Эротические истории пенджабских вдов

— Очевидно, наемный охотник за головами, — предположила Никки.

— Да. Таксист, позарившийся на легкие деньги. Он нашел ее за много миль отсюда, в Дерби. Вообрази, Никки: она уехала так далеко, а общине все равно удалось ее выследить, — Шина осеклась.

— Ее вернули домой? — тихо спросила Никки. Шина кивнула. Потом достала из сумочки салфетку и промокнула уголки глаз.

— Но Гульшан не получала от Карины никаких известий. Родители предупреждали ее, чтобы она не вмешивалась, но однажды Гульшан не выдержала и сказала: «Шина, с кузиной происходит что-то ужасное. Она погибнет». Поначалу даже я с трудом в это верила. Отец Карины вел благотворительную кампанию в поддержку вновь прибывающих в страну. Он пришел на выручку и нашей семье, когда мы только переехали в Англию. Оказывал помощь в заполнении бумаг, налоговых бланков, трудоустройстве и прочем. Я напомнила Гульшан, что мы, девушки, готовы на ровном месте вырастить из мухи слона, потому что была уверена: отец Карины никогда не решится на убийство родной дочери. Мне думалось, строптивую кузину, скорее всего, отправили в Индию и выдали замуж, чтобы спасти честь семьи. А потом как-то вечером я включила новости. Полиция объявила Карину в розыск как без вести пропавшую. О ее исчезновении сообщил отец. И тогда я все поняла, — Шина замолчала. В тишине стало слышно, как по грунтовке к озерцу спускается еще одна машина. Она остановилась рядом, из нее вышли супруги с двумя детьми и направились на луг. Шина посмотрела им вслед и продолжила рассказ: — Раз отец Карины сообщил полиции, что девушка исчезла, следовательно, он знал, что дочь не вернется. Через несколько дней ее тело нашли в лесистой местности неподалеку от Герберт-парка. Для общины настали зловещие времена. Все заперли своих дочерей дома, убежденные, что убийца разгуливает на свободе.

— Но Гульшан подозревала в убийстве кузины ее отца, — прошептала Никки. Ее начал охватывать страх.

— Да, — подтвердила Шина. — Она не знала этого наверняка. Но после того как закончилась шумиха и исчезли репортеры, стала задавать собственные вопросы. Разве не странно, что отец Карины немедленно заявил в полицию об исчезновении девушки, хотя после первого побега помалкивал? Почему же он не нанял другого охотника за головами? Видимо, знал, что дочь мертва. И вот однажды Гульшан позвонила мне. Она была вне себя от волнения. «Шина, теперь у меня есть доказательство». Она отправилась с родителями в дом Карины, чтобы присутствовать на заупокойной молитве. Ей удалось тайком пробраться в комнату кузины, обыскать ее и найти дневник. Карина поделилась с дневником своими худшими опасениями: она подозревала, что отец может убить ее, чтобы спасти свою репутацию. Гульшан не могла незаметно забрать дневник из дома, поэтому положила его на место. Она решила, что будет безопаснее позвонить в полицию и попросить их обыскать комнату. Но затем… — Шина прикусила губу.

— Несчастный случай, — закончила за нее Никки, — Гульшан погибла, не успев связаться с полицией, — и закрыла глаза, словно временное отключение от мира могло умалить несправедливость, которую проявила жизнь к Карине и Гульшан.

— По-видимому, кто-то доложил отцу Карины о расспросах Гульшан, о том, что она видела дневник, — сказала Шина. — Его так и не нашли.

— Кому Гульшан рассказала про дневник?

— Мне, — тихо ответила Шина. — А я свекрови. Я тогда только что вышла замуж, и мы с ней очень сблизились. Я не заботилась об осторожности. Свекровь тоже не усмотрела ничего плохого в том, чтобы поделиться с своей подругой, а та — со своей… — Шина покачала головой, снова запнувшись на полуслове. — Кто-то из чувства долга счел необходимым остановить Гульшан, пока она не скомпрометировала общину. Не выставила нас варварами, убивающими собственных дочерей.

— О, Шина. Мне очень жаль.

— Мне тоже, — прошептала Шина.

Тайна Шины неподъемной тяжестью нависла над обеими женщинами. Они смотрели прямо перед собой, наблюдая за поверхностью озерца, мерцающей, словно драгоценный камень. По парку пронесся легкий ветерок, приподнимая травинки и выставляя напоказ их темную изнанку.

— Ты часто тут бываешь? — спросила Никки.

Шина уставилась в окно.

— Да. Гульшан жила неподалеку и трижды в неделю совершала здесь пробежки. Выслушивала нелестные комментарии: ну, знаешь, вроде «пенджабская девушка, а бегает с голыми ногами».

— Выходит, водитель той машины знал, где ее искать.

— Вот именно. После смерти Гульшан я побывала на месте аварии и осмотрела его. Шоссе там делает крутой поворот. Возникает «слепая зона». После аварии муниципалы ходатайствовали об установке предупреждающего знака для пешеходов. Возможно, Гульшан была в наушниках и не посмотрела как следует по сторонам. Я пытаюсь убедить себя, что это, возможно, все-таки несчастный случай, что самое простое объяснение — самое вероятное.

— Может, так оно и есть. Несчастный случай.

Но странное совпадение не давало Никки покоя. Она с трудом представляла себе, какую борьбу предположений пришлось выдержать Шине.

— Я никогда не буду знать наверняка, — сказала Шина. — Но к несчастным случаям в нашем землячестве отношусь с подозрением. Несколько лет спустя отец Карины попал в больницу с циррозом печени. Я слышала от наших людей, что его мучили невыносимые боли, и думала: поделом ему. Он перестал скрывать свое пристрастие к алкоголю. Окружающие оправдывали его пьянство гибелью дочери. Называли его сломленным человеком, скорбящим отцом. У меня же не было ни капли сочувствия к нему. На его похороны я впервые надела цепочку Гульшан. Люди косились на меня, но ничего не говорили. Все всё понимали.

Никки практически чувствовала эти прожигающие насквозь взгляды.

— Тебе для этого понадобилась большая смелость, — заявила она.

Шина, теребившая кулон большим и указательным пальцами, пожала плечами.

— Это был всего лишь небольшой жест. Уверена, никто его и не запомнил.

— А я не сомневаюсь, что запомнили.

— Нет, — отрезала Шина. Ее упрямый тон поразил девушку. Быть может, Шина считала, что ответственность за смерть Гульшан в первую очередь лежит на ней. Поэтому Никки не стала возражать старшей подруге, ожидая, когда спадет напряжение.

— Пора возвращаться, — сказала Шина. Она повернула ключ в замке зажигания и задом стала выезжать из парка. Вместе с мотором включилось радио, и салон заполнили звуки старой индийской любовной баллады. По мере того как машина удалялась от пустынного парка, Шина постепенно успокаивалась. И даже принялась подпевать балладе.

— Знаешь эту песню? — спросила она, когда певец дошел до припева.

— Мама наверняка знает.

— О, несомненно. Это классика, — Шина прибавила звук. — В его голосе слышится неподдельная печаль.

Негромким голосом певец повествовал о тяжести, лежащей на его сердце, и обуревающем его томлении. Никки невольно призналась себе, что мелодия хватает за душу. Показались улицы Саутолла. Баллада превратилась в музыкальное сопровождение к кадрам проплывавших мимо ювелирных лавок и киосков с джалеби. Несмотря на зловещую историю, только что поведанную Шиной, Никки понимала, что для многих людей это место — родной дом и они помыслить не могут уехать отсюда.

Они уже въезжали на парковку банка, когда Шина пробормотала:

— Черт! — ее взгляд был устремлен на чью-то фигуру в отдалении.

— Это Рахул? — спросила Никки, прищурившись. Шина кивнула. Она припарковалась в самом дальнем от въезда месте и заглушила двигатель, но не сделала ни малейшего поползновения выйти из машины. — Подожду, пока он зайдет внутрь.

— Когда вы перестанете избегать друг друга на людях? — поинтересовалась Никки.

— В данный момент мы избегаем друг друга и наедине.

— Почему? Что случилось?

Шина повернула ключ в замке зажигания. Двигатель снова заурчал, из динамиков полилась мелодия.

— Мы стали близки физически.

— И что?

— Все происходит слишком быстро. Муж ухаживал за мной несколько месяцев, прежде чем мы посмели взяться за руки. С Рахулом же я спустя два свидания перешла от поцелуев в щеку к интимным отношениям.

— По-моему, между вами все так стремительно развивается, потому что вы увлечены друг другом и испытываете новые переживания. Кроме того, у тебя уже есть опыт. Нельзя сравнивать роман на этом этапе жизни с первым браком, который начался четырнадцать лет назад.