Ещё один день

– Всё, что видел, выкладывай, Дан. Всё-всё-всё, до малейшей детальки.

– Да нечего толком рассказывать, - морщится он.
– Сплошные ощущения и сияния. Я просто видел его, видел тебя, видел вот Глену. Себя тоже видел. В каждом из нас есть свой источник силы и есть... то, что приходит извне. И то, что уходит вовне, богам. Некий обмен между нами и ними: наша вера, их магия. Это выглядит, как... нити? Паутинки? Что-то, связывающее нас с богами. У кого-то всего одна такая связь, у кого-то две или три. У некоторых особо хитрых, - Дан с намеком смотрит на Джанну, - больше. Но не мне, конечно, тебя за это осуждать, я тоже со стороны выгляжу... интересно. А вот Розен выглядит не так, как мы все. К нему идет добрая тысяча нитей. Даже больше, наверно. Я теперь думаю, что они - от всех, кто поклоняется Единому. А от него — никому, ничего.

***

– Я могу только догадываться, как много родители знали о Викторе Розене, - говорит Дан. В руке у него невесть откуда взятая сигарета, которую мне очень хочется спалить целиком, так странно и неуместно он с ней выглядит.
– И как, вообще, они умудрились что-то узнать. И были ли у них доказательства или только догадки. Если и есть у них какой-то архив с ответами на мои вопросы, то я до сих пор его не нашел, а я перерыл все. Ну, кроме тех вещей, к которым у меня не было доступа из-за возраста, а теперь нет доступа, потому что Совет Магов, зараза, тянет с моим наследством.

В замке нельзя курить, поэтому мы поднялись наверх, на башню, где уже «не считается». Закуривать Дан не торопится, поэтому мне все больше кажется, что сигарета была просто дурацким предлогом, чтобы не разговаривать об этом в замке. Чтобы не подслушали, что ли? Так ведь и здесь могут. Мало ли у нас... умельцев.

– В общем, об этом я могу только догадываться. Но кое-что знаю наверняка. Знаю, что родители связали серию убийств-жертвоприношений с рождением ребенка у Розенов. Почему, как связали? Отца бы спросить, он это дело расследовал, он его и сдал в архив нераскрытым спустя пять лет. Да вот не спросишь. Знаю, что посчитали сына Розенов очень опасным, настолько, что начали свой, встречный проект. Долго готовились, - Дан криво улыбается.
– Или долго решались, может быть. И сделали меня.

Дан щурится на солнце, запрокинув голову, я тоже смотрю на солнце и понимаю, что до заката осталось три-четыре часа. Все еще осталось. Все еще даже не вечер. Бесконечный день.

– Без жертвы тут, конечно, было никак. Но поскольку у Князевых, в отличие от некоторых, есть этический кодекс, организовать еще одну серию убийств они не потянули. Пришлось приносить в жертву самих себя. Причем, как я понимаю, они виртуозно смогли договориться с богами, можно сказать, взяли у них кредит. И заплатили по счету, когда мне уже шел четвертый год. То есть, года четыре спустя после сделки с богами, а может быть, и больше, смотря когда она была: до моего зачатия или после. Сделка точносостоялась не позже моего рождения: все мои способности врожденные, они у меня в карте записаны, в той, которая доступна только семейному врачу и членам семьи. То есть они и сделали все, что хотели, и дела успели уладить. Когда я это осознал, то понял, что ничего ценнее наглости в магии нет.

Джанна тихо хмыкает, а я думаю, что Дан, возможно, прав. Достаточно вспомнить, сколько дел я сегодня наворотила благодаря своей наглости и упрямству... а еще благодаря чужим дарам, о которых я почти ничего не знала. Но не для того ли нужна наглость, чтобы обнаружить, что предел твоих возможностей гораздо дальше, чем тебе кажется? Не для того ли, чтобы вдруг обнаружить, что ты вся в чьих-то дарах?

Впрочем, скорее всего, Дан это сказал просто так. Нас посмешить. Он всегда так делает.

– Долгое время я основывал свои догадки на детских воспоминаниях, - говорит Дан.
– На том, что родители говорили при мне. Для этого, конечно, пришлось развивать ментальное направление, как еще было все это вспомнить? И на инструкциях, оставленных родителями тёте. И еще, кроме воспоминаний, я опирался на собственные способности. Раз меня создали в противовес Розену, значит, скорее всего, у меня все наоборот, дурацкая детская логика, но она оказалась правильной. Я усиливаю магию, значит, Розен, наверное, ее забирает. У меня много специальностей, значит, у него, скорее всего, буквально одна, заточенная под его цель: забирать магию. Как видите, многое я угадал.

Дан кидает сигарету в воздух, поджигает на лету и развеивает пепел. Ненадолго переводит взгляд с неба на нас, будто для того, чтобы убедиться: мы до сих пор не ушли. И опять поднимает взгляд.

– Чего мне даже в пять лет в голову не приходило, так это того, что мое предназначение — победить бога. Родители, вы вообще нормальные были?!

«Нет, конечно», - думаю я. Что в этой истории нормального? Почему нельзя было поступить как-то по-другому, Дан-то в чем виноват? Зачем они его в это все впутали? И потом, это такой странный, беспомощный ход — просто родить того, кто может быть, возможно, если повезет, способен противостоять... а может быть, и нет. А может, не захочет. А может, не доживет. Мало ли что. Как можно было пожертвовать своими жизнями ради настолько призрачного шанса? Неужели нельзя было получить какой-то другой шанс? Неужели нельзя было исключить из уравнения собственного ребенка?

Я вспоминаю, что давно догадывалась: смерть старших Князевых связана с талантами Князева-младшего. Но почему-то раньше, когда я думала, что его таланты были их конечной целью, мне было гораздо проще их понять, чем сейчас, когда Дан говорит мне: это все — только ради того, чтобы, возможно, победить Розена. Ради шанса. Призрачного шанса, который сидит с нами на крыше, поджигает на лету вторую сигарету и по-прежнему не знает, как побеждать бога.

Джанна молчит и тоже смотрит в небо. Мне ужасно интересно, о чем думает она. И она спрашивает:

– Когда ты об этом думаешь, тебе не хочется помолиться?

– Думаешь, пора?
– усмехается Дан.

– Думаю, давно пора. Ни за что не поверю, что боги не хотят его остановить. В конце концов, он забирает их людей и им предназначенную веру.

– Даже если так, что с того?
– пожимает плечами Дан.
– Боги проявляются в смертном мире лишь через действия людей, людскими руками. Без нас они бессильны.

– А мы бессильны без них, - кивает Джанна, - но если наши цели совпадают с целями богов, то они дают нам силу, а мы им руки...

– Религиоведение, первый курс, - не выдерживаю я.
– Если вы продолжите в том же духе, я с башни сигану.

– Я никогда их об этом не просил, - говорит Дан.
– Думаешь, стоит?

– Думаю, самое время.

Дан пожимает плечами, встает на колени, оглядывается на Джанну:

– У вас так можно? Так делают?
– она кивает, и он затихает, опустив голову.

34. Башня, боги

– Ну наконец-то, - говорит женский голос. Я не узнаю его, кажется, слышу впервые, но при этом у меня появляется ощущение, будто обладательницу голоса я знаю. Виделись мельком, встречались разок. Только и разницы, что узнала я ее не по внешнему виду и голосу, а по ощущению от ее присутствия.

Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. Светловолосая женщина, чем-то неуловимо похожая на Джанну, тоже из восточных, стоит перед нами, уперев руки в бока, хмурит брови и вроде бы делает вид, что сердится, но улыбается так, что весь эффект от грозной позы пропадает. Ее улыбка нам рада, она просто светится от радости. А еще мне начинает мерещиться, будто рук у женщины целых три пары, и пока одними она изображает мою матушку в гневе, другими поправляет прическу, а третьими делает приветственный знак восточных служителей. Я моргаю, и лишние руки пропадают. А потом появляются вновь.