Еще неизвестно кому место в Академии Боевых Драконов!

И оказался прав.

– Эджения, – позвал толстяк и показал головой на дверь в стене храма.

Однако глубоко задумавшаяся, в связи с тем, что пыталась хоть что-нибудь понять, Евгения его не услышала. Да и имя было не её, чтобы отреагировать на него неосознанно.

– Эджения! – повысил голос толстяк. – Не ради меня, ради матери твоей прошу! – последнюю фразу, очевидно, для пущей убедительности, он приправил умоляющими нотками.

[1] 87 этажей – это где-то порядка 500 метров над уровнем земли.

Глава 12

Евгении было жаль рыдающую навзрыд несчастную женщину, которая, в отличие от мерзкого толстяка, по-видимому, совершенно искренне считала её своей дочерью, но себя ей было жаль больше.

Слишком свежо ещё было в её памяти, как толстяк сначала обездвижил её, а затем влил в неё какую-ту гадость, после всего одного глотка которой, она стала сама своя.

По этой причине, повести себя благородно, но глупо – она не могла себе позволить даже во сне.

– Не о чем нам говорить! – приняв решение, воинственно заявила она, оглядываясь при этом по сторонам, в поисках надёжного пути к бегству.

И, о счастье! Таковой имелся! Буквально в паре десятков шагов от неё имелся боковой вход, дверь, которого словно подмигивая ей, то впускала, то выгоняла из храма лучик солнечного света.

– ЧТО-ООО?ЧТО ЗНАЧИТ НЕ О ЧЕМ? – разворачиваясь к ней всем корпусом, одновременно оскорбленно и гневно возмутился стоявший до этого вполоборота толстяк.

– Что-ооо? Как не о чем?.. – вторя ему, прошелестели по храму шокированные возгласы гостей. – Ах-аааах?.. – заохали самые впечатлительные.

– НЕБЛАГОДАРНАЯ!!! – продолжал патетично голосить толстяк, для пущей драматичности закрыв руками лицо. – Я ж только для тебя! – из-за толстых ладошек послышались странные звуки, которые, по-видимому, должны были звучать как рыдания. – Всё для тебя! А ты позорить меня вздумала!

– Ах-аааах?.. Позор! Какой позор! – сочувственно пронеслось по толпе.

Евгения же тем временем, несмотря на неимоверную тяжесть подвенечного платья, со скоростью ветра уже летела к боковому выходу, снося, при этом, всё, что стояло на пути к её свободе.

К слову, благодаря отвлёкшему на себя внимание толстяку, в основном именно грохот и привлек внимание к её бегству.

Первым шум поднял один из служек храма:

– Да что ж это деется?! – всплеснув руками риторически поинтересовался он, со слезами на глазах наблюдая за мерцающими в свете настенных канделябров осколками горного хрусталя, устилающими собой каменный пол. – Эти ж подсвечники только сегодня взамен старых привезли!!!

– Уходит! Невеста уходит! – подсказали ему из толпы.

Расстроенный служка на это лишь рукой махнул, нужна ему эта невеста…

А вот Фартелиуса Бореля Маллуина, само собой, известие это, мягко говоря, очень заинтересовало.

– Как уходит?! – заревел он взбесившимся медведем, мигом забыв о глубокой печали. – Я ей уйду! – безапелляционно объявил он и ринулся следом.

Разве что для того, чтоб ноги ей переломать, чтоб не бегала, где не попадя! – между тем продолжал размышлять сокрушающийся служка. – Вот только он не бьёт женщин. Ущерб, конечно, оплатят, понимал он, но это ж специальный заказ! И пока новые сделают Верховный жрец ему ж всю плешь проест.

Мысль о том, чтоб переломать беглянке ноги, посетила и Фартелиуса. Вот только прежде её требовалось догнать.

Услышав рёв, обещавшего догнать её толстяка, Евгения заставила себя бежать с ещё большой скоростью. Благо, тяжеленную диадему с головы она уже сняла, и, воспользовавшись примером графа Монте-Кристо, бросила её в толпу, дабы отвлечь внимание преследователей и создать позади себя хаос. К слову, с этой же задачей неплохо справлялись также и отваливающиеся от её платья драгоценные камни.

– Посторонись! – попав в созданную любителями лёгкой наживы «пробку», во всю глотку завопил купец. – Прочь с дороги! – заорал он вновь, однако на него, как и в первый раз, никто не обратил внимания. – Да уйдите же с дороги! – не выдержал он и принялся расталкивать и топтать народ, не обращая внимания, кто у него на пути.

Он был так взбешен и настолько решительно настроен, что окажись на его пути даже табун лошадей, он и их, пожалуй, затоптал бы, не заметив, не то, что каких-то там людей. Но вот скорости, понял он, как только отошёл от шока, ему явно не хватает…

И потому взревел звериным рыком:

– Стра-ааажа-ааа! Держите её! – однако тут он вспомнил о толпе за спиной и, соответственно, о роли заботливого отчима и продолжил уже совсем другим тоном: – Спасите, помогите! Умоляю! Она… – купец хотел сказать «тронулась умом», и сказал бы, если бы не увидел…

ДИАДЕМУ. КОТОРАЯ ОБОШЛАСЬ ЕМУ В ЦЕЛОЕ СОСТОЯНИЕ.

О нет, не спешите хорошо думать о гостях.

Драгоценная диадема вовсе не лежала у его ног никому не нужная и всеми забытая. Она выпала из-за пазухи привыкшего жить не по средствам молоденького баронета, обладающего, судя по тому, что он сумел-таки отбить её у остальных желающих, весьма крепкими кулаками. А вот столь же крепкими нервами, он, к большому его сожалению, похвастаться не мог…

Иначе б, услышав за спиной рёв: «СТРА-АААЖА-А», он не подпрыгнул бы с перепугу и не споткнулся бы на ровном месте. Причём весьма неудачно, потому как любовью к нему фортуны, он тоже не мог похвастаться. А иначе б откуда у него взялись карточные долги? И вот опять, не успела эта капризная дама повернуться к нему лицом, как тут же снова развернулась задом. Да так резко, что от слияния с каменой плитой в страстном поцелуе, его спасли лишь вовремя выставленные вперед руки. За что его напудренный истинно аристократический носик был им очень благодарен.

И всё бы ничего, всё бы обошлось лишь подранными ладонями и забылось бы через пару дней, вот только с помощью одной из этих самых рук он прятал под парадным сюртуком… угу, её, стоящую целое состояние, диадему. Которая хоть и была завоёвана в честной борьбе, но всё равно оставалась ворованной. Вот же ж неугомонная, чтоб её! Разве ж ей плохо было! Ведь её не где-нибудь держали, а у самого сердца!

То, что рёв «стража» был не про его душу, боронетик осознал, как только услышал слова «держите её», потому как он определенно был не «она».