Еще одна из рода Болейн (Другая Болейн)

— Зачем огорчать его величество? Ему ни к чему знать подробности, это наши женские секреты. Пусть все останется между нами, ты заслужишь благодарность королевы и мою тоже. Тебе хорошо заплатят за сегодняшнюю работу и за благоразумие. Я за этим прослежу, обещаю.

Она на меня даже не взглянула. Держала ужасный сверток, этот кошмар, завернутый в пеленки. На один страшный миг мне показалось — он шевелится, маленькая ручка с ободранной кожей отодвигает пеленку. Повитуха сунула ребенка мне под нос, я отшатнулась, она успела открыть дверь, но я вцепилась ей в руку:

— Клянусь, к королю ты не пойдешь!

— Разве вы не знаете? — Она говорила почти с жалостью. — Я же у него на службе. Он приставил меня к королеве — слушать и наблюдать. Еще с тех пор, как у нее первый раз не было месячных.

— Зачем?

— Потому что подозревал ее.

Голова закружилась, я положила руку на стену, чтобы не упасть.

— Подозревал? В чем?

Она пожала плечами.

— Что-то с ней неладно, раз она не может выносить ребенка. — Она показала на мягкий комок тряпья. — Теперь он узнает.

Я облизнула пересохшие губы.

— Заплачу тебе, сколько захочешь, если унесешь это, а королю скажешь — она потеряла ребенка, но сможет зачать другого. Заплачу вдвое больше, чем он. Я Болейн, у нас есть и богатство и влияние. Будешь служить Говардам до самой смерти.

— Я исполню свой долг, — возразила повитуха. — Я так поступаю, потому что еще молоденькой девушкой дала торжественный обет Деве Марии никогда не изменять своей цели.

— Какая цель, какой долг? — Я ничего не понимала. — О чем ты вообще говоришь?

— Охота на ведьм, — ответила она просто.

Выскользнула за дверь с дьявольским младенцем в руках и исчезла.

Закрыла за ней дверь, задвинула засов. Решила никого не пускать в комнату, пока все тут не уберу, а сестра не будет готова бороться за свою жизнь.

— Что она сказала? — раздался голос Анны.

Белая, восковая кожа, стеклянные глаза. Она была где-то далеко от этой душной спальни, от надвигающейся опасности.

— Ничего особенного.

— Что она сказала?

— Ничего. Почему ты не спишь?

— Никогда не поверю. — Голос ровный, словно она не со мной говорит, словно она на допросе. — Вы не заставите меня поверить. Я же не темная крестьянка, чтобы рыдать над реликвией, которая на самом деле щепка, вымазанная свиной кровью. Меня не заставишь свернуть с пути дурацкими страхами. Я умею думать и действовать, я изменю мир по своему желанию.

— Анна, что ты говоришь?

— Меня не запугаешь! — уверенно повторила она.

— Анна!

Она отвернулась к стене.

Когда она уснула, я приоткрыла дверь и позвала Мадж Шелтон — она тоже Говард, пусть посидит с Анной. Служанки унесли окровавленные простыни, постелили на пол свежие циновки. Снаружи, в приемной двор все еще дожидался новостей, полусонные дамы склонили головы на руки, кое-кто играл в карты, чтобы скоротать время. Георг, подпирая стену, вполголоса беседовал с сэром Франциском, головы близко, как у любовников.

Уильям шагнул ко мне, взял за руку. Я помедлила, набираясь сил от его прикосновения.

— Все очень плохо. Нет времени рассказывать, надо найти дядю. Пойдем со мной.

Подскочил Георг:

— Ну как она?

— Ребенок умер.

Он побледнел как девушка, перекрестился.

— Где дядя? — Я оглянулась вокруг.

— Ждет новостей у себя в комнате, как все, кто не толпится здесь.

— Как королева? — спросил кто-то из придворных. — Она потеряла ребенка?

Георг шагнул вперед.

— Королева уснула. Она отдыхает и приказала всем вам отправляться по постелям. Новости о ее состоянии услышите утром.

— Она потеряла ребенка? — спрашивали Георга, а смотрели на меня.

— Откуда мне знать?

Послышался недовольный, недоверчивый шепот.

— Наверно, он умер, — сказал кто-то. — Что с ней неладно, почему она не может родить королю сына?

— Пора отсюда выбираться, — предложил Уильям Георгу. — Чем больше ты скажешь, тем хуже.

Муж с одной стороны, брат с другой, мы протолкались через толпу придворных, спустились по лестнице в покои дяди Говарда. Слуга в темной ливрее молча впустил нас. Дядя сидит за массивным столом, заваленным бумагами, свеча бросает на стены желтые блики.

При виде нас он велел слуге помешать огонь в камине, зажечь еще свечей.

— Что скажете?

— Анна родила мертвого ребенка.

Кивнул, на мрачном лице не отразилось ничего.

— Но есть кое-что и похуже.

— Что?

— Младенец родился без кожи на спине и с непомерно большой головой. — Горло сжалось от отвращения, я крепче ухватилась за руку мужа. — Настоящее чудовище.

Снова кивнул, будто услышал самые обычные, совершенно его не касающиеся новости.

Со сдавленным воплем Георг ухватился за спинку стула. Дядя сделал вид, что ничего не замечает.

— Я пыталась остановить повитуху.

— Да?

— Она сказала, что ее нанял король.

— А!

— Я просила ее спрятать ребенка, предложила денег, но она возразила, что ее долг перед Девой Марией…

— Что?

— Охота на ведьм, — прошептала я.

Странное ощущение — пол начал уплывать у меня из-под ног, звуки в комнате отдалились. Уильям усадил меня в кресло, поднес к губам стакан вина. Георг продолжал цепляться за спинку стула, его лицо еще белее моего.

Дядя даже не шевельнулся.

— Король нанял ее следить за Анной?

Глотнула еще вина, кивнула.

— Анна в большой опасности.

Долгое молчание.

— В опасности? — Георг смог наконец выпрямиться.

Дядя кивнул.

— Подозрительный муж — это всегда опасно, подозрительный король — еще опаснее.

— Она ни в чем не виновата! — твердо заявил Георг.

Взглянула на него краешком глаза — он пел ту же песню, что и Анна. И она клялась в своей невиновности, когда увидела чудовищного младенца, порожденного ее телом.

— Может, и так. — Дядя не стал спорить. — Но король думает иначе, значит, ей конец.

— Как нам ее защитить?

— Знаешь, Георг, — медленно произнес дядя, — в последний раз, когда мы с ней беседовали с глазу на глаз, она заявила — я могу убираться на все четыре стороны. Будь я проклят, если она не сказала, что достигла всего собственными усилиями и ничем мне не обязана, она даже грозила мне тюрьмой.

— Она Говард! — Я отодвинула вино.

Он склонил голову:

— Была Говард.