Ещё один невероятный шанс

— В Сорбонне, — последовал ответ. — Осторожнее, не дергайтесь.

Блад вытянулся, глядя на француза из-под опущенных ресниц. Как ни странно, при всей схожести здешнего Левассёра с тем, кого он знал и когда-то убил своей рукой, в нём не было жестокости, порочности и мерзости его двойника. Напротив, благородство, искренняя теплота и дружеское участие могли тронуть самое черствое сердце. Кроме того, в нём чувствовалась та глубокая душевная чистота, которой и тени не было в негодяе, некогда павшем от руки Блада. Такого Левассёра было трудно принять, но Питер все же ощущал, как в сердце его исподволь проникает глубокая симпатия к этому человеку, та симпатия, из которой обычно рождается дружба.

— Теперь поспите, — сказал француз, закончив перевязку и укрывая Блада одеялом, — вам необходим отдых. Если что-то понадобится, скажите мне.

С этими словами он отошел к подвешенному в углу каюты матросскому гамаку и ловко забрался в него. Блад слабо улыбнулся. Нуаж была права, здесь не следовало верить себе, своим чувствам, ушам, даже глазам. Он смотрел на задремавшего Левассёра, чей профиль живо вызвал в памяти лики римских и греческих богов. В голову почему-то пришло, что трудно будет девушкам устоять перед таким вот полубогом с благородным сердцем. Даже безжалостный головорез и негодяй из его мира вызывал восхищение женщин, а этот, чистый, неустрашимый, благородный, с лицом и телом ангела мог бы внушить чувства даже такой красавице, как Амайрани Гонсалес. С этими грустными почему-то мыслями Питер провалился в глубокий непробудный сон.

========== Глава 4 ==========

На пятый день нахождения на “Фатиме” Питер Блад не выдержал постельного режима. Левассёр вернулся на свой корабль, а мисс Амайрани пока ещё весьма смущала его. Вернее, смущали странные мысли и чувства, овладевавшие им при виде девушки. Так или иначе, но, почувствовав себя лучше, Блад улучил минуту, когда его прекрасная тюремщица отсутствовала, оделся и вышел на палубу. Слабость все ещё не отпускала, но от свежего ветра голова пошла кругом, и тело наполнилось бодростью. Присев на бухту канатов, он принялся наблюдать за работой матросов — зрелище, вновь вызвавшее в его душе давно уснувшую страсть к морю. Он наслаждался соленым запахом бриза, звуками простой матросской песни, долетавшей с бака, мягким покачиванием палубы. Но вскоре внимание его привлекло нечто другое.

Из небольшой надстройки над каютой капитана вышла женщина. Лицо и тело её были плотно укутаны искрящейся темной с золотом тканью. Сопровождавшие незнакомку девушки в просторных шелковых одеждах и с закрытыми лицами, стали по обе стороны от неё. В руках одной из них была маленькая шкатулочка, другая держала круглый пуф, который подала своей госпоже, как только та сошла на палубу.

Движимый любопытством в той же мере, что и вежливостью, Блад поднялся с места и подошел выразить почтение даме. Служанки при виде его тут же отступили, почтительно сложив руки на груди, а их госпожа ответила на поклон Питера Блада прикосновением изящной ручки к груди, губам и лбу, как это делали мавры и берберийцы. Блад, поприветствовав даму, хотел было отойти, но она окликнула его на хорошем французском языке, хотя было заметно по излишней старательности, что язык этот ей не родной.

— Погодите, месье, не уходите так скоро. Вы же здесь гость, как и я?

— Да, — кивнул Питер Блад, — я имею честь пользоваться гостеприимством капитана Гонсалеса.

— Как ваше имя, месье? Какого вы дома?

— Ваш вопрос мне не совсем понятен, — признался Блад, — я чужой здесь, в этих морях и на этих землях. Меня зовут Пьер Ле Сан, к вашим услугам.

— Адела Сантьяго и Васкес, — женщина чуть наклонила голову, сверкнув подведенными сурьмой очами. — Странное имя. Я слышала его, но вы совсем не кажетесь мне жестоким чудовищем, каким описывают его владельца.

Питер Блад вздохнул:

— Волей судьбы я обладаю внешностью и именем того человека, но его нет больше в живых. Об этом вы можете спросить капитана Гонсалеса или его сестру.

— Неисповедимы пути Всевышнего, — откликнулась леди Сантьяго и Васкес, — но вы выглядите не очень здоровым, вам нехорошо?

Блад опустил голову, пытаясь справиться с накатившей обморочной слабостью.

— Всё в порядке, сударыня, — пробормотал он, ухватившись за борт.

— Аллах всемогущий, мой сид, вы сошли с ума!

Маленькие сильные руки обхватили его сзади, не позволяя упасть.

— Обопритесь о мое плечо, — говорила Амайрани Гонсалес, крепко обняв Блада за талию, — вы ещё слишком слабы, чтобы покидать каюту.

Она попыталась было вести Блада, но у того подогнулись колени. Голова немилосердно кружилась, и в глазах темнело. Опираясь о плечи девушки, он кое-как дотащился до каюты и почти рухнул на койку. Проклятая слабость всё же одолела его.

— Вот, выпейте это, — мисс Гонсалес поднесла к его губам небольшую склянку с мутным настоем, источавшим резкий полынный аромат.

Питер послушно глотнул и закашлялся — настой был нестерпимо горек.

— Пейте, нужно до конца, — настойчивая рука придерживала его затылок, тогда как второй мисс Гонсалес прижимала склянку к его рту. — Лив сварил этот настой специально для вас, он поможет вам скорее восстановиться и вернуть силы.

Блад снова глотнул, зажмурившись. Казалось, каждая клеточка тела пропиталась этой горечью.

— Теперь лягте и постарайтесь уснуть, — мягко произнесла девушка, осторожно утирая капли пота с его лба.

Блад подчинился. Горечь на языке и в горле медленно превращалась в сладость с каждым глотком воздуха. Он закрыл глаза, сам не заметив, как провалился в сон.

Снадобье Левассёра могло бы мертвого поставить на ноги. Прошло ещё три дня, пока Питер не восстановил силы. Рана его поджила, и он уже мог вполне двигать рукой и даже начал тренироваться в фехтовании.

— Вижу, вам уже куда лучше, — с улыбкой заметил капитан Гонсалес, когда Блад загнал его к самому борту и выбил саблю. — Вы замечательный фехтовальщик, Педро, некоторые ваши приёмы совершенно новы для меня.

Они ещё немного потренировались, затем Блад подошел к борту, глядя на быстро темнеющее небо.

— Похоже, надвигается буря, — заметил он, — было бы неплохо подготовиться.

— Вы правы, — кивнул Гонсалес, вбивая саблю в ножны. — Если вы не хотите возвращаться к себе, то идемте со мной.

— С большим удовольствием, — улыбнулся Питер, которому давно уже осточертела уютная тюрьма.

— Забираешь моего подопечного? — спросила мисс Амайрани с улыбкой, подойдя к мужчинам с двумя дождевиками из просмоленной ткани. — Вот, наденьте это, мой сид, и ты, дорогой братец, соизволь.

— Похоже, одно сердце вы покорили окончательно и бесповоротно, — усмехнулся Гонсалес, когда его сестра ушла в каюту к пассажиркам.

Блад невольно покраснел и отвернулся, чтобы скрыть смятение, овладевшее им.

— Капитан, вижу на горизонте корабль! — донеслось сверху.

Гонсалес вынул из-под дождевика подзорную трубу и, раскрыв её, поднёс к глазу.

— Похоже на купеческий бриг, — задумчиво произнес он, передавая трубу Бладу, — что скажете, Педро?

— Скажу, что не слишком разумно сейчас преследовать его, — Питер отнял трубу от глаза и взглянул на потемневшее небо. — Лучше будет лечь в дрейф и переждать бурю, а уже потом преследовать купца.