Еще неизвестно кому место в Академии Боевых Драконов!

Вот только сделать она уже ничего не могла. Потому как с чем-чем, а с силой земного притяжения не поспоришь.

Вот если бы она умела летать, то тогда, да, поспорила бы.

Именно эта не имеющая никакой практической пользы мысль почему-то была первой, как только она поняла, что летит вниз с восемьдесят седьмого этажа[1] и шансов на то, чтобы выжить при падении с такой высоты у неё нет.

Следующая мысль была о том, кому же из её Совета директоров так не терпелось от неё избавиться? Она не была наивной. Понимала, что от неё обязательно постараются избавиться. Вот только не ждала, что это случится так скоро. Думала, что у неё ещё точно есть неделя, а то и две. Была уверена, что, прежде чем решиться на убийство, её попытаются уговорить. И даже ждала этого, потому как это дало бы ей понимание, кто в её Совете директоров был запевалой, а кто – последователем.

Считала себя самой умной, ага! Уверена была что всё учла и всех просчитала, ага! Причём аж настолько, что даже под ноги не считала нужным смотреть! Ну вот получи теперь и распишись, чтобы не зазнавалась!

Евгения была так зла на себя, что ей совершенно не было страшно. Настолько зла, что, в отличие от Эджении, то, что с её падением происходит что-то не совсем естественное, она не заметила до тех пор, пока… это сверхъестественное не предстало перед её недоуменным взором с рекламным объявлением в руках:

«Отдам крылья в хорошие руки! Крылья новые. Ни разу неиспользованные. Прилагаются пожизненная гарантия и драконья ипостась».

– Берёшь или как? – поинтересовались у неё.

– Беру! – ни секунды, не раздумывая, ответила Евгения.

Она может и самоуверенная идиотка, но не совсем дура, чтобы отказаться от крыльев, которые ей предлагает ангел? Ну и что, что она не верила в ангелов при жизни. На пороге смерти, знаете ли, приоритеты имеют свойство резко меняться.

– Что вот так сразу? И даже не поинтересуешься, что взамен? – удивилась золотоволосая малышка.

Евгения задумалась…

Владелица фармацевтической бизнес-империи в ней требовала разузнать о заманчивом предложении побольше, душа же молила о крыльях… любой ценой.

В любой другой день Евгения даже и думать не стала бы, сразу же поступила бы как владелица фармацевтической бизнес-империи.

Однако сегодня деловое чутье и опыт здорово её подвели. Мягко говоря…

По этой причине, разочарованная своей способностью, как владелицы фармацевтической бизнес-империи, принимать правильные жизненноважные решения, Евгения поступила в соответствии с чаянием и мольбой своей души.

– Нет, не поинтересуюсь, – справедливо рассудив, что утопающему не комильфо перебирать за чтобы ухватиться, дабы окончательно не уйти под воду, твёрдо ответила она.

И в ту же секунду провалилась…

Нет, не в черную бездну лифтовой шахты. А в странный сон, который вот уже год снился ей каждое полнолуние.

Вот только в этот раз всё шло как обычно лишь до определенного момента, а потом…

– Разумеется, нет! Никуда я его не беру! – привычно заявила она.

– Ка-а-ак «нет»?! – столь же привычно воскликнул до глубины души шокированный жрец.

Не стала оригинальничать и устроившая в храме полный аншлаг толпа.

– Ка-а-ак «нет»?! – традиционно выдохнула она вслед за жрецом.

Не удивил и красавец шатен в парадном военном мундире, впервые за всю церемонию удостоивший Евгению взглядом. В ответ на который Евгения, как и десяток раз до этого, презрительно скривилась и закатила глаза, приготовившись, как и обычно, проснуться в своей постели.

Однако…

Прошла одна секунда. Затем вторая. Затем третья. А за ней и четвертая, и пятая, и шестая… а, как обычно, всё не наступало.

Она по-прежнему стояла рядом с изумленно взирающим на неё шатеном. И по-прежнему находилась в огромной переполненной людьми храмовой зале, сквозь длинные, стрельчатые окна и стеклянный купол которой струился по-утреннему мягкий солнечный свет. Напротив неё, в окружении мерцания бесчисленных свечей, по-прежнему стоял жрец с огромным талмудом в руках.

В надежде, что она спит Евгения несколько раз ударила себя тыльной стороной ладоней по щекам. Правой. Левой. Затем опять правой. Затем опять левой. И снова правой. И снова левой…

«Господи, пожалуйста, позволь мне проснуться. Я хочу уже проснуться! Очень, очень хочу! Пожалуйста! Или хотя бы дайте мне другой сон. Любой! Я даже на самый страшный кошмар согласна, только не на этот!», – мысленно молила она, откуда-то зная, что это не сон. Категорически, при этом, отказываясь это признавать.

В конце концов, шатен не выдержал и схватил её за руки.

– Эээ, как вас?... Ах да, леди Эджения, с вами всё в порядке?

«В порядке?! Разве похоже, что я в порядке?!» – мысленно завопила Евгения, однако из её рта, открывавшегося и закрывавшегося, словно она была выброшенной на берег рыбой, не вырвалось не звука.

– Разумеется, с ней всё в порядке! – ответил за неё знакомый визгливый голос. – Всё в полном порядке! – заверил не менее хорошо знакомый ей краснолицый толстяк с сальным взглядом. – Моя дочурка просто нервничает. Как и все невесты, ну вы понимаете? – сказав это, он послал жрецу и шатену усмешку «уж мы-то с вами знаем, какие эти женщины нервные!».

Жрец в ответ понимающе хохотнул. Шатен подозрительно покосился и поморщился.

– До-оочурка?! – наконец справившись со сдавившей ей горло паникой, ошалело переспросила Евгения. – Нет-нет-нет! Я не его дочь! Господи, упаси меня от такого отца! И позволь мне проснуться. Я хочу проснуться! – завопила она.

– Неблагодарная! – раненым медведем взревел толстяк, театрально схватившись за сердце и громко задышав. – Я для неё… Я ради неё…

– Жени-иии, доченька, что ты такое говоришь?! – заломив руки, заголосила рядом женщина.

– Правду, – честно ответила Евгения и не менее честно добавила: – И вам, кстати, я тоже никакая не доченька!

– Жени-иии!!! – в ужасе прошептала женщина. – О боги, Жени-иии… Прости меня, моя девочка! Я так перед тобой виновата…

– Кхе-кхе! – громко откашлялся жрец. – Разрешите напомнить вам господа, что вы не в своей гостиной, а храме! – полным неодобрения и неудовольствия голосом проговорил он.

– Гортензия, милая моя, успокойся, хорошая моя… – обняв зашедшуюся в горьких рыданиях женщину, ласково проговорил толстяк, оказавшийся рядом с женой с удивительным для его выдающихся корпулентных достоинств проворством. – Ваше Святейшество, Ваше Сиятельство, простите меня покорнейше, но мне нужно переговорить с женой и доо… падчерицей. Обещаю вам, я всё улажу! Дайте мне пять минут, и я всё улажу.

Жрец покровительственно кивнул, демонстрируя тем самым, что не имеет ничего против того, чтобы подождать лишних пять минут. А вот шатен, судя по выражению его лица, которое стало ещё более задумчивым и хмурым, настолько понимающим не был, точнее, доверчивым.