Еще не вечер
Шрифт:
Он взялся за ручку двери, чтобы войти в свой кабинет, однако Надежда, ответившая на телефонный звонок, показала ему на трубку, закрыла ладонью и прошептала почти:
— Газета «Еще не вечер».
Виктор подошел и взял трубку.
Теплое утро не отличалось ничем от вчерашнего, поэтому жара среди дня, как всё вдруг свалившееся, произвела неприятное впечатление. По пути в мэрию на обед они ускорили шаг — в тени было жарко и душновато, а проходить по открытому солнцу — неприятно совсем. Прокурор, впрочем, подумал и о пользе такого резкого поворота — завтрашний пикник у озер, на который его пригласила Маша,
— Что если не придут? — нервно спросил Владимир, и прокурор понял о чем. — Что если они вели наблюдение за церковью, видели, как туда приезжала милиция, что-то завернутое выносили… Что же еще кроме икон?
— Володь, не сыпь на рану, мне итак эта мысль постоянно в голову лезет. Да, могли организовать наблюдение, рискуют ведь очень многим — убийство на них висит.
— Однако если они те самые, а не другие люди.
— Нет, не «однако». Другие, как ты говоришь, сразу подумали бы, что на них убийство при поимке и повесят. Тут работают одни и те же люди, Володя. Но странно работают. Зубакину тоже так показалось.
— Кстати о Зубакине, вернее, о том звонке из Москвы в защиту Шестовой… — краем зрения прокурор уловил скошенный на него взгляд.
— Да?
— Я принципиальную схему: у журналистов контакты с криминалитетом высокого уровня не такая уж редкость.
— Ну, бывают.
— Сейчас из супербогатой Москвы деньги движутся в хорошие места в провинции. У нас место отличное: инфраструктура, порядок, хорошая экология.
— Не перехваливаешь?
— Ничуть, я ж относительно других мест. Опять же возьмите, молодежь у нас не особо спившаяся, годится на трудовые ресурсы, и можно еще из близких деревень привлекать.
— Инвестиционно перспективный город?
— Именно. А что здесь из серьезных мест не захапано? Один Черный лес.
— Логично.
Поддержка ободрила.
— Шестова получает задание на компромат Черного леса и деньги, разумеется. Тот московский авторитет обеспечивает ей прикрытие. Потом он через подставные фирмы сожрет всю эту территорию.
Правдоподобно, к сожалению.
Прокурор покивал головой и переменил тему:
— Ты, когда вечером пойдешь квартиру осматривать, прихвати участкового. И пусть хозяин квартиры ему заявление о пропаже жильца напишет, чтобы были соблюдены формальности.
— Будет сделано.
— И постарайся прощупать дьякона, только доброжелательно.
Не слышит сейчас и не видит почти ничего — горечь сковала, проникла в каждую клетку, застыла…
Надо напрячься, надо вернуть себя!
Ответить, вот этой девушке.
«Зайду… да… позже».
Голос слышен, но только звучащим внутри…
Смутно видна улыбка девушки-продавщицы…
Выйти быстрее наружу…
Жарко.
Машины, люди, деревья…
Небо… голова не кружится — уже хорошо.
Замедлить надо дыхание, оно слишком частое.
Звук вернулся… и вроде бы всё остальное уже в равновесии.
Но жарко очень.
Надо зайти, где прохладно, пульс… частый пока, мысль пугающая — что так вот и умирают, пугающая не смертью, а неисполненной, оборванной жизнью.
Он нормально всё видит, но плохо еще понимает — что видит.
Подросток, отвечая, показывает рукой: «Вон там ресторан».
После обеденного перерыва прокурор включился в дела, которые следовало в ближайшее время представлять на судебное производство.
Отработав, очень плотно, уже с двумя сотрудниками и пригласив третьего, он сразу не «въехал», отвечая по телефону Владимиру… тот сказал: сначала пойдет на осмотр квартиры, где проживал китаец, и только потом встретится с дьяконом, который будет сперва на отпевании и похоронах… наконец понял — это к тому, что информация поступит попозже вечером.
И только стал слушать доклад сотрудника, отвлек новый звонок — уже не прямой служебный, а через Надежду.
— Сестра покойного священника очень просит выделить ей всего минуту. Соединить?
— Конечно.
Женщина, поздоровавшись, стала извиняться за беспокойство, которое, наверное, причиняет зря прокурору — тот попытался свернуть это вступление, но все равно пришлось выслушать до конца. Суть оказалась короче: она, назад полчаса, нашла некую квитанцию и хочет ее показать, однако сейчас ей на отпевание и похороны…
— Вы сразу позвоните, и я к вам подъеду.
От непоправимой ошибки отделял один шаг. Траурный день затуманил мысли, оставил в стороне осторожность — она все же смогла прокричать, удержала у черты, за которой начинался провал.
Камеры наблюдения.
Конечно же, камеры покажут его — чужака — в дорогом костюме с букетом больших красных роз, который сейчас собирался купить, проследят от входа в собор, и не исключено — к нему подойдут сразу на выходе.
Да, ошибки удалось избежать.
Но не горя, бросившего вдруг куда-то за край.
Отняли… сколько же здесь у него отняли, и последнее расставание тоже отняли!
А с утра была Нина.
Не в памяти.
Тут: за спиной, в другой комнате, рядом.
Рядом шли по улице, он говорил ей, что делает все как должно, что волнуется немного, перед проводом в путь туда к ней…
Теперь снова один.
Как тогда.
И тогда они были близко совсем, тоже рядом.
И уже навсегда друг без друга.
Страшное ощущение: что всё здесь, а значит — как-то еще можно поправить… и что ничего уже нет — явь, которая ужасней любого кошмара, не имеющая права приходить к человеку.
Где-то тут, тоже недалеко от собора, он сидел, пил, не хмелел, губы шептали — Нина, Нина…