Еще один круг на карусели

Я сказал кардиохирургу, что поеду. Он, довольный, что нашел союзника, так сказать, «аспиранта-пирамидолога», извлек из сумки книгу, которую мне непременно следовало прочесть, чтобы подготовиться к поездке. Причем и сама книга была в виде пирамиды.

Прошло несколько дней. Однажды вечером во время сатсанга, Свами объявил, что завтра занятий не будет. Он едет в Бомбей читать лекцию группе промышленников, которые частично спонсировали наше пребывание здесь. Тема лекции — «Как избежать стресса в современной жизни». Мы воспользовались этим выходным, чтобы посмотреть на пирамиду. Зная, что Сундараджана очень интересует все, что связано со всякими «сверхъестественными возможностями», я пригласил и его. Итак, втроем мы погрузились в старенький «Амбассадор» и взяли курс на пирамиду.

Но и она, пирамида, оказалась… индийской! Маленькая, сиротливая, в окружении нескольких пальм, которые были посажены здесь для «египетской атмосферы», сложенная из простых камней, она стояла неподалеку от частной школы с английским названием «Перке». Две толстых трубы, обернутых блестящей алюминиевой фольгой, торчали над ее верхушкой, нарушая естественность формы и всю мистику.

— Это трубы кондиционера, который нам пришлось установить к приезду Учителя Хоа Кок Суя, — сказали нам.

— Кого-кого?

— Учителя Хоа Кок Суя, основателя пранотерапии. Это великий целитель, он открыл систему лечения, невероятно эффектную. Сейчас он в Маниле, на Филиппинах.

Еще один целитель? На всякий случай я записал имя.

Сила пирамиды, как объяснил нам наш гид, заключается в ее способности собирать и хранить «космическое излучение». Благодаря ему внутри пирамиды происходят невероятные вещи: бритвы затачиваются сами собой, еда долго не портится, медитирующие достигают небывалого сосредоточения.

Поскольку все мы трое приехали из ашрама, где медитация была частью распорядка дня, нам тут же захотелось испробовать на себе это редкостное свойство пирамиды. Результаты были, скажем прямо, не блестящие. Кондиционер, установленный ради знаменитого мастера пранотерапиии, побывавшего здесь за несколько недель до нашего приезда, уже успел сломаться, и в пирамиде можно было задохнуться от жары. Те самые космические лучи, которые согласно пирамидологической литературе, оказали огромное воздействие на многих знаменитостей, начиная с Наполеона, на меня влиять никак не хотели. Я первым вышел наружу.

Строитель пирамиды, он же директор школы и автор той самой «пирамидальной» книги, которую кардиохирург заставил меня прочесть, принял нас с важностью в кабинете за столом, подписывая документы. На стене висел лозунг школы, выведенный крупными буквами: «Я горд тем, что учусь здесь. То, что сможет мне дать эта школа, даст Индия. То, что не сможет дать Индия, даст мир».

— Школу основали англичане? — спросил я.

Но нет, он сам основал эту школу тридцать лет тому назад на собственной земле. Что касается названия «Перке» — это инициалы его пятерых детей в порядке рождения.

Рама Ранганатахан, моложавый и подтянутый в свои семьдесят три года («только благодаря могуществу пирамиды!», — заметил он) раньше работал в текстильной промышленности. Однажды он отправился на корабле в Европу. Во время стоянки в Порт-Саиде Рама помчался к пирамидам, с тех пор они стали его страстью. Он о них читал, потом сам о них писал. Ив 1992 году он построил свою собственную пирамиду в память об одном исключительном событии. Когда-то, при помощи надлежащей «пуджи», здесь был положен конец семилетней засухе. Для участия в богослужении съехались сотни людей, которые три дня и три ночи непрерывно читали магические мантры, вызывающие дождь. К концу третьего дня дождь, наконец, пролился и это был настоящий ливень. Вот как раз в том месте, где проводилась «пуджа», в «самом священном месте в школе», возвели пирамиду. В фундаменте ее забетонировали тысячи листков бумаги, упакованных для лучшей сохранности в целлофан. На этих листках слово «Рам», «имя Господа», было написано один миллион двести тысяч раз. «Я только шофер, а Он, — сказал директор, указывая на небо, — указывает путь. В конце концов Он — владыка всего».

Директор был также знатоком «васту» — индийской версии фэн-шуй, китайского искусства правильно ориентировать дом и обставлять комнату с учетом сил природы.

Ему действительно удалось превратить свое сооружение в прибыльное предприятие. С годами пирамида стала местной достопримечательностью, слава школы ширилась. Когда-то учеников было несколько десятков, а теперь перевалило за две тысячи, а в магазине-музее, который, казалось, посещают больше, чем саму пирамиду, продавались самые разнообразные ее варианты «для индивидуального пользования». Особенно заинтересовала моего товарища, кардиохирурга, деревянная разборная пирамида из четырех частей. Предполагалось, что в ней человек может спать… и «лечиться от разных болезней», сказал директор.

Я промолчал, а вот кардиохирург очень заинтересовался. От каких же именно болезней можно излечиться в пирамиде?

— Мой шурин, например, уже был записан в очередь на шунтирование, — сказал директор, — но он захотел испытать пирамиду. Ему сразу же стало лучше, и теперь он отказался от операции.

На какое-то мгновение показалось, что все это какой-то спектакль: кардиохирург посещает пирамиду и тут — какое совпадение — ему тут же рассказывают о чудесном исцелении больного-сердечника.

— Где же сейчас этот шурин? — спросил я с некоторым налетом былой журналистской бойкости.

Шурин жил километрах в двух от школы. Когда мы явились к нему (можно было подумать, что спектакль продолжается, но нет, все произошло случайно!) он читал, лежа на кушетке внутри пирамиды, стоящей у дверей дома. Одна стена была подъемной, чтобы проникнуть в пирамиду.

Шурину было лет шестьдесят пять, и он нисколько не походил на больного. Он рассказал свою историю кардиохирургу, ответил на его вопросы, а в конце заявил, что теперь, чудом излечившись под воздействием пирамиды, он ни за что не согласится на операцию. Еще он недавно прочитал об американском исследовании, показавшем, что после операции на сердце люди теряют способность любить и ощущать любовь других. Иными словами, шунтирование подавляет часть мозга, которая ответственна за эти чувства, а он предпочитает умереть, не разучившись любить.

Мог ли я ему возразить? Особенно после того, как шурин, выглянув из пирамиды, где теперь он дневал и ночевал, процитировал чью-то фразу, которая подходила для всех: «Мерило достоинства человека — не то, как он умирает, а то, как он жил».

На обратном пути Сундараджан с кардиохирургом, не умолкая, говорили о пирамиде. Оба были в восторге. Сундараджан со своим алым кружочком на лбу и тремя полосками сандаловой пудры в изумлении таращил глаза, и без того огромные. Он был убежден в сверхъестественной силе пирамиды. Ему уже была хорошо известна сила мантр, он привел в качестве примера магическую формулу, которую следует повторять, чтобы немного продлить жизнь умирающему, и еще ту, которую надо напевать во время свадебного ритуала, чтобы первенец у новобрачных был мальчиком. Кардиохирург с ним соглашался, но с небольшой поправкой — он полагал, что эффективность мантр очень зависит от того, кто их использует. «Это как с антибиотиками, — сказал он, — их нельзя давать всем подряд и помогают они только в определенных случаях».

Я слушал их и смотрел в окошко «Амбассадора», за которым проносилась мимо все та же ужасающая Индия. «Как же так получается, — Думал я, — что при всем могуществе мантр (и пирамид!) Индия — страна с одним из самых высоких в мире показателей детской смертности, с угрожающим процентом заболеваемости туберкулезом, страна, в которой ежегодно, несмотря на „пуджи“, способные вызвать дождь или прекратить его, тысячи людей умирают из-за последствий засухи или наводнений?… Может, именно из-за этих несчастий возникает необходимость в мантрах, „пуджах“ и во всей этой поэзии. Или все наоборот и все так ужасно именно из-за того, что все только и делают, что повторяют мантры и молятся?»