклад, тот постукивает карандашом по столу, и эти удары решают судьбу Софи.
31
Штази(нем. Stasi) – неофициальное сокращенное название Министерства государственной безопасности ГДР. (Примеч. ред.)
– Избавьтесь от нее.
Якоб кивает, затем осторожно предполагает, что такой шаг тоже получит негативную оценку в прессе.
На несколько мгновений полковник задумывается:
– Ничего, покричат и перестанут.
В этой фразе Якобу слышится неприкрытый цинизм. Собственно, особых претензий у него к Софи нет, разве только алкоголизм, слишком доброе сердце и слабые нервы. Она так давно в левых рядах, и кроме того…
– Что еще?
– У нее довольно симпатичная мордашка. Все еще, несмотря ни на что. Она неплохо выглядит на плакатах. Для влияния на широкие массы это немаловажно.
– Это верно.
Полковник снова обдумывает, казалось бы, уже решенный вопрос. С фотографии, по которой Софи разыскивает полиция, смотрит миловидная женщина с большими темными глазами.
– Да, внешность весьма выразительная, – заключает полковник. – Однако мы можем использовать ее и по-другому… Как насчет автомобильной аварии? В идеале, конечно, желательно, чтобы ее застрелил классовый враг.
Внештатный сотрудник Якоб считает, что инсценировать подобное очень трудно. Он опасается, что, если Центр организует покушение на Софи, она просто не будет сопротивляться. У него есть другое предложение.