Ещё один день

Никогда не пойму эти восточные выверты.

– Ну вот, сделала. Добилась, молодец. И что дальше? Почему ты искала меня сегодня?

– Потому что прошел год, а я так и не смогла нормально жить без тебя. Я хотела, чтобы у тебя была нормальная жизнь. Думала, это будет не так уж сложно: мы пострадаем, перебесимся и пойдем дальше. Но я все еще тебя люблю. А ты меня?

Я старательно растираю ладонями лоб и щеки. Усталость навалилась в не слишком подходящий момент. Действие зелий, должно быть, всё-таки закончилось, а теперь и мои личные резервы тоже заканчиваются. На вопрос я не отвечаю. Можно подумать, она сама не знает, люблю я ее или нет. Я ведь сейчас здесь сижу.

– Ты в курсе, что из-за твоих выкрутасов мы потеряли целый год?
– спрашиваю я.
– Тебе хотя бы жаль этого времени?

– Я не жалею, что не хотела тебе врать, - отрезает она. И глазами сверкает грозно.

– Ты могла построить тот разговор по-другому...

– С тобой? С огневичкой?!

– Могла. Но даже не попыталась. И за это тебе голову оторвать мало. Иди уже сюда, Джанна.

– Зачем?
– настраживается она. Я только молча показываю на место рядом с собой. И когда она пересаживается, справедливо ожидая от меня какой-нибудь подлянки, я запускаю пальцы в ее волосы, чтобы не дергалась, и наконец-то целую Джанну.

С самого утра об этом мечтала. Сколько можно время терять.

Неизвестно ведь, когда доведется в следующий раз. И доведется ли вообще, с нашим-то счастьем.

33. Затишье, Дан и мы

За окном Пятихолмья светит яркое летнее солнце. Мы с Джанной стоим у окна башни и смотрим на лагерь людей Розена, разбитый там, за замковой стеной. При свете дня он радует еще меньше, чем в предрассветных сумерках. Первая их попытка пробиться в замок не удалась, вопрос в том, когда будет вторая. И кто будет решать этот судьбоносный вопрос. Джанна считает, что штурм будет нынче же ночью — якобы пока мы не опомнились, хотя я не сказала бы, что мы в такой уж плохой форме. Джанна оптимистка. Я лично хотела бы, чтобы штурм был этой ночью, прошлого раза мне категорически не хватило, я хочу огня и крови. Но думаю, подручные Розена, сколько их там есть, передерутся за право командования и замаринуют нас до утра, если не до завтрашнего обеда. Джанна считает, что из нас двоих оптимистка - как раз я.

Я помню, помню: у них мало времени, они должны бы действовать быстрее. Но что они будут делать без Розена, как все теперь будет — я не знаю. Может быть, знает сам Розен?

Мы с Джанной стоим рядом, слегка соприкасаясь плечами, и это так успокоительно, так правильно, что хочется длить это ощущение еще и еще. Вот победим всех, закончим эту дурацкую историю — и больше никуда ее не отпущу, никогда, обойдется. Хватит, целый год без нее прожила. Хватит-хватит. Сниму снова ту же квартиру, запрусь с ней там, и пусть что хочет говорит, не пущу никуда. Имею право, я супруга или кто?

– Вы ужасно мило смотритесь вместе, но нужны ли нам слухи на этот счет?
– вкрадчиво спрашивает голос Дана где-то позади нас. Мы резко разворачиваемся. Я усилием воли подавляю порыв шарахнуть огнем на звук, потому что откуда-то знаю: это действительно Дан, а не кто-то другой. Это дружественное присутствие. Присутствие моего мужа. Очень смешно звучит.

– Ты говори уж прямо: это именно тебе такие слухи не нужны, - не сдерживаясь хотя бы в речи, фыркаю я, снова подаюсь ближе к чуть отстранившейся Джанне.
– Вопрос только в том, как ты собираешься заставить меня вести себя иначе.

– Как-как, шантажом и угрозами, - улыбается он.

– Буду брать пример с тебя.

– Ты, кстати, вообще откуда здесь? Почему не в медблоке?
– спохватываюсь я. Дан традиционно хорошо выглядит, так что я даже на минуту забыла про его ранение. Но теперь, конечно, вспоминаю.

– Сбежал, - коротко говорит Дан.
– Регенерация у меня отличная, Зверин ее еще дополнительно пнул, к вечеру буду как новенький, если не делать резких движений. И там скука смертная, можно умереть без всяких повреждений, просто так, от нечего делать.

– Обалдеть, ты бессмертный, что ли?
– я-то еще помню, какое у него было ранение! Да тут никакая магия так быстро не поможет!

– Сама знаешь, что очень даже смертный, - смеется Дан.
– Собственноручно ведь оживляла. Так что глупости не говори.

Джанна снова напрягается и делает шаг в сторону. Ну да, конечно, я возьму и отпущу ее, ага, прямо сейчас. Я даю ей сделать этот шаг, хватаю за руку и притягиваю обратно.

– Ладно, не буду говорить глупости. А почему ты тут, а не где-нибудь там?

– Где «там»?

– Ну, где сейчас решают судьбы мира, с Розеном разговаривают, не знаю, что там еще.

– А ты правда, что ли, думаешь, что судьбы мира решаю я?
– смеется Дан.
– Нет, дорогая, этим занимаются старые и скучные дяди и тети, ну а я так, помог немножко. Пошумел, поскандалил, наследством помахал, могу теперь успокоиться и даже умереть. Но не буду.

– Передумал?
– улыбаюсь я.

– Меня заставили!
– трагически шепчет он.
– Явилась злая стихийница и достала меня с того света!

– Чего ты теперь будешь делать, Князев?
– вдруг спрашивает Джанна, и я, только что смеявшаяся над ужимками Дана, замираю, пытаясь понять: это она так меня ревнует — или здесь что-то другое? Что-то личное? У них ведь, между прочим, какие-то свои отношения, да? Они ведь были, да? Я об этом успела как-то забыть, слишком много всего случилось с той поры.

Или что-то политическое? Как-то ведь она оказалась в группе тех, кто перевелся вместе с Даном, чем-то же они занимались этот год?

– Ты про Розена? А не знаю, - пожимает плечами Дан.
– У меня закончились варианты. И убивать его я теперь тоже боюсь, хорошо, что у нас не вышло.

– Обоснуешь?

– Обосновал бы, да слов таких не знаю. Я там кое-что видел, пока наша с тобой супруга тащила меня с Другой Стороны.

На этот раз я успеваю пресечь движение Джанны от меня до того, как она отстраняется. И у меня получается — очень-очень легко. Кажется, не так уж она на самом деле и хочет от меня отходить.

– И что ты видел?
– спрашивает она так, будто ничего другого, кроме разговора о Розене, у нас тут не присходит.

– Я... да не знаю я!
– Дан озадаченно смотрит на нас, даже, скорее, на меня, будто отвечает перед аудиторией, и именно я должна подсказать ему правильный ответ.
– Мне теперь кажется, что на самом деле он никакой не жрец и не служитель, а аватара или что-то в этом духе. И магию он глушит и жрет не потому что его одарил Единый, а потому что он Единый и есть. Вот ты знаешь, что будет, если убить человеческую ипостась бога? Лично я даже предположить не рискну.

Джанна пораженно выдыхает, я - нет. Для меня сказанное звучит слишком бредово, чтобы впечатляться. Это Виктор Евгеньевич-то у нас бог? Да с чего бы?